– Петр Лексеич! Матушка, Наталья Кирилловна!.. – и замолк, испуганно открывая рот, как рыба вынутая из воды. Петр бешено чертыхнулся и выбежал из комнаты. Янка последовала за ним.
* * *
Петр, перепрыгивая через три ступеньки, несся по коридорам, за ним, ни на шаг не отставая, летела Янка. Петр ворвался в комнату матери, ее ближние боярыни кинулись врассыпную. Наталья Кирилловна лежала на кровати, тяжело дыша. Увидев сына, она попыталась подняться, но не смогла.
– Петруша! – слабо и хрипло сказала она. Он подбежал к ней, схватил за руку.
– Маменька, что с вами?! – потом резко обернулся к боярыням и гневно крикнул – Лекаря! Живо!
Те бросились к двери.
– Спокойно! – Янка внезапно появилась в дверях, на ходу вынимая из сумки аптечку. Быстро подошла к кровати.
– Уйди отсюда! – велела она Петру. Он растерянно взглянул на нее, поднялся и отошел. Янка взяла царицу за запястье: пульс едва прослушивался. Янка нахмурилась, достала аптечку, вынула из нее пульс-тонометр. За десять секунд измерила давление. Высоковато для такого возраста, подумала Янка. Наталья Кирилловна вряд ли старше моих предков. Янка снова залезла в аптечку и достала одноразовый шприц и ампулу с дибазолом. Может я сейчас вмешиваюсь в ход истории, думала она, набирая лекарство в шприц, но я не могу позволить, чтобы на моих глазах мучился и не кто-нибудь, а сама царица. Янка ловко и быстро сделала укол в руку. И все это происходило в гробовой тишине. Петр стоял у кровати и, раздувая ноздри, следил за Янкой.
Она убрала аптечку в сумку, села рядом с царицей и снова взялась за пульс. Через пару минут обернулась к Петру.
– Порядок!
Наталья Кирилловна открыла глаза и посмотрела на Янку. Петр подошел, царица улыбнулась ему.
– А я уж думала, смерть пришла, – слабо сказала Наталья Кирилловна.
– Как вы, маменька? – осторожно спросил Петр.
– Словно народилась заново, – сказала царица.
– Вам, правда, легче? – вмешалась Янка.
– Как будто полегче, – сказала царица и посмотрела на Янку. – А кто сей отрок, Петруша?
– Он спас вам жизнь, – волнуясь, ответил Петр.
– Ну вот, кризис миновал. – Янка поднялась. – Через полчасика можете вставать. И, пожалуйста, никаких резких движений, плохих мыслей и волнений. Вам это сейчас вредно. А если сердечко прихватит, вот, – Янка достала валидол в пузырьке, – таблетку под язык, и все как рукой снимет.
Она поставила пузырек на столик возле кровати. Через несколько секунд в комнату ввалился было поп с певчими, но Янка недовольно обернулась:
– Это что за делегация! Никаких посетителей!
Поп недоуменно застрял в дверях, но Петр на них так цыкнул, что они исчезли так же быстро, как и появились. Петр усмехнулся:
– Причащать пришли.
– У них работа такая, – сказала Янка, снова берясь за пульс царицы. – Ну, Наталья Кирилловна, как ваше самочувствие теперь?
– Да, полегчало, – как бы прислушиваясь к себе, удивленно сказала царица, приподнимаясь. – Петруша, а ведь он совсем отрок, твой лекарь. Откуда ж ты такой?
– Из прекрасного далека, – улыбнулась Янка, – я рад, что помог вам.
– Чем же наградить тебя?
– Сударыня, я выполнял свой долг! – с достоинством сказала Янка. – Честь имею кланяться! – и, поклонившись, она вышла из комнаты царицы. Петр поцеловал мать, велел открыть окно и вышел следом.
* * *
Стремительно выйдя от царицы, Янка в полутемном коридоре столкнулась с какой-то девушкой. Та ахнула от неожиданности:
– Ой, господи! Напугал-то как!
– О, пардон! – извинилась Янка, разглядев, наконец, девушку. Она была высока, стройна, золотистая коса небрежно спадала на плечо. Судя по одежде, она была не из простых. Шитый жемчугом и отороченный соболями серебристого цвета летник был застегнут лишь на одну пуговицу. Из-под него виднелось платье синего атласа шитое золотыми цветами. Янка успела рассмотреть и лицо девушки. Первое, что бросилось в глаза, это смешливая ямочка на подбородке, точь-в-точь такая же, как у Петра. Круглое лицо, большие глаза, короткий нос, серьезный взгляд. Янка довольно бесцеремонно рассматривала ее какое-то мгновение.
