3…

2…

1…

Насос с щелчком вошёл в паз, алая подсветка сменилась стандартной синей, логи очистились, трудоёмкие процессы закрылись, оставив после себя воздушное ощущение полёта. Так чисто, свободно, пусто, как в первый день запуска, будто заново сошёл с конвейера. И белые капли спермы на смуглом животе Гэвина в качестве заключительного штриха – кончили каждый по-своему, но одновременно.

Как только контроль над движениями вернулся, Тин поднялся с пола и, слегка пошатываясь, пошёл за сменной одеждой. Тириум залил грудь, ткань липла к скину, некоторые потёки доставали до брюк — вещи оставалось только выбросить, чтобы испарившиеся следы голубой крови не вызывали вопросов. Переодеться, сполоснуться и вернуться к Гэвину, он как раз успеет отойти от посторгазменной неги.

Дыхание успело восстановиться как раз к возвращению Тина. Из-за вынужденной слепоты Гэвин по походке научился определять, кто зашёл в комнату. Шаги Эрты были лёгкие, немного шаркающие, и каблуки её туфель звучали тише, чем у ботинок Тина, который, как метроном, отстукивал каждый шаг. Гэвин пытался по звуку угадать, кто из офицеров представился ему как Тиннак, но из списка удалось исключить только Бобби и Робби — двух придурочных патрульных, которые пострадали во время революции и хромали на пару, отказываясь избавляться от «боевой травмы». Тёплое и влажное неожиданно коснулось живота, отчего Рид вздрогнул, чувствуя, как по телу разбегаются мурашки.

— Пятнадцать минут и двадцать четыре секунды, — сказал Тин, пальцами и языком размазывая по животу остывшее семя, — столько ты продержался без моего вмешательства. Это на семь минут и тридцать семь секунд дольше, чем твой средний показатель и на три минуты и двадцать восемь секунд превышает максимально зафиксированное время эякуляции. Конечно, при контроле оргазма ты держишься дольше, но я не учитываю эти данные.

— Это ничего не доказывает, — вяло огрызнулся Рид. — Ни одна игрушка в жопе или на члене не заменит живое существо.

— Похвально, что ты считаешь меня живым, — усмехнулся андроид.

— Блядь, я не… — прервался и устало вздохнул. — Неважно.

Желания спорить не было. Гэвин уже и сам запутался в своём отношении к ходячим компьютерам. Нельзя любить или ненавидеть телевизор, смартфон или кофеварку, а андроиды, пусть и не все, но вызывали эмоции. Сначала чёртов Коннор бесил так, как ни один живой человек, потом Ричи, первое время казавшийся бездушной машиной, вплёлся в жизнь и огорошил своими чувствами, а теперь Тин… Гэвин не знал, как реагировать на этого андроида, ведь с каждым днём общения жгучая ненависть, что была в начале, постепенно утихала.

Осторожное касание к вялому члену, проникновение прохладного пальца внутрь, чтобы смазать натёртые стенки, а потом — горячий рот на головке, настойчивое скольжение языка, пока Тин слизывал остатки спермы.

— Стой! — захлебнувшись воздухом от остроты ощущений, выкрикнул Гэвин. — Не надо.

— Почему? — недоумение, интерес, непонимание в механическом голосе, а потом очередное прикосновение языка.

— Блядь, Тин, остановись! — Дёрнул тазом в безуспешной попытке уйти от прикосновений. — Слишком…

— Слишком? — эхом переспросил андроид.

— После оргазма ощущения очень сильные.

— Разве от этого не приятнее?

— Нет, — ответил Гэвин, чувствуя, как Тин освобождает ноги от оков. — Точнее, это настолько приятно, что не хочется, чтобы было ещё приятнее, иначе почти больно. Я не знаю, как точнее объяснить.

— Здесь также? — Андроид добавил второй палец и надавил на простату. — Судя по тому, как отзывается твой организм, такая стимуляция тебе больше по душе.

— Мудак, — выдавил Рид, сопротивляясь вновь нарастающему возбуждению. Из-за наркотика организм реагировал острее и восстанавливался быстрее. — Какой же ты мудак…

— Ты повторяешься, — прошептал Тин, ускоряя фрикции.

— На хуй иди!

Собрав остатки упрямства и сил, Гэвин крепче вцепился в спинку кровати и, напрягшись, вслепую пнул андроида. Ступни на доли секунд упёрлись в твёрдый торс, а потом раздался грохот, когда Тин свалился с кровати. Тяжело дыша, Рид без сил откинулся обратно на постель.

