– Спасибо, – хрипло сказал он.

– Не за что, – отозвалась она.

Они помолчали.

– Что произошло? – спросил он.

– Я помню только… – начала она и запнулась.

Голову крепко сдавили странные воспоминания: тупая сильная боль, короткий полет и стекло, разбитое на сотни разлетевшихся во все стороны осколков, – именно их остатки сейчас мелким крошевом впивались в ее ладони. Еще была темнота, но не та, что окружала их на данный момент, – это была черная, вязкая, липкая, как мазут, мгла.

– Ничего не помню, – соврала она.

– Я тоже, – кивнул он.

– Неудивительно, – сказал кто-то третий.

Она почувствовала, как незнакомец рядом с ней вздрогнул.

– Очнулись, ошибки. Как вы себя чувствуете?

Они снова промолчали.

– …мя смерти – 10:34, неучтенные души, постановление, продолжительность звеньев… Можете не отвечать. После такого никто еще не радовался. Да что ж такое-то сегодня со светом…

Раздался странный треск. Разом вспыхнуло несколько голубоватых огоньков. Она зажмурилась: свет был не слишком ярким, но все равно остро резал глаза. Когда она снова распахнула веки, вокруг все было по-другому. Мягкий свет, казалось, заходил куда-то за горизонт; пол, потолок и стены отливали нежным молочно-белым сиянием. Невысокая женщина в изношенном деловом костюме приветливо улыбнулась. На трибуне, за которой она стояла, был изображен герб, отливавший золотом: две тонкие шпаги были скрещены над раскрытой книгой, за которой, широко разбросав лучи, вставало солнце. На страницах книги были написаны два слова – «Помогай другим».

– Значит так, дорогие новоприбывшие, кто я – вам знать не обязательно, но можете звать меня сто пятая. Вы умерли не вовремя, то есть жить вам еще и жить, если бы, – женщина кашлянула в кулак, – не загулявший три тысячи девятьсот семнадцатый. Ошибка их, исправлять мне. Испортили последний рабочий день перед отпуском, спасибо огромное… Кхм, это не вам. Итак, вернуться обратно нельзя, поэтому я должна отправить вас в другое место.

– Стоп, что? – переспросила она. Смысл сказанного доходил до нее медленно, отдельные слова долетали словно через толстый слой ваты. – Кто… умер?

– Кажется, мы, – сказал поднявшийся на ноги незнакомец.

Отряхнув брюки, он протянул ей руку.

– Мальчик прав, – кивнула женщина. – Случилось ужасное и непоправимое – по крайней мере так вы, люди, это называете. На самом деле, в смерти нет ничего страшного. Вы придаете этому слишком много значения, пытаясь лишь найти повод, чтобы оправдать свое бесконечное стремление о чем-то скорбеть. Не надо, – неожиданно повысив голос, сказала она, – говорить мне, что вы ничего не понимаете и не помните. Это не мое решение, поэтому тратить свои силы, чтобы винить меня, не стоит. Впрочем, я должна напомнить вам кое о чем. Именно в этом и состоит моя работа.

Она выждала минуту. На трибуне перед ней материализовался толстый ежедневник, зашелестевшие страницы которого были исписаны мелким убористым почерком.

– Дамы вперед? – насмешливо спросила женщина.

– Конечно, – ответил он.

– Тебя зовут Вер… Впрочем, нет, – тотчас же исправилась женщина. – Тебе не нравилось это имя. Ты предпочитала, чтобы тебя звали по-иному. Ты – Ронни Вайолет Мейс, двадцати лет. Вечно двадцать, как тебе такое? – Она хохотнула, но никакой реакции за этим не последовало. – Так как вы не помните о себе ровным счетом ничего, включая черты характера, в мои задачи входит перечислить их. . Итак, Ронни. Активность, эгоизм, независимость, конфликтность…

От ее монотонного перечисления захотелось спать. Ронни – это на самом деле мое имя? – не слишком вежливо зевнула.

– …коммуникабельность, часто перерастающая в болтливость. Есть некоторые творческие задатки.... Неплохо, неплохо. – Сто пятая одобрительно качнула головой. – Впрочем, ты часто опаздываешь. Кажется, я знаю, что с тобой делать. Кроссман живо тебя перевоспитает. Ах, черт, – неожиданно выругалась она.

– В чем дело? – спросила Ронни.

Происходящее по-прежнему казалось ей шуткой, дурным сном. Одним из тех дурных снов.