– Ты кто? – спросила девушка властно. И тут из-за двери появился Петр.
– Наташенька! – он подошел к девушке, обнял.
– Петенька, что с матушкой? – забыв о Янке, взволнованно спросила Наталья. – Мне только что сказали, – она посмотрела на него.
– Все ладно уже, – успокоил Петр. – А вот и матушкин лекарь! – он взял за плечо Янку. Наталья с интересом и лаской взглянула на нее.
– Вот как? – удивленно сказала Наталья.
– Я не врач, то есть, я не лекарь, я просто из…издалека, – смущенно пожала плечами Янка.
– Откуда ж тебе известно искусство сие? – изумленно спросил Петр.
– У меня отец врач вот и все, – Янка улыбнулась Наталье.
– Чем же наградить тебя? – спросила Наталья, недоуменно переглянувшись с Петром. Конечно, они мало что поняли.
– Можно орденом, а можно обычным обедом, – просто сказала Янка. Петр и Наталья одновременно рассмеялись.
– Ну, пойдем! – смеясь, сказала Наталья. – И ты, братец, пошли тоже обедать.
– Ин ладно, – согласился Петр, и они втроем пошли в столовую палату. Там уже торчала вся братва во главе с Меньшиковым. Когда, чуть пригнувшись, вошел Петр, Меньшиков испуганно побледнел.
– Ага, опять вперед царя! – ворчливо усмехнулся Петр. – Ну, и кто зачинщик сей дерзости?
– Мин херц! – растерялся Алексашка.
– Ладно, милую, – перебил Петр. – Вот, господин поручик, принимай пополнение, нового юнгу.
Он выставил вперед Янку. Она победоносно посмотрела на Меньшикова. Тот растерянно смотрел то на царя, то на Янку.
– Мин херц, значит…
– Да! – кивнул Петр. – Свой Янка, еще какой свой! – он потрепал Янку по плечу. – А теперь обедать давайте.
– Ну, кто оказался прав? – спросила Янка вполголоса Алексашку, усаживаясь за стол.
– Что ж, твоя взяла! – с сожалением в голосе сказал тот.
– Вы что, спорили? – вмешался Петр.
– Да нет, – мотнула головой Янка. – Хотя, конечно, жаль! – она задорно подмигнула Алексашке.
– Чего? – нахмурился тот, но Петр снова вмешался:
– Будя воевать, ешьте лучше!
Наталья, распорядившись у стола, когда накрыли, собралась уйти к себе (по обычаю), но Янка остановила ее:
– Наташа! А ты чего же не садишься?
Наталья смутилась, все смолкли, а Петр сказал:
– Не положено ей.
– Кем это не положено? – не поняла Янка. – Она что, не хозяйка здесь, что ли? Садись, Наташа! – она подвинулась на лавке.
– Да будет так! – согласился Петр, улыбнувшись сестре, и когда она села, продолжил – В Европе сие давно заведено и не считается зазорным. Так и у нас будет со временем. Верно, Янка?
– Верно, Пит! О’кей, теперь и поесть можно!
Все засмеялись и принялись за еду.
* * *
После обеда Петр вместе с Натальей еще раз навестил мать, а остальным велел ждать на лужайке. Пока он отсутствовал, Янка окончательно сдружилась с его ребятами. Там были и серьезный Иевлев, и деловитый Апраксин и, разумеется, озорник Воронин, и еще человек пятнадцать полузнакомых Янке по книгам князей и не князей. Почти все они были ровесниками, только Апраксину было немного за двадцать.
Янка покорила всех виртуозной игрой на гитаре. Она играла им и испанскую музыку и блатняк. Они смеялись, хлопали, просили еще. Один Алексашка смотрел с каким-то презрением, потом сказал:
– Шут ты, Янка, а не юнга!
Все недоуменно посмотрели на него, а Янка провела по струнам и запела:
Да я шут, я циркач, так что же!
Пусть меня так зовут вельможи!
Как они от меня далеки, далеки,
Никогда не дадут руки!