Спрашиваю: — «А может хватит. Откачали, здоровье поправили, даже какие-то документы удосужились сделать. Жизнь новую вполне можно начать». Как он на меня тогда глянул. Как на законченного, клинического идиота. Говорит: — «Ты чё доктор, совсем не грамотный. Мы нарки только мечтаем курить анашу и пить красное вено, но это кайф бычий. Поэтому лечение только помогает дозняк завязать». Я сначала не понял, а потом мне разъяснили. «Завязать дозняк» — это не отказаться совсем, а сократить минимальную дозу.
Оказалось, что, не смотря на тотальный запрет наркоты. Таких как он вполне себе спокойно лечат и отпускают. Семейное кубло конечно разгоняют. Но найти новый притон не проблема. И фокус здесь в том, что травить себя не запрещено, а значит и наказание за создание и нахождение в таких семьях, никакого.
Запись 26.
Товарищество, это отличная вещь, особенно на войне. Вот только товарищество возможно между равными. Нет, не по рангу и социальному положению, а по отношению друг к другу.
Что будет если назвать товарищами тех, кто смотрит на тебя с высока? Думаю, это философский вопрос, но в армии нет место пустым рассуждением, здесь есть место действиям.
Роты, укомплектованные из «низших» располагаются на окраине базы. Между высокой обнесённой колючей проволокой стеной и плацам с футбольное поле, на котором всё отлично видно даже ночью. А сторожевые башни смотрят не наружу, а во внутрь, на наши бараки. Подальше от складов, штаба и казарм обычных «нормальных» солдат. Это сделано для того чтобы быдлу вроде нас нечего в голову не взбрело. Оно в целом верно, ибо контингент здесь ещё тот. Низушки, что с них взять.
Даже путь в общую столовую был разделён высокой проволочной сеткой. Едим мы всегда в числе последних и думается мне доедаем то что осталось. Штабисты предусмотрели всё. Почти всё.
Сегодня утром после обязательных работ по добыче и транспортировки дров. Нас повели на завтрак. Мы в столовую, а навстречу нам по другую сторону проволочной стены гренадёрный-взвод, из столовой. Шли мы не быстро, ибо уже с утра были без сил. Гренадёры то же не торопились. Они только поели, а сейчас у них пол чеса личного времени, так зачем бежать.
Так и шли две роты в противоположных направлениях, разделённые лишь едва заметной проволочной стеной. Может мы бы так и прошли, не обратив друг на друга внимания. Если бы не один особо бодрый воин из нашей роты. Он был впереди и не из моего взвода, поэтому кто это был я так и не понял.
— Эээ, земеля чё там по хрючеву на сегодня. А то вчера какие-то помои были, мне чуть днище не сорвало. Эээ, поц я чё с кем говорю, башню разверни!
— Это ты мне? — Обратил внимание на вцепившегося в проволоку низушку высокорослый парень в отлично отглаженной шинели.
— Не мля, я так просто поорать решил. Конечно ёпт с тобой. Ну, так чё там по жрачке?
— Знаете ребята… — Громко начал парень. — …смотря на этот выкидыш подвальной крысы всё больше убеждаюсь в том, что у низших голова это-декоративное приложение к заднице. — Парня поддержали смехом и парой едких комментариев в сторону говорившего.
— Ты чё паскуда я те ща…
— Ты мне что? — Парень приблизился к разделяющей проволочной стенке. — Что ты мне сделаешь? Отравишь вонью из своей гнилозубой пасти?
— Не, оглушит животным воплем! — Из-за спины парня вышел ещё один только пониже и потолще. — А ну падаль, пошёл! — Пухляшь резко выпрямил ногу ударяя в проволоку. Она легко поддалась, и говорун плюхнулся в грязь. Пухлый и длинный сразу же заржали.
— Бодрые, гниды. Значить зрачка была хорошей. А хорошей зрачки много не бывает. Ловите добавку, суки!
Во всё ещё улыбающиеся рожи отправился солидный шмат грязи. Попав точно в лица весельчаков заляпав их чистые шинели. Брызги обильно окатили идущих сзади.
Реакция не заставила себя ждать. Моментально образовалась толпа желающих проучить низушка. Проволока бы долго не выдержала и вероятно у них бы это получилось. Если бы не офицер гренадёров, который грозным окрикам пресёк беспорядок.