Тишина после падения растянулась на целую вечность. Андроид молчал, не шевелился, перестал имитировать дыхание, и если бы Гэвин не знал наверняка, что находится в комнате не один, подумал бы, что Тин ушёл. Это затяжное молчание пугало. Насколько же сильно он разозлился? А потом странный вздох, как у уставшего человека, и шорох ткани, пока поднимался с пола.

— Гэвин, — несмотря на ситуацию, в статике голоса улавливались ноты восхищения, — ты не перестаёшь меня удивлять. Каждый раз, когда мне начинает казаться, что этап ярого отторжения позади, ты преподносишь подобные сюрпризы. Скажи, — голос звучал натянуто вежливо, — зачем ты это сделал?

В ответ лишь тяжёлое дыхание и тишина. Сглотнув набежавшую слюну, Рид пытался успокоить бу́хающее в горле сердце, но пугающее предчувствие медленно нарастало в сознании. С тихим шорохом открылась дверь, и послышалась шаркающая походка Эрты.

— Зачем она здесь? — звучало слишком сипло. — Тин, блядь, не молчи!

Ответа не было, только какие неопознаваемые шорохи, щелчки и непонятный, едва различимый скрип. Тук-тук, пластик о пластик, и Рид догадался — андроид готовил шприц.

— Не нужно, — в горле пересохло, запершило, но через силу Гэвин выдавил продолжение, — пожалуйста.

— Ты молодец, Гэвин, что попросил, но я не могу закрыть на произошедшее глаза. Я ведь уже говорил, мне нужна уверенность в том, что ты не выкинешь подобный фортель с кем-то из посетителей. — В бедро болючим укусом впилась игла, и раствор защипал практически мгновенно. — Но раз ты не понимаешь, то продолжим тренировать твою покорность. Я ввёл двойную порцию возбудителя, добавь сюда остаточное действие прошлой дозы, и примерно поймёшь, что тебя ждёт. Это планировалось в качестве крайней меры, я не хотел прибегать к подобному, но ты вынудил меня, Гэвин, и будешь наказан. Сейчас я вставлю в тебя вибратор, застегну на члене ограничитель и уйду, оставив тебя в одиночестве. Ты не кончишь, пока я не вернусь.

— Не надо, — загнанный и жалобный тон.

— Поздно, Гэвин. Я хочу, чтобы ты чётко запомнил эти ощущения, ведь именно это будет ждать каждый раз, если ты решишь навредить посетителям или не будешь слушаться их приказов. А сейчас я тебя оставлю, чтобы ты хорошенько подумал, хочешь ли ты в будущем хоть раз пройти через подобное.

Скрип матраса, когда Тин поднялся, шорох одежды и удаляющиеся шаги. Финальный щелчок замка, когда дверь за андроидом закрылась, и Гэвин остался в одиночестве.

Дрянь в крови распространялась с невообразимой скоростью, подчиняя организм единственному неуправляемому желанию – желанию секса. Без зрения переключить фокус внимания было не на что, а тишина вокруг только усугубляла положение — осязание обострилось до предела. Чувствовалась каждая мышца, каждый натянутый нерв, бешеное течение крови по венам и дикое, ничем не сдерживаемое возбуждение. Хотелось даже не секса, а траха, ебли, случки — чего угодно, настолько глубоко влияние наркотика распространило свои корни, впилось ими в подкорку мозга, отравило каждую клетку. И ни шанса сбросить напряжение, ни малейшей возможности, ведь руки намертво прикованы к кровати, шея в кожаных тисках, ноги тоже снова закреплены: не перевернуться, не изогнуться, чтобы хотя бы потереться об одеяло или матрас. Только лежать с топорщащимся вверх членом и жалобно скулить, умоляя сделать хоть что-то с невыносимой жаждой.

Это было слишком: тяжело, обжигающе, почти больно. Сердце в груди колотилось с нечеловеческой скоростью, ломилось в кости отбойным молотком, грозя в любой момент пробить телесную оболочку и вырваться на свободу. Вынести подобное было за гранью возможностей, казалось, что где-то на горизонте уже маячит сердечный приступ или хотя бы бессознанка, но очередное сокращение сердечной мышцы, новый виток отравленной крови, и с губ в ритме вибрации срывались стоны и крики, то и дело перемежающиеся с мольбами. Пусть кого угодно приводят, лишь бы это закончилось. Но только тело продолжало выгибаться, срывающийся голос растворялся в воздухе, а конец всё не наступал.