— Так ты не за близнецами решил следить, а за мной?! — возмутился Ричард и едва не пропустил нужный поворот.

— Ты же за мной следишь, — огрызнулся Эйтс. — Или думал, что я не узнаю? Перепроверяешь мои выводы, отчёты, пересматриваешь допросы. Зачем это, Ричард, считаешь, что я допускаю ошибки в деле Гэвина или подозреваешь меня в его похищении?

— Нет, не подозреваю, — честно ответил Найнс, остановившись на светофоре. — Но мне не нравится твой подход к его кейсу, твоя ненависть…

— Да нет у меня к нему ненависти! — сорвался Коннор.

— Хочешь сказать, что от большой любви решил подарить ему намордник? — заинтересованно спросил девятисотый, сбрасывая скорость, чтобы не прижиматься слишком близко к серому седану Флейшманов.

— Это была ответка на его рождественский подарок, — в голосе звучала обида. — После революции я пару месяцев жил у Хэнка, а когда Гэвин об этом узнал, то обозвал меня второй Хэнковой псиной и подарил ошейник. Это было неприятно, но тупые шутки — это повод для неприязни, а не для ненависти.

Ричард хотел продолжить разговор, но прервался.

— Кажется, они что-то заподозрили, — сказал, когда «форд» подозреваемых резко ушёл в поворот. — Петляют дворами, я привлеку слишком много внимания, если поеду следом. Подключусь через маячок и двинусь по Хейг-стрит.

— Я рядом, — коротко ответил Коннор.

Не сбавляя скорости, Ричард проехал пересечение с Браш-стрит, как сигнал передатчика мигнул и исчез с карты.

— Коннор!

— Да, вижу. — Эйтс поддал газу.

Встретились на 276 Восток-Филадельфия-стрит, в том месте, где пропал сигнал маячка.

— Глушилка, — сказал Найнс, внимательно изучая небольшой двухэтажный дом. Нижний этаж из кирпича, верхний отделан белым сайдингом, на окнах наклеена отражающая плёнка, не позволяющая заглянуть внутрь, у входа небольшое кирпичное крыльцо и шесть ступеней до входной двери. Машина Флейшманов стояла у дороги, рядом ещё с несколькими.

— Странно, выглядит как обычный жилой дом, — задумчиво произнёс Коннор. — Это не похоже на «Нуэве».

— Да, не похоже, — согласно кивнул Ричард и внимательно осмотрел периметр. — Тем не менее, тут мощный глушитель сигнала, камеры видеонаблюдения по углам дома, на нескольких столбах и вон на том дереве, а также детекторы движения на участке. Мы даже к мусорным бакам не сможем приблизиться, оставшись незамеченными.

Послышался скрип, и Коннор недоуменно повернулся к коллеге. Несмотря на ровный безэмоциональный голос, диод Ричарда пылал багровым, а сжатые до предела кулаки белели пластиком, который скрипел от чрезмерного давления.

— Коннор, я живу через две улицы, я проезжаю здесь каждый день, а тут эта глушилка. Посреди жилого квартала у меня под носом насилуют людей, — голос сбойнул, срываясь на статику.

— Ты не виноват, что не заметил, нельзя знать обо всём. — Оглянувшись, Эйтс настойчиво потянул сиблинга обратно к машине. — Нужно уходить. Я передал координаты диспетчеру, установим наблюдение за этим домом. Завтра вечером наш человек войдёт внутрь, чтобы убедиться, что это действительно бордель, также с утра отправим машину для вывоза мусора, проверим, вдруг найдутся совпадения по ДНК. Мы нашли не всех, кого держали на складе Голдберри, возможно, кого-то удерживают здесь. И, Ричард, — сняв скин, Коннор отправил односторонний запрос на коннект и, когда Найнс принял, передал эмоцию поддержки, — если выяснится, что Гэвин тоже здесь… — в голосе звучало сомнение.

— Не переживай, я же сказал, что не стану вламываться.

— Не в этом дело. — Восьмисотый убрал руку, прервав связь. — Мы должны придерживаться плана и найти разом всех, иначе это никогда не закончится. Придётся ждать, это вынужденная мера.

Прикрыв глаза, Ричард шумно втянул воздух, помогая системе охлаждения справляться с перегревом. Диод ещё несколько секунд светился алым, потом медленно, словно нехотя, перетёк в жёлтый.

Ждать.

— Гэвин похищен почти два месяца назад, а ожидание продлится ещё сколько: неделю, две, больше? Сколько времени уйдёт на то, чтобы выяснить, знают ли Флейшманы о других точках? — не выдавая эмоций, заговорил девятисотый.

