Счастливой безмятежности и неги,

Ты сможешь стать единственной и разной

И ревности не чувствовать набеги.

Лишь об одном тебя предупреждает

Отец небес могучий и всевышний:

Храни любовь (она охладевает),

Чтоб этот дар не стал обузой лишней».

Взмахнув крылом, гонец унес тревогу,

А я, одна оставшись в лунном свете,

Помчалась прочь, молясь усердно Богу,

К покинутой до этого планете.

То странный сон был. Я, проснувшись рано,

Еще бродила долго по квартире.

Вода привычно капала из крана,

И ночь еще царила в этом мире.

                                                                  1999

***

И он ушел – опять не обернувшись.

Она считала: так, мол, мне и надо.

Всю жизнь жила, как будто не проснувшись,

На грани безнадежности и ада.

Надеялась на чудо, как обычно,

Избавиться от грусти не хотела,

Друзьям же говорила: «Все отлично»,

И снова на свидание летела.

И пропадом тогда любая вечность,

И за любовь себя отдать до клетки.

Да только на такую бесконечность

Охотники давно уж стали редки.

И в неге лет запуталась устало,

Пытаясь убежать от льда и боли.

В ее судьбе чего-то не хватало,

Как будто ей не те достались роли.

Потом ушли и годы, и проблемы.

Она страшилась смерти и забвенья,

Не принимая жизненной дилеммы:

Не быть иль быть без страха и сомненья.

Испив такой же чаши, полной яда,

Ее не в силах все-таки понять я:

За горечь всю единственной наградой

Ее была лампада у распятья.

И тишина. И шелест губ печальный,

И слов молитвы тяжкое раздумье.

Тяжелый крест: не жечь свечи венчальной.

Мятежный дух, граничащий с безумьем.

                        2000

            * * *

Не летаю давно во сне.

Я забыла все ощущенья,

Просыпавшиеся во мне

При полетах. Мне нет прощенья,

Погрязающей каждый день

В бытовой суеты засилье.

В наказанье за эту лень

У меня отобрали крылья.

А во сне я могла летать,

Упиваясь восторгом ветра;

Птицей вольной могла бы стать

И подняться на километры,

И захлебываться вверху

Неизведанным раньше счастьем,

Неподверженная греху,

Не поддавшаяся напастям.

Но по волнам семи цветов

Мне – увы! – не достигнуть рая.

Я опять за собой мостов

По привычке не поджигаю

И тоскую по той мечте,

Где могла я летать как птица.

Жду, наивная, ночи те,

Где свободный полет приснится.

                              2000

      * * *

Нападает иногда одиночество –

И бежать не смею прочь.

Для себя я, может быть, высочество;

Для других – никто. Ночь.

И нечаянно шепнет подстрочием

Двоякий чей-то смысл.

Хочется поставить многоточие

И рвануться ввысь…

Но обратно спихнут ведь – рано мне!

Жаль или нет? Жаль.

И поэзии в кубок мой при Луне

Мне добавит февраль.

                              2000

      ***

Не знаю, где я, куда иду.

Я путь давно потеряла свой.

Мои таланты – мне на беду.

Увы, не купишь на них покой.

Брожу по кругу, устала, жду,

В сетях запуталась перемен.

Не знаю, выход когда найду,

Избавлюсь ли от чужих измен.

Смеюсь и плачу, любовь тая.

Беспомощность – это тяжкий крест.

Всегда одна, это все же я.

Ищу не знаю какую весть.

Одно лишь страшно: что наконец,

Получен будет на все ответ,

Но на вопрос обо мне гонец

Услышит только: «Ее уж нет…»

                        1999

      * * *

Одной мечтою сыт бывал и пьян,

Когда бурлил адреналин в крови.

И сердце, возрожденное от ран,

Погибнуть от возникнувшей любви

Желало. Утопал он каждый день

В зелено-карих омутах души,

И нес всегда смешную дребедень,

И встретиться с ней заново спешил.

Им было интересно и легко;

Весь мир в ее улыбке собран был.

Но счастье было слишком велико,

Чтоб кто-нибудь его вдруг не разбил.

Досужих сплетен темной пеленой

Окутал страх неробкого юнца.

Тому, быть может, молодость виной,

Но он идти боялся до конца

И ползать бы продолжил, сер и пуст,

Пытаясь склеить то, что не разбил.

Его спасло вино любимых уст,

Которого когда-то пригубил.

Негромкий разговор его пленил,

И чувства (женской мудрости хвала!)

Опять возобладали. Он забыл

Сомненья, исходящие от зла.

                              2000

      * * *

Когда я залезу на тучу,

Устроюсь там поудобнее,

Гляну на землю,

Отмечу подробно, кто кого круче,

Потом плюну на дела земные

И буду смотреть на солнце,

На небо и выси горние:

Они интереснее,

Они достойнее…

                  1999

Заря, что совершила ты?! Не думай,

Что я смогу ее забыть теперь.

Она ушла, забрав с собой бездумно

Мою любовь, и не закрыла дверь.

Я видел в ней свою печаль и нежность,

Закутанную в золото песков.

Я видел в ней чужих морей безбрежность,

Скрывающую синь былых веков.

Потрескавшихся губ пустыни жаждал,

Но обнимал мираж, лелеял сон:

Искал ту страсть, что не бывает в каждой,

Но не успел найти – растаял он.

Окрасив все надежды в лед и розы,

Жил в бурях, убивающих мечты.

Но я готов терпеть был дождь и грозы,

Была бы рядом ты и только ты.

                              1999

            * * *

Когда-нибудь я поеду туда,

Где меня не ждут.

Знаю, там не чище вода,

Не теплей уют.

Но меня почему-то манит

Чужой непокой.

Сердце снова меня обманет,

Позовет с собой.

Я забуду семью и дом свой

И пойду за ним.

Я увижу город в дымке седой,

Тысячи машин,

Тополя до неба колоннами,

Тишину аллей.

Там ночами бессонными

Бродят сотни людей.

И однажды где-то на полпути

Встречу в толпе Его,

И уже не смогу никуда уйти

Никогда от него.

Он заменит собой мне целый мир

И растопит снег,

Он – единственный мой кумир,

Главный человек.

Этот город станет моим навсегда,

Как когда-то давно.