- Уррий!? Почему ты в таком виде? Где твой конь? И где Эмрис? Ты ранен? Ну-ка, пройдем внутрь.

Он посторонился, пропуская юношу. Уррий понуро прошмыгнул мимо, ожидая неприятного допроса. Давешняя тупая боль слабым отголоском напомнила о бурных событиях дня. Но как ни странно разбитым он себя не чувствовал. Утомленным - да, как после обычного дня, наполненного скачками на резвом коне и тренировками на мечах. А вот душевные силы были на исходе. Уррий хотел спать. Но и похвастать подвигами, которые почему-то в присутствии сэра Бламура казались менее значительными и блестящими, тоже хотелось неимоверно. Где Эмрис и Ламорак, черт побери, почему они не встречают его? Неужели спят?

Длинный стол был заставлен пустыми кувшинами и блюдами с объедками после трапезы, которая в отсутствие хозяина закончилась рано. Лишь двое воинов о чем-то спорили, держа в руках кружки с элем в дальнем конце стола. Огонь в очаге почти потух, слуги сновали туда-сюда, убирая грязную посуду.

Под босыми ногами хрустел подзавявший камыш. Острым стеблем кольнуло в след, Уррий поморщился. Сэр Бламур в свете очага поднял на Уррие рубаху, молча осмотрел раны, кинул быстрый взгляд на необычный меч в руке юноши и что-то кому-то сказал. Уррий сам не понял, как оказался сидящим за столом. Меч Уррий положил рядом с собой на почерневшую от времени поверхность стола. Перед ним мгновенно возникло блюдо с холодной телятиной и глиняная кружка с элем именно, то в чем сейчас особенно нуждался Уррий. В рыбацкой хижине он едва заморил червяка, резкий запах рыбы в телеге напрочь отбил аппетит, но теперь, в преддверии неприятного объяснения, голод набросился на него с новой силой.

Слуга молча поставил на стол медный светильник, в масле плавал ярко горящий фитилек. Какая-то пожилая служанка, Уррий даже не знал ее, подставила таз с горячей водой и юноша с удовольствием погрузил в него натруженные ноги. Сэр Бламур сидел напротив юноши, терпеливо ожидая пока Уррий насытится, и отбивал по дубовому столу двумя пальцами ритмичную мелодию. Рядом с ним появился сэр Бан, и Уррий радостно улыбнулся ему, не прекращая жевать. Сэр Бан сделал жест мол, ешь, ешь - и сел рядом с сенешалем.

Наконец Уррий отодвинул от себя блюдо и откинулся на жесткую спинку кресла.

Сэр Бламур перестал барабанить по столу.

- Рассказывай, что произошло, - сказал он.

Если бы рядом не сидел сэр Бан, которого юноша любил и уважал, Уррий не стал бы ничего рассказывать сэру Бламуру. Он помнил об исходившем от чудесного шара немом предупреждении, что лучше ничего не говорить о случившемся первому встречному. Но сэр Бламур, как бы Уррий к нему не относился, не первый встречный - он отвечает за безопасность замка, особенно сейчас, в отсутствие сэра Отлака, когда он оставлен за старшего. И обязан знать откуда у сына хозяина резаные раны на груди и боку.

Уррий вздохнул и начал рассказывать.

Мужчины не перебивали его, лишь сэр Бан одобрительно сказал: "Молодец", когда Уррий описал смерть первого иноверца. Двое воинов, что сидели вдали, как-то незаметно оказались рядом с сэром Баном, поодаль с разинутыми ртами стояли слуги, благо их не гнали. Рассказывая, Уррий подумал, что все-таки не внял позывам шара завтра пойдут слухи по всей округе. И еще его удивляло отсутствие Эмриса и Ламорака, но спрашивать сэра Бламура во время рассказа было неуместно. Слова так и лились из Уррия, он ничего не утаивал и почти ничего не приукрашивал (ну так, самую малость, - сэра Бана в таких вещах не проведешь). Но о том, что вызвал морок Триана, который собрал удивительные изогнутые клинки и отнес в Безымянное озеро, он на всякий случай умолчал. Не соврал, нет, просто забыл сказать об этом.

- ...когда поплыл обратно, силы покинули меня, и я захлебнулся. Очнулся уже на берегу, как добрался - сам не помню, - рассказывал Уррий, а перед глазами вновь встали зеленые глаза и золотистые волосы, тихонько зазвенело в голове "Лорел-ла!". - А потом я пошел в рыбацкий поселок и на телеге добрался домой. Все. - Уррий с облегчением посмотрел на сэра Бламура.

Сенешаль поскреб в серебристой бороде и протянул руку к мечу Уррия. Тот мгновенно схватил меч за рукоятку и вскочил.

- Это мой! - воскликнул он. - Я добыл его в честном бою, он мой по праву!

По виду юноши можно было догадаться, что он зарубит сейчас любого, кто посягнет на его добычу. Даже родной отец и полновластный господин его не вправе отнять у него законный трофей!

Сэр Бламур рассмеялся.

- Конечно, твой, - добродушно сказал он. - Я просто хочу посмотреть.

Сэр Бан тоже протянул руку к мечу. Злость, вызванная давней неприязнью к сэру Бламуру прошла так же внезапно, как и нахлынула, и Уррий спокойно протянул меч. Сел на место и многозначительно стукнул пустой кружкой по столу. Один из слуг тут же помчался за элем.

- Булат, - сказал сенешаль, рассматривая меч Уррия в ярком свете фитиля. - Откуда-то из Азии... Древнеарабские письмена, мне приходилось видеть такие. Но хорош, да-а. Меч, достойный короля...

- Я назвал его "Несокрушимый", - сказал Уррий.

- А где клинок, что ты забрал у первого иноверца?

Уррий наморщил лоб. Вот ведь, дьявол, забыл о нем, ну надо же!

- Не помню, - виновато сказал Уррий. - Наверно сбросил с ножнами и курткой, когда удирал от стеклянного дракона. - Он поднял на сенешаля глаза. - Мне было бы не доплыть с ним до берега, я и так чудом остался в живых!

"Лорел-ла!" - прожурчало в голове напоминание о чуде.

Бламур передал меч Бану и вновь повернулся к Уррию.

- Хорошо. Ты уверен, что все алголиане погибли и никого не осталось? Может, нам следует ожидать появления отрядов хозяев этого меча и твоего - а, вернее, их - чудесного шара?

- Не знаю, - честно сказал Уррий. - Все мои желания в тот момент исполнялись, а я хотел, чтобы подземный храм был разрушен до основания. Я сам видел, как рухнула внутрь крыша, как погибли воины снаружи. Но у меня не было времени проверить все ли погибли.

- Начальника караула ко мне, - распорядился сенешаль. Хорошо, а где Эмрис, Ламорак и Триан?

- Разве они не в замке? - вырвалось у Уррия. По тому, что они до сих пор не появились, он смутно догадывался, что их нет, но так как не мог понять причину их отсутствия в замке, то полагал, что они все же здесь и уже спят - встали-то очень рано.