— Рон, — позвал Гарри.

Друг обернулся: его лицо застыло безжизненной маской. Гарри кинулся к нему и обнял. Рон изумился.

— Гарри, — друг неуверенно ответил на объятие. — Ты почему не с командой?

— Тебе я нужнее, — ответил Гарри.

Он отстранился. Друзья сели на скамейку в молчании. Гарри подбирал слова поддержки, но все они казались ему банальщиной. Рон прикрыл глаза и стукнулся затылком о шкафчик.

— Как все достало, ты не представляешь, — сказал он уставшим голосом.

Из душа начали выходить гриффиндорцы. Рон замолчал. Гарри поздоровался со всеми, кого знал, и подождал, пока все оденутся и уйдут.

— Я тебя понимаю, — сказал Гарри тихо. — Наверное. Я тоже ощущал себя потерянным, когда мы проиграли Лисам. Не хотелось никого видеть, ни с кем разговаривать. Все казалось бессмысленным и незначительным. Волейбол, друзья, экзамены — все потеряло значение.

Рон слушал друга, не перебивая. Гарри вспоминал прошлое, то чувство безысходности и потери. Горько осознавать, что ничего нельзя вернуть и исправить.

— Остается только поплакать, собраться с силами и жить дальше. В прошлое не вернуться.

— Ты прав, — Рон вытер ладонью глаз и шмыгнул носом, замаскировав его кашлем. — Я уже устал проигрывать. Помнишь, как я обещал сделать самую сильную команду Лондона? Мы же выиграли Апрельский турнир. Обошли Когтевран. Я поверил в себя и собственные силы, пока не съездил в лагерь и не увидел Лисов, Кабанов и вас, — Рон вздохнул. — Плохой я капитан.

— Если ты плохой, то представь, каково капитану Пуффендуя.

Рон усмехнулся.

— Да. Пуффендуйцы вообще непонятно за что сражаются.

— И не сдаются ведь, — заметил Гарри. — Значит, есть что-то важнее победы.

— И хуже поражения.

Гарри кивнул. Он чувствовал, что друг его понимает.

— Хуже поражения — сдаться. Пока ты не сдался, у тебя есть миллион попыток попробовать снова. Но если сдашься, то это конец.

Рон поднялся: он улыбался.

— Гарри, ты прав. Я такая размазня.

— Я рад, что ты заметил, — усмехнулся Гарри и тоже встал. Друзья снова обнялись.

Пора было уходить, а Гарри еще не сходил в душ. Они попрощались. После разговора с другом и самому Гарри стало легче. Он был бы рад услышать подобное весной, но тогда он избегал разговоров. И вряд ли бы слова из чужих уст ему бы помогли.

Поттер не успел зайти в раздевалку, как услышал из-за закрытой двери возмущенные голоса. Один крикливый и мерзкий он сразу узнал — Амбридж.

— Школьное имущество… Комиссия…

Гарри открыл раздевалку и зашел. Тренер и директриса тут же обернулись. Амбридж вмиг заулыбалась.

— Поттер, что же вы тут делаете?

— Это мужская спортивная раздевалка. У нас только что был матч, и я хочу помыться, — сказал Гарри, обводя помещение взглядом, будто Амбридж не заметила, где находится.

Директриса постаралась не потерять лицо. Она кивнула и коснулась груди Диггори, прося зайти позже в ее кабинет. Тренер после ее прикосновения на мгновение окаменел. Гарри подождал, пока Амбридж выйдет, и двинулся к своему шкафчику.

— Гарри, все хорошо?

Поттер снял футболку и повернулся. Он давно не слышал вопросов о своем самочувствии от тренера и даже забыл, что был в него влюблен. В последний раз Диггори подарил ему открытку с обезьянкой, которую Гарри до сих пор хранил. Гарри снова отвернулся к шкафчику и снял шорты.

— Да, все в порядке. Я разговаривал с Роном.

Тренер молчал. Гарри уже думал, что он уйдет, и повернулся. Диггори сидел на скамейке, обхватив голову руками. Только что Гарри утешал друга и к еще одному тяжелому разговору он не готов. Нарастала неловкость.

— Тренер? — спросил Гарри, стоя в одних трусах. Он уже начал замерзать.

— Гарри, и как люди справляются с этой жизнью?

Вопрос его застал врасплох. Гарри снова вспомнил свою тяжелую весну. Он понимал, что слова, которые он сказал Рону, вряд ли подействуют на взрослого мужчину. Но тренер не стал ждать. Он поднялся.

