— За забор он точно не пошел бы, — проговорил Юрий, тащивший упирающуюся Найду. — Там стекла по ноздри.

— Да-да! — согласилась я и повела Леночку на освещенный фонарями тротуар. — Он у меня умница. И Найда тоже умница. Мы сейчас прямо домой. Вы правы, наверное, Барон нас там ждет.

Не сговариваясь, мы с полицией отступали, пятясь и не теряя забор из виду. Дождь стих, оставив в воздухе мелкую морось, оседавшую на лице. Найда рычала. Юрий намотал поводок на руку и монотонно повторял: «Рядом, Найда, рядом!».

«Попросить их отвезти нас домой? — задумалась я. — Или не надо? Тут напрямую бежать три квартала, а в объезд по односторонним улицам все восемь будет. Неизвестно с кем по пути встретимся, если круг давать».

— Что за?.. — выругался сержант.

Я почувствовала жжение в плече под курткой. Там, где была приколота Феликсова булавка. Между нами и полицейской машиной, стоявшей на перекрестке, возникли два балахона и патрульный пес.

— Мужики, вы что, нюх потеряли? — спросил сержант.

Балахоны молча и слаженно шагнули вперед.

— Баб прикрой и вызывай подкрепление, — велел Юрию сержант. — Из дурдома сбежали, что ли? Стой, стрелять буду!

Леночка взвизгнула и прижалась ко мне. Я обхватила ее за плечи, трусливо отворачиваясь от горящих красных глаз патрульного. Юрий бросил поводок. Найда обрела свободу, обогнула балахоны и прыгнула на пса, намереваясь вцепиться ему в глотку. Сержант выстрелил в воздух. Балахоны остановились. Найда с патрульным прокатились по асфальту, вскочили на лапы и закружились, грозно рыча и отыскивая слабое место в обороне противника.

— Еще трое справа, со стройки вышли! — заорал напарнику Юрий, отрываясь от рации.

Ключица болела, словно кто-то сунул мне под куртку раскаленное железо. Я посмотрела по сторонам, увидела сначала выходящую со стройки троицу, взглянула налево и крикнула:

— Трое от фонтана идут! Они нас окружают! Ой! Барон! Барон, фас!

Барон, показавшийся из-за полицейской машины, свалил на асфальт патрульного пса. Найда лязгнула зубами, и над улицей пронесся душераздирающий визг. Балахоны сунули руки за пазухи и достали два слабо светящихся шара. Сержант с Юрием выстрелили, но не причинили подручным патрульных никакого вреда.

— Что же это? — стуча зубами, простонала я. — Как же это?.. Как так можно? Прямо в центре города, посреди улицы… Они же нас сейчас убьют! Помогите! Помогите кто-нибудь!

Барон с Найдой бросили поверженного патрульного и встали возле нас, лая на приближающиеся балахоны.

— Помогите! Пожар! — отчаянно завопила я и вдруг отчетливо почувствовала запах дыма и гари.

— Блин! — рыкнул сержант. — Точно — пожар!

За забором у фонтана, с каждой секундой набирая силу, ревело пламя. Огненные языки жадно пожирали ветви голубых елей, к дыму прибавилась вонь горящей смолы. Патрульные и балахоны ненадолго замерли. Короткое перегавкивание, и они двинулись к забору, перестав обращать на нас внимание. Барон с Найдой переглянулись и загородили им дорогу.

Забор с треском рухнул — сначала одна, затем другая секции. Перед нашими глазами предстало огненное кольцо, облизывающее чашу фонтана, внутри которой копошились две темные фигуры.

— Это дядя Макс! — пискнула мне в ухо Леночка.

— Заткнись! — прошипела я, надеясь, что полиция не услышит нас за шумом, и поправила съехавшие очки.

Зоркая полковничья дочь оказалась права. В чаше действительно стояли дядя Макс с дядей Феликсом. Они водрузили мышеловку в центре фонтана и о чем-то переговаривались, оживленно жестикулируя.

Барон с Найдой вступили в неравный бой с патрульными. Шестеро громадных псов теснили их к пожару, заставив вступить на усеянный осколками стекла газон. Барон, поранивший лапу, жалобно вскрикнул, Найда завыла. Максимилиан оторвался от мышеловки, легко вспрыгнул на бортик фонтана и застыл, скрестив руки на груди.

Ноги стали ватными. Я опустилась в лужу, не выпуская из объятий Леночку. Рядом плюхнулись сержант с Юрием и заворожено уставились Максимилиану в лицо. Стих собачий лай и драка. Примолкло пламя, не забывая, впрочем, пожирать кустарник и черные от копоти ели.

