Гораздо уютнее и интереснее ей было с Фредом, который изначально не присоединился ко всем, а проводил все свободное время в своей комнате, читая очередную потрепанную энциклопедию или делая домашнее задание за всех желающих.

Про состояние Ронни они больше не заговаривали, несмотря на то, что она сама стала замечать, что по сравнению с неожиданно расцветшим Фредом она начала выглядеть очень болезненно: заострившийся нос, уставшие глаза, похудевшие щеки. С каждым днем чувство тревоги и беспокойства усиливалось, словно бы вот-вот должно было что-то случиться.

Масла в огонь подлила Валери, сказав, что в одну из ночей видела Ронни около двери, как будто бы она хотела куда-то выйти или только что пришла; при этом сама Ронни ничего подобного не помнила. Наутро она лишь нашла в своей кровати несколько белых перьев, но достаточно быстро об этом забыла.

Порой Фред выглядел так, как будто он хочет сказать что-то очень важное, но, когда Ронни вопросительно поднимала на него глаза, он отворачивался и молчал.

Преподаватель Судьбы и ее законов так и не вернулся. Некоторое время среди студентов ходили совершенно разные слухи: кто-то говорил, что демоны все же решились нарушить всевозможные правила, кто-то выдумывал других, более страшных существ, кто-то предполагал, что что-то случилось с душой преподавателя – мнений было много, но никто не знал правильного ответа, и даже остальные наставники ходили абсолютно растерянные и подавленные. Их коллега был весьма опытным, мудрым и преданным своему делу, и его загадочное исчезновение было большим шоком для администрации Лицея.

Когда висящие в холле часы показали, что на Земле наступил новый две тысячи седьмой год, все студенты и преподаватели Лицея высыпали на улицу, и Уильям с помощью нескольких учеников запустил в облака взорвавшиеся миллиардами цветных искорок фейерверки.

Ученики хлопали в ладоши и поздравляли друг друга, а мистер Томпсон, расчувствовавшись и громко всхлипнув, обнял горбуна, стоявшего на крыльце с кислой миной.

Наутро мрачный Уильям сообщил, что Джексон тоже пропал.

– И все-таки это как-то подозрительно, – сказала Ронни, повертев в пальцах найденную в учебнике помятую закладку с котятами.

Закладка выглядела достаточно нелепо: котята были кособокие, с кривыми глазами, короткими лапками и плоскими мордочками. По краям изображение было обрамлено рамкой из грязно-белых ромашек. В правом углу широко улыбалось пухлое, оранжевое, как яичный желток, солнце.

Ронни рассеянно разглаживала закладку по всей длине, пытаясь придумать логичное объяснение пропаже преподавателя и студента. Фред, закопавшись в кипе листков и книг, разложенных на две стопки, усиленно работал над дополнительным заданием по истории Рая и Ада.

– О чем ты? – поинтересовался он, не поднимая головы.

– О Джексоне!

Ронни стукнула кулаком по дубовой столешнице.

Фред вздрогнул и посмотрел на нее затуманенными глазами. Ронни подождала, пока до него сквозь толщу информации о возникновении первых учебных заведений в Аду дойдет смысл сказанного, и продолжила:

– Знаешь, в последнее время я думаю, может, Джексон решил попробовать вернуться на Землю, а нам просто не сообщают о его попытке? Он всегда был любопытным и любил проверять все на себе, так что его вполне могло занести не туда. И, похоже, его неосторожность и завела его в какой-то тупик… С преподавателем же все получается сложнее, – рассуждала она, раскачиваясь на стуле. – Потому что уж ему-то точно не хотелось возвращаться туда. Следовательно, с ним случилось что-то другое. Либо же, наоборот, оба пропали по одной и той же причине…

Стул при этом нещадно царапал пол и издавал угрожающий скрип – библиотекарь терпеть этого не мог и зачастую сразу же оказывался неподалеку от того места, где студенты «издевались» над мебелью, однако в этот раз его приметную долговязую фигуру почему-то нигде не было видно, хотя это и не могло не радовать.