— Прости, что-то я дал слабину. Иди мойся, а то дрожишь, как котенок под дождем.

Гарри проводил тренера взглядом. Дверь хлопнула. Поттер задумался и пошел в душ.

Наступил декабрь. Кабинет химии. Маттиас с неизменной улыбкой — и ведь искренней, — раздал тетради однокурсникам. Снейп смотрел на новенького с прищуром, видно, тоже недовольный излишней жизнерадостностью, но профессор уже понял, что любая подколка отскакивает от Маттиаса. Гарри открыл тетрадь и прочитал комментарии Снейпа по поводу прошедшего опыта. Красная паста исписала две страницы.

— Наверное, он перепутал мою тетрадь с личным дневником, — шепнул Гарри на ухо соседу. — А у тебя что?

— Гарри, не сейчас, — раздраженно сказал Кевин. Он читал заметки тренера Диггори в капитанском блокноте и о чем-то думал, грызя карандаш: химия его не волновала.

Вдруг кто-то схватил Гарри за ворот белой рубашки. Поттер обернулся, собираясь высказать все что думает, но столкнулся с взбешенным Драко. Ноздри Малфоя расширились, а брови сошлись на переносице. Драко поднял тетрадь с раскрытой обложкой. Внутренняя сторона пестрела членами. Гарри едва сдержал смех: он уже и забыл, что на занятии с опытом брал у Малфоя тетрадь для маленькой мести.

— Детский сад, — сказал Драко сквозь зубы.

— Что написал Снейп? — спросил Гарри.

Но голос профессора заставил их вздрогнуть. Гарри обернулся.

— Поттер и Малфой, есть что-то важнее химии и не может подождать конца занятия?

Они стыдливо молчали. Точнее, Гарри не знал, стыдно ли Малфою, но сам готов был провалиться.

— Мистер Малфой, — голос вдруг изменился, стал жеманным и тягучим. — По поводу вашей работы — блестяще.

Гарри уже представлял, что Снейп скажет дальше, и давил улыбку. Снейп продолжал:

— Возможно, во Франции вас обучают как-то иначе и там царят свободные взгляды, но в Англии школьные тетради по химии не используют для… подобных художеств. Держите свой пубертатный период при себе.

Однокурсники уставились на покрасневшего Малфоя. Гарри расхохотался вслух, не сдержавшись, и Драко вцепился ему в воротник. Через минуту Снейп выгнал их из аудитории, предотвращая драку, и занятие продолжилось.

— Что смешного? — спросил недовольный Драко, пока Гарри хихикал.

Они стояли в пустом коридоре.

— Видел бы ты свое лицо, — Гарри все не мог успокоиться. Его впервые выгнали с занятия, но сама ситуация казалась комичной.

Драко вздохнул. Он уже не злился и выглядел усталым.

— Как-то ты слишком разозлился из-за тупой шутки, — сказал Гарри, рассматривая парня рядом. Они стояли у окна и смотрели на стадион. — У тебя все хорошо?

Драко поджал губы и провел рукой по волосам. Он коснулся лбом холодного стекла, прикрывая глаза, и заговорил:

— Я запутался. Не знаю, что мне делать.

— Я могу тебе помочь?

Драко ухмыльнулся и повернул голову, не отрывая лба от стекла. Он смотрел на Гарри непонятным взглядом: можно было расшифровать только боль. Но отчего она?

— Ты не можешь, — сказал Драко и повернулся спиной. Малфой отошел от окна и двинулся вглубь коридора.

— Драко, подожди, — Гарри догнал однокурсника и пошел рядом. — Я хотел спросить…

— Выйдем на улицу, — перебил Драко.

После гардероба они вышли из школы. Охранник не обратил на них внимания, читая журнал по баскетболу. Парни пришли к стадиону, где год назад Драко заставил Консервы драться. Разница между ними оставалась прежней: и в социальном положении, и в жизненных взглядах. Они оба изменились за то время, пока не виделись, но поможет ли им это?

Гарри поглубже засунул руки в карманы, растеряв все тепло из школьных коридоров. Холод пробирался под куртку. Решимость, что Гарри ощутил у кабинета химии, покинула его. Стоит ли все портить? Хотелось внести ясность в их странные отношения. Друзья не целуются тайком, но могут ли они считаться парой?

— Почему мы… — начал Гарри, подбирая слова вслух, чтобы не было соблазна отказаться от разговора. — Что между нами?