– Ночные кошмары, – отозвалась сто пятая. Ее брови сдвинулись к переносице. – В этом нет ничего хорошего. Абсолютно ничего. Особенно учитывая все то, что ты в них видела. Впрочем… Это не мое дело. – Она быстро пометила что-то в ежедневнике. – Не мое дело и не мои проблемы. Тебе рекомендуется меньше волноваться, избегать конфликтов и принимать обстоятельства такими, какие они есть. Тебе нужно помнить это потому, что в месте, куда вы отправитесь, не принято высовываться.

Сто пятая тяжело вздохнула, словно Ронни была виновата во всех ее бедах, и провела пальцем по исписанным листам.

– Альфред Льюис Хьюз, двадцати трех лет…

– Лучше просто Фред, – перебил он ее.

Сто пятая кивнула.

– Да, конечно. Быстро же ты вспомнил. Итак, искренность, уравновешенность, трудолюбие, замкнутость, неуверенность. У тебя ярко выраженные таланты в сфере науки, сильная интуиция, хорошо развитое аналитическое мышление. Твои успехи во многом зависят от одиночества, хм… – Сто пятая перевела дух, но тут же снова прищурилась, напряженно выискивая что-то в ежедневнике. – Боже мой, – сказала она. – Если бы не то, что с вами произошло, мы с тобой все равно бы скоро встретились. Но это уже неважно. Здесь это все неважно.

– А что с нами произошло? – спросила Ронни.

Сто пятая недовольно обернулась к ней.

– Если хочешь знать, девочка моя, – она выдержала паузу, – человеческие машины часто бывают слишком… ненадежны. И иногда водитель автобуса может просто потерять управление.

Они явно злилась – по непонятной для всех причине.

– А мы… были знакомы? – осмелился задать вопрос Альфред.

«Фред», – поправила себя Ронни.

– Нет, – отрезала сто пятая. – Но мне было приказано отправить вас обоих в одно и то же место и ни в коем случае не разлучать.

Словно испугавшись сказанного, она на мгновение прижала ладонь ко рту. Они сделали вид, что ничего не заметили. К сто пятой, легко жужжа, подлетело палевое облачко, лопнувшее, как мыльный пузырь, после того, как она засунула в него руку и вытащила свиток, перевязанный серебристой бечевкой.

– Как я и думала, – сказала сто пятая, – вы отправляетесь в Лицей Самуэля. Сейчас там как раз идет набор. Они проводят его раз в пять лет. Старшие Советники Синклита, – она кивнула на свиток, – лично решили вопрос вашего распределения.

Такого не может быть. Такого просто не может быть. Сейчас пройдет еще немного времени, и я очнусь у себя в комнате, потому что других вариантов нет, а потусторонних миров не существует.

Кошмар. Это просто очередной кошмар.

– Советую крепко взяться за руки, – сказала сто пятая. – Путешествие в Лицей будет не из приятных, несмотря на то, что займет оно всего лишь минуту.

Ронни и Фред переглянулись.

Его прикосновение показалось ей невероятно холодным, почти ледяным.

… – Посмотри, Анжела последних новеньких прислала. Слишком щуплые, не находишь? Им явно придется записаться на дополнительные курсы тренировок.

Щекой Ронни чувствовала мягкую влажную траву. Ноги отяжелели, и вставать совершенно не хотелось.

– Долго еще валяться собираешься? – спросил тот же грубый голос.

Чьи-то крепкие руки, подхватив Ронни за плечи, поставили ее на землю. Когда она наконец осмелилась открыть глаза, взгляд сразу же упал на высокую калитку. По бокам от нее стояли двое совершенно одинаковых мужчин с короткой стрижкой и в таких же деловых костюмах, как у сто пятой – на них были даже совершенно идентичные броши с уже знакомым Ронни золотым гербом.

– Меня зовут Виктор, – сказал тот, что стоял слева. – А это, – он кивнул на молчаливого коллегу, – Константин.

Как только он замолчал, где-то за воротами раздался громкий колокольный звон. Виктор снял с пояса связку ключей, ловким движением открыл увесистый поржавевший замок и кивнул на выложенную крупным камнем дорожку. Константин вскинул руку в пригласительном жесте. Ронни решительно направилась вперед, в то время как Фред неуверенно топтался на месте и пошел вслед за ней только тогда, когда его весьма любезно подтолкнул Виктор.