Пока гренадёры отвлеклись, докладывая о произошедшем. Говорун успел скрыться. А так как мы шли с работ, то все были грязные и одеты не по форме. Офицер решил спустить инцидент на тормозах. Ибо выяснять кто там кинул грязью из низших ниже его достоинства. Поэтому он ограничился выговором и вне очередными нарядами для тех кто хотел поквитаться с низушкой.
Всё бы на этом могло и закончится, если бы офицер всё же решил найти зачинщика и дать ему палок, или если бы на месте гренадёров был кто-то более ценный. Тогда бы всем низшим мало не показалось.
Но гренадёры это второй класс чистоты, второго под класса. Иногда к ним конечно попадают со вторым классом и первым под классом, но такое редкость и тут роль скорее играют личностные качества нежели чистота крови. Казалось бы, одна ступень, а на деле пропасть. Так или иначе их считают людьми, пусть и третьего сорта. Мы же псевдоэргаты…
*Вычеркнуто два абзаца*
*Пометка на полях* «Пусть отсохнет твой язык и сгниют пальцы, если ты ещё хоть раз осмелишься написать подобное. СЛАВА Гетлонду и ЕГО МУДРОМУ ПРАВЛЕНИЮ. ЧИСТАЯ КРОВЬ, ЗАЛОГ СВЕТЛОГО БУДУЩЕГО».
О про изошедшем можно было бы уже забыть. Однако обиды так просто не забываются.
— На построение становись! Направо! В столовую шагом, марш!
Ужин-это третий приём пище за день, положенный нам. В прочем чаще всего второй, а иногда и первый. И это самая прекрасная часть солдатского дня. В этот приём пище дают обязательно что-то горячее, а после пол часа личного времени перед отбоем и шестичасовой сон в котором можно не о чём не думать.
В этот раз была каша с отрубями. Рёв голодных желудков стоял на всё столовую, ибо обеда мы были лишены, как выразился инструктор: — «Вы куча склизких жаб не годных чтобы вычищать выгребные ямы. На исходную, мрази! Поголодаете, может тогда появится усердие!».
Беря подносы, мы подходили к маленькому окну раздачи, которое находилось на уровни живота. Оттуда высовывался черпак бросая содержимое в тарелку, не забыв часть расплескать по пути. Возмущаться не кто не посмел. Ведь столовая для солдата, это как церковь для верующего. Хочешь приходить сюда и впредь. Склони голову и благодари господа за эту возможность.
Когда каждый получил свою порцию, и бойцы заняли отведённые каждому места, наступила гробовая тишина. Только не терпеливые переминания солдат нарушали эту идиллию.
Капеллан прочёл короткую молитву, после чего дежурный по роте приказал взять ложки и начать приём пищи. Оголодавших бойцов дважды уговаривать не пришлось. Повсюду начали раздаваться удары ложек о посуду перемежаемые смачным чавканьем.
Я тоже уже было накинулся на еду, ибо голоден так же, как и остальные. Поднеся ложку уже к самому рту в последний момент остановился. Натренированное шестое чувство о чём-то меня предупреждало. Подняв голову, я огляделся, не одному ли мне что-то показалось.
За соседним столом рядом с Тушей сидел Яков Николаевич, усиленно принюхивающийся к своей тарелке. Туша рядом с ним уже опустошил свою миску и пихал локтям Якова, спрашивая: — «Будет ли, тот есть?».
Наши взгляды встретились. Он решительно отодвинул тарелку от себя, дав ложкой по лапам Туши, которые уже потянулись за дармовой жрачкой. Я так же отодвинул от себя миску.
Где-то с пол минуты ничего не происходило, все спокойно ели. Уже было, подумал пойти на второй заход и попробовать, но звук как кто-то начел блевать меня остановил. Через несколько секунд к первому подключились ещё пятеро, а затем ещё трое. Все они сидели за одним столом в самом конце. По логике размещения, это были те, кто получил еду в самом конце, то есть со дна общего котла.
Офицеры с нами не едят, у них для приёма пищи отдельное здание. Ответственный за соблюдение порядка в столовой, это дежурный по роте, который вскочив из-за стала замер не зная, что ему делать.
Первый из праблевавшихся поднялся, опираясь на стол. Утёр рукавом рот и во всю глотку заорал: — «Они, они, нассали в еду! Эти суки нассали в нашу еду!». В такое заявление охотно верилось, учитывая вкус местной баланды. Однако сейчас похоже, это было сказано не в переносном смысле.