— Нам нельзя торопиться, ты же понимаешь. Если зайти в этот дом в ближайшее время, то Братья снова залягут на дно, тогда другие точки будет сложнее обнаружить, и поиски затянутся ещё на несколько месяцев, может, вовсе заглохнут. Если окажется, что Гэвин не здесь, то потенциальные две недели превратятся в месяцы.

— Решать капитану, не тебе, — грубо оборвал андроид. — Похититель Гэвина засветился на камерах в этом районе, сейчас выяснилось, что здесь же, в Мидтауне, находится очередной бордель. Я на восемьдесят два процента уверен в том, что капитан отдаст приказ о захвате.

— В этом и проблема, мы должны ему помешать. Одна небольшая точка, в которой, вероятно, держат Гэвина, но взамен мы потеряем возможность быстро обнаружить другие бордели! — повысил голос Коннор и дёрнул Ричарда за руку, пытаясь поймать его взгляд.

— Я не буду препятствовать, — холодно отозвался девятисотый и резко вырвал руку. — А теперь я еду домой, всё, что требовалось, мы уже узнали.

Не дожидаясь очередной попытки Коннора переубедить его, андроид завёл двигатель и, слишком сильно надавив на педаль газа, выехал на дорогу.

***

Дерьмовые будни были похожи друг на друга: приходила Эрта, вкалывала наркотик, уходила, а следом на пороге появлялся клиент. И так по кругу. Иногда бывали дни (чтобы проще было разделять сутки, Гэвин решил, что клиенты приходили днём), когда появлялся только один человек, иногда — двое, трое один за другим. Дни, когда приходилось принимать несколько человек поочерёдно Рид ненавидел больше всего. Наркотик действовал, вызывал возбуждение, а кончить получалось редко — клиентов особо не волновало, что чувствует шлюха, а додрочить, чтобы облегчить своё состояние, Гэвин не всегда успевал, ведь один урод почти сразу сменялся другим.

Некоторые приходили просто за еблей, и Рид бездумно позволял себя трахать, покорно сосал, развлекался с игрушками, пока клиент дрочил на это неумелое шоу, или нагибал сам, если появлялись редкие желающие побыть снизу. Иной раз находились любители попиздеть, и тогда Гэвин нехотя поддерживал разговоры обо всём подряд. Он больше не вглядывался в приходящих мужиков, не запоминал фигур, лиц, лишь бегло обращал внимание на отличительные черты. Так было проще. Люди превратились в безликую массу манекенообразных существ, которые говорили, двигались и с щелчком замка исчезали за белой дверью.

Пока наркота пленяла мысли, было просто, ведь картинка расплывалась, на губах расцветала дурная улыбка, а член бодро вставал и тёк каплями даже от лёгкой стимуляции. Но со временем эйфория наступала всё реже, ослабевала, и Гэвин понял, что организм постепенно привыкал к «отпечатку». Доза не росла. Пока не росла, но изменения могли нагрянуть в любой момент, ведь следом за исчезнувшим дурманом могло испариться и возбуждение. Только дни проходили, а стояк появлялся почти без проблем (лишь изредка Риду приходилось дрочить, чтобы выглядеть заинтересованным в сексе).

Было хреново.

С каждым новым клиентом чувство, что тебя использовали, замарали, окунули не в грязь, а во что-то похуже, прогрессировало и раскидывало лапы, подобно огромному пауку. Время в душевой увеличилось вдвое, пока Гэвин между приходами клиентов стирал с себя чужие касания и старался забыть голоса и стоны. И только появления Тина помогали держаться и окончательно не скатиться в дерьмо, что копилось, копилось, копилось и не находило выхода.

Этот андроид делал массаж и расслаблял после особенно тяжёлых дней. Слушал бессмысленный трёп, успокаивал, сам рассказывал какие-то мелочи, даже книги стал приносить, чтобы во время затишья не было совсем скучно. Было странно, но он, на самом деле, старался поддерживать, постепенно стал не просто существом, что позволяло отделять одни сутки от других, он медленно, но верно становился опорой. Его механический голос был живым и настоящим на фоне человеческой речи тех уродов, что приходили только за сексом. В его словах и ласках ощущалась искренняя забота и тепло, а своими прикосновениями он из раза в раз дарил яркие оргазмы. На фоне всех остальных Тин казался воплощением нежности и внимания, делал только то, о чём просил Гэвин. С каждым бесконечным днём, с каждым приходом Тина Рид отчётливее понимал, что вляпывается глубже и глубже. Понимал, но по какой-то причине больше этого не боялся…