Когда мы входим в небольшое кафе, где совсем нет посетителей ещё, то на него так смотрят официантки. Теперь я понимаю, о чём говорила Дейзи. Они трахают его в своих головах. А потом они смотрят на меня и в их глазах застывает шок. Ну да, они сейчас спрашивают себя, что же я делаю рядом с таким мужчиной.
Но ему всё равно. Он кладёт ладонь на мою талию и ведёт меня к дальнему столику. Я не хочу снимать его пальто, потому что мне холодно. Хотя здесь очень тепло, но я не могу согреться до сих пор. Кажется, что холод проник в мою кровь. Нам предлагают меню, и официантка даже пытается флиртовать с моим собеседником. И я вижу ещё один взгляд, о котором говорила Дейзи. Если я думала раньше, что он смотрит страшно, то сейчас мне жаль бедную девушку. Она вся бледная уносится подальше от нашего столика.
— Это впечатляюще, — тихо замечаю я.
— Что именно? — Он изучает меню и бросает на меня поверх него мягкий взгляд.
— То, как ты заставляешь людей свалить с твоего пути без единого звука. У меня так не получается. Ты долго этому учился?
— Я смотрел всю жизнь в такие глаза, Энрика. Мой отец был суровым мужчиной.
— Он умер?
— Нет, он жив. Я зачастую проводил с ним время, потому что он брал меня с собой везде. Я его старший сын, поэтому я перенял эту привычку, наверное, с его спермой.
Я давлюсь воздухом. Он не особо ругается, и он не вульгарный. И это слово совсем не вяжется с его обликом.
— Что я сказал не так? — Удивляется он.
— Грязное словечко.
— Сперма? Это анатомический термин. Это слово используется в научной и обучающей литературе.
Смеюсь от его ответа. Он очень странный.
— А другие грязные словечки знаешь? — Интересуюсь я.
— Какие к примеру?
— Член? Хрен? Дерьмо собачье?
— Я даже знаю, как послать на хрен человека.
Я смеюсь громче и тяну к нему свою руку. Я тычу в него пальцем под его удивлённый взгляд.
— Вау, ты настоящий. Удивительно.
— Могу я сделать то же самое? Я бы тоже хотел проверить, — его улыбка такая соблазнительная, что я на секунду теряю дар речи.
— Хм, ну давай, — медленно киваю я.
Он протягивает свою руку и, если я просто выставила палец и потыкала в его плечо, то он касается моей щеки. Моя кожа загорается от этого прикосновения. Он ведёт пальцем по моей щеке, а я не дышу.
— Вау, ты настоящая, — выдыхает он.
Я смущённо опускаю взгляд и закрываюсь меню. Что это было? Почему мне стало очень приятно? Так должно быть? Или я просто уже не могу контролировать ничего в своём теле?
— Тебе было неприятно? — Спрашивает он.
— Мне будет приятно, если я поем. Я готова заказать. Что ты выбрал? — Быстро меняю тему.
— Тебя на своей кухне, — говорит он.
Я удивлённо таращусь на него.
— Что?
— Ты слышала, Энрика. Я хочу тебя на своей кухне. Я выбрал это.
— Я говорила про меню. Хм, то есть про еду, которая указана здесь. Ты упоминал, что голоден, — тараторю я.
— А-а-а, про меню. Мне плевать. Это всего лишь еда. Я бы предпочёл бокал ирландского виски, но его здесь не подают. Не тот сорт, который я люблю.
— Я слышала про ирландский виски. Говорят, что он отличается от обычного.
— Очень. Я могу пригласить тебя продегустировать его.
— Это вряд ли. Я не пью спиртные напитки. Вообще, не употребляю алкоголь. Он лишает сил, чтобы работать и путает мысли. Алкоголь плохо влияет на разум, а мне он ещё нужен. Через несколько часов у меня снова смена, так что…
— Энрика, ты ещё боишься, что я тебя убью? — Его ладонь накрывает мою. Я нервно всхлипываю и пожимаю плечами.
— Я не знаю больше причин, почему ты здесь. Давай смотреть правде в глаза. Ты богат и явно предпочитаешь всё элитное. Я же не элитное. Я дерьмовое. То есть для тех, кто едва сводит концы с концами. Я не красотка, чтобы стать Золушкой. У меня нет никакой феи-крестной, которая могла бы меня привести в божий вид. В общем, я не понимаю, что такого интересного во мне, обычной девушке, если не то, что ты можешь узнать ещё что-то от меня. Но я больше ничего не знаю. Правда. Тебе не нужно тратить своё время на меня. Ты можешь даже сейчас встать и уйти, я не обижусь. Я привыкла, что люди уходят. Поэтому…
— Какое же дерьмо ты несёшь, — он качает головой и ругается. Вау. Сегодня прямо день открытий.