– Единственное, что мне приходит на ум, так это нападение сам понимаешь каких существ, но что-то мне подсказывает, что эту версию моментально раскритикуют, даже если это и правда. Как мы с тобой уже слышали, Синклит не признает собственных ошибок и явно не захочет предавать огласке то, что опытного наставника Лицея убили демоны или какие-то другие существа. Хотя это так, на уровне размышлений, ведь нам неизвестно, сколько сотрудников и по какой причине ежедневно пропадает из Канцелярии, да и нам вряд ли сейчас открою всю правду насчет демонов…

Ронни осеклась и уточнила:

– Тебе ведь все равно, о чем я говорю, да?

– Вообще-то… – завел Фред, но тут же покраснел и кивнул.

– Что так шумно обсуждает молодежь в библиотеке? – раздался из-за длинных дубовых стеллажей веселый низкий голос.

– Выясняем, насколько высока вероятность того, что мы наконец выйдем отсюда и пойдем обедать, – буркнула Ронни, не оборачиваясь.

Эрхард Вернер, преподаватель конфликтологии, развернул стул и с грохотом уселся на него, положив руки на высокую спинку. Это был высокий широкоплечий мужчина с насмешливо прищуренными, почти прозрачными зелеными глазами. Волосы Эрхарда, насыщенного пшеничного оттенка, всегда были собраны на затылке в довольно длинный хвост.

Деловому костюму он предпочитал рваные джинсы и небрежно расстегнутый кардиган, под которым обычно виднелась обычная белая футболка с не слишком приличной надписью. Ронни долго хихикала, когда впервые увидела вызывающую фразу, а вот Фреду подобный юмор явно не понравился, и он долго еще возмущался по поводу невоспитанности преподавателя.

Образ приличного учителя окончательно разбивала вдребезги одна маленькая деталь: у Эрхарда была проколота бровь.

Друзей преподаватель приметил практически сразу же, а точнее, на втором занятии. Сначала он с восхищенным видом проверил идеально выполненное Фредом домашнее задание, а затем завел с Ронни беседу на тему основных причин конфликтов между ангелами и демонами. Она к уроку готова не была и поэтому отвечала невпопад, но достаточно решительно, чем безумно порадовала преподавателя.

С того момента Эрхард словно бы отделил их от остальных студентов; Ронни не понимала, почему, однако ей было приятно, что хоть один учитель относится к ее выходкам без презрения и даже с пониманием.

В итоге Ронни стала считать его еще одним своим другом. Фреду, впрочем, понадобилось время, чтобы привыкнуть к новому члену их небольшой компании, но и он вскоре перестал дуться.

Конечно, такая дружба могла бы показаться руководству Лицея не слишком приемлемой, однако об этом знал только Уильям, и никаких претензий он не высказывал. Как позже рассказал Эрхард, он учился с Уильямом в одном классе Истребителей, и они тоже весьма тесно общались, да и общаются до сих пор, так как их работа в Лицее и Канцелярии часто пересекается.

Эрхард вообще любил поговорить о своих достижениях и страшных случаях из своей практики: Ронни обычно нравилось, когда он зловещим тоном повествует о кровавых, чудовищных преступлениях, совершенных демонами. О самом себе Эрхард практически не распространялся. На просьбу Ронни рассказать хоть что-нибудь, Эрхард кратко ответил, что он погиб, когда ему было тридцать два года, в Канцелярии он служит уже больше века, а здесь преподает только потому, что его очень сильно упрашивал директор, что было-то и не особо похоже на правду.

– Тебе вот это нужно сделать. – Эрхард швырнул на стол несколько листов. – Уильям сказал, что ты задолжала ему уже большое количество домашних работ, поэтому он предлагает тебе сделать этот тест прямо сейчас и принести ему.

Ронни моментально придвинула стул к нему и хитро спросила:

– Может, ты можешь мне хоть немного помочь?

– Даже не надейся, – ответил Эрхард. – У меня и без тебя дел по горло.

Ронни нехотя взяла ручку и принялась отмечать кажущиеся ей наиболее правильными варианты ответов. Наставник со снисходительной улыбкой наблюдал за тем, как она обводит буквы неровными кружочками. Изредка она искоса поглядывала на него, все еще надеясь на то, что Эрхард все же подскажет ей хоть что-нибудь, но так ничего и не дождалась.