Мышеловка выбросила вверх острый луч света, похожий на гигантский кинжал. Раскалившись добела, он дрогнул и на миг исчез. А затем возник, удерживая на острие знакомый мне серебряный обруч. От украшавшего его камня шло мягкое голубое сияние, легко затмившее языки пожара и желтизну фонарей.

Я подставила лицо сиянию и окунулась в безбрежный океан покоя. Исчезли страх, усталость, боль. Их смыл шорох волн, облизывавших песочный пляж, тихий напев флейты, трепет ветвей оливы, сквозь которые пробивается полуденное солнце. Раздался чей-то смех, мимо пролетел белый волан — это дети играют в бадминтон. Наверное, я заснула на пляже. Сейчас прибежит соседский Митька, крикнет: «Тетя Маша! Тебя баба Галя зовет, обед готов!»

— Тетя Маша! Тетя Маша!

— Иду, не визжи! — скривилась я и открыла глаза.

— Гляньте, дядя Феликс раздевается!

— О! — я еще раз поправила очки. — И правда, раздевается!

— Чего это он? — не унималась Леночка. — Холодно же!

— Не мешай смотреть!

— А дядя Макс так и стоит! Ой, кто это?

Асфальт содрогнулся. По тротуару брело огромное бурое существо. Оно было жидким и тяжелым одновременно — как грязь, налитая в воздушный шарик. Ножищи оставляли цепь глинистых следов, каждый размером с журнальный столик. Голова беспокойно моталась и задевала балконы третьих этажей.

— Кто это? — повторила Леночка и дернула меня за рукав.

— Голем, — машинально ответила я.

— Что теперь делать?

— Макс говорил — валить надо.

— Так ноги не идут! — жалобно сказала девочка.

Ноги действительно не желали шевелиться. Да и руки тоже. Полицейские сидели в луже, привалившись друг к другу, с отсутствующим выражением лиц. Ждать от них помощи было бессмысленно. Макс по-прежнему изображал статую на бортике фонтана. Барон с Найдой молча стояли напротив патрульных псов. Феликс стянул с себя джинсы, отшвырнул их в сторону, коснулся мышеловки.

Обруч мягко соскользнул в его подставленные руки. Патрульные разочарованно взвыли, голем перешел на рысь. Феликс повел плечами. Кожа на спине лопнула, и из трещин стремительно выросли и развернулись два перепончатых крыла.

— Тетя Маша! Смотрите, у него и хвост тоже есть!

Рядом опустилась тяжелая нога голема. Нас окатило волной жидкой глины и убедиться, что у дяди Феликса вырос хвост, мне не удалось — очки залепило грязью. Пока я поднимала непослушную руку, пока снимала очки, все успело закончиться. Бурая громадина достигла фонтана, взмахнула ручищами, и исчезла. Вместе с Максом, мышеловкой, Феликсом и патрульными псами. Грязнющий Барон подбежал, обнюхал нас с Леночкой, ворочающуюся в луже глины полицию. Торжествующе гавкнул и поскреб в сторону фонтана задними лапами, словно забрасывая землей невидимого врага. Закопал голубчиков.

— Гражданочка! Что это было? — простонал сержант.

— Похоже, грязевое торнадо, — соврала я. — Или смерч. Не знаю, я не метеоролог.

— Вроде наркоманы с собаками поперли, а потом…

— А потом — бах! — подхватила сообразительная Леночка. — Налетело торнадо и всех разогнало. Гляньте, нас с тетей Машей тоже забрызгало!

— Ни хрена себе «забрызгало»! — пробурчал сержант, вставая на ноги. — Уделались все, как свиньи!

— Найда! — всполошился Юрий. — Где Найда? Найда, ко мне!

Мы с Леночкой переглянулись и подключились к крикам и поиску. Через полчаса бесполезных воплей и беготни стало ясно, что овчарка пропала. Разозленные полицейские отконвоировали домой нас с Леночкой и Барона, записали мою фамилию, адрес и телефон и велели ждать, пока меня вызовут.

— А по какому вопросу? — заикнулась я. Сумка с ампулами внезапно повисла на плече, словно набитая кирпичами.

— По делу о пропаже служебной собаки, — сурово ответил сержант и, прощаясь, приложил руку к козырьку перепачканной фуражки.

Я на цыпочках прошла через двор, придержала дверь подъезда, чтобы та не грохнула, завела Леночку в свою комнату и плотно прикрыла дверь.