Он поднимает на меня свой взгляд, и он ледяной, полный злости и ярости внутри. Чёрные ветви вокруг его расширенного зрачка становятся похожими на кинжалы. Я отдёргиваю руку, с опаской смотря на него.
— Сейчас ты хочешь меня придушить, да? — Выдавливаю из себя.
— Нет, я хочу тебя снова завалить на плечо, увезти в свою нору и отругать за то, что ты так обесценила себя. Я злюсь. Я всего лишь злюсь на то, что ты ничего не видишь. Ты не видишь себя моими глазами. Это меня сильно злит, и я хочу найти того урода, который с тобой это сделал. Был же какой-то мудак, да? — Его дыхание прерывистое и голос уже не спокойный. Он ровный, то есть, интонация не меняется, а вот дыхание, взгляд и его мышцы, да. Это безумно странно.
— Хм… я… мудаков всегда много в жизни и я… хм…
— Вы готовы сделать заказ? — Меня спасает появление официантки, потому что я не знаю, что сказать на такое. Просто не знаю. Он словно загоняет меня в ловушку одним только взглядом, заставляя рассказывать всё про себя. Он забирается в мою душу этими самими глазами, чтобы отыскать там что-то. Но я не хочу открывать ему свою душу. Она обычная.
Я мямлю свой заказ, а он берёт только чай. Самый простой чай.
— Ты же сказал, что голоден, — напоминаю я.
— У меня пропал аппетит.
— Прости, наверное, это из-за меня. От меня воняет и я ещё не принимала душ…
— Чёрт возьми, Энрика, хватит, — его тембр клокочет от ярости. Он не кричит. Управляет голосом. Боже мой это так невероятно.
— Дело не в твоей одежде, не в запахе, не в ещё какой-то чепухе, которую ты выдумаешь про себя. Когда я злюсь, я не могу есть. Мне нужно немного успокоиться. Я не люблю выходить из себя. Когда это происходит со мной, то я могу сделать глупость и причинить тебе боль, то есть применить силу и забрать тебя без твоего согласия. Но я пытаюсь быть терпеливым. Я хочу тебя.
Охаю и с ужасом смотрю на него. Он не сводит глаз с моего лица и стискивает зубы.
— Я хочу знать больше о тебе. Я хочу помогать тебе. Я хочу привезти тебя к себе и поселить тебя у себя. Это дико для тебя, но мой отец ирландец, а мать итальянка. У меня гремучая смесь генов. Я сдерживаю свою импульсивность, чтобы не пугать тебя. Но я всегда делаю правильные выводы о людях. Да, я не думал о тебе полгода, потому что ни черта не знал о тебе, пока ты не позвонила. Это заинтересовало меня. Люди обычно свою задницу прикрывают, но не ты. Мне захотелось встретиться с тобой лично, потому что я наблюдал за тобой и многое заметил. Это ещё больше вызвало у меня интереса. Я много думаю о тебе, и я хочу пригласить тебя на свидание. Вот так, — он замолкает, а я сижу, как пришибленная.
Мне хочется провалиться сквозь землю от стыда, неловкости и смущения. Я тупо смотрю на него, а он ждёт чего-то. Что я должна делать? Я не знаю. Я никогда не оказывалась в такой ситуации, потому что до этого момента не доходило. Вспомнить хотя бы Перри. Но я не знаю, могу ли отказать ему, ведь он киллер или косвенный киллер. Если я откажу, и он меня убьёт? Если я соглашусь? Мы взрослые люди и все знают, что случается между мужчиной и женщиной. Но это же я в роли женщины, и я всё просру. А ещё он поймёт, что со мной находиться рядом стыдно. Ну правда. Кто он и кто я. Чёрт…
— Энрика, скажи что-нибудь, — тихо просит он.
Я бросаю взгляд на окно.
— Снег опять идёт, — бормочу я.
— Энрика, — он укоряет меня.
— Ну что? Ты попросил сказать хотя бы что-нибудь, я и сказала.
— Я имел в виду другое.
— Знаю. Знаю, но нет у меня ответа, — быстро перебиваю его. — Я не упрямая, правда, просто у меня жизнь дерьмо. Думаю, что ты хорошо воспитан и тебе явно не следует предлагать мне подобное. Нет, не потому, что я этого недостойна, хотя это очевидно, а потому что это смешно. Я…я не сближаюсь с людьми, понимаешь? Я не смотрю людям в глаза, когда говорю с ними. Я не смотрю на их лица. Я не запоминаю имена. Я не люблю людей. Я не хочу иметь парня или что-то в этом духе. Мне не нужны обязательства. Я… прости меня, я сильно паникую и меня немного тошнит.
