И очень часто и много говорили.

Странно, но при всей выдержке во время общения с клиентами Олег совершенно не знал, о чем разговаривать со своими коллегами даже спустя столько лет совместной работы в «Питомце». Врачи за эти десять лет приходили и уходили, но ни с кем ветеринар не нашел «одну волну». Будучи заядлым интровертом, мужчина был прекрасным слушателем, но едва ли во время общения кто-либо мог насчитать со стороны Олега хотя бы парочку ответных фраз. Ветеринар был молчалив и сдержан. Он часто кивал головой в ответ на то или иное предложение, но не более того. Олег даже научился изображать определенную гримасу некоего понимания, что в большинстве случаев заменяло необходимость отвечать собеседнику что-либо.

Отличное приобретение, которое не раз спасало мужчину во многих ситуациях.

При этом в коллективе все относились к Олегу с уважением, а многие и вовсе считали его лучшим среди коллег. Ведь ветеринар был крайне удобным, неконфликтным и, что немало важно, – отличным врачом. Его могли попросить о подмене, помощи в том или ином клиническом случае, а порой и вовсе провести за кого-то операцию.

Да, хирургом Олег был просто отменным.

Ему могли выговориться, излить душу и не получить в ответ ни непрошенного совета, ни осуждения, ни даже простого «собственного мнения». Для всех Олег был идеальным коллегой, однако сам мужчина до сих пор испытывал небольшое волнение, когда кто-то начинал заводить с ним диалог. Ведь по сути, Олег не умел и не хотел контактировать с внешним миром, где полно притворства и сложно отличить искренность от лицемерия. И не то чтобы он не любил людей! Он как раз любил и боялся разочаровать их. По-настоящему спокойно и защищено мужчина чувствовал себя только погружаясь в свой внутренний мир, панически боясь расплескать содержимое своей души в суете внешнего. И за всю свою жизнь… он так и не смог подружить между собой эти два разных мира.

Для него идеальная смена заключалась в восьми часах полного одиночества с периодической вылазкой к клиентам. Ни лишнего внимания, ни лишних разговоров. Ветеринару всего этого было не нужно. Это был «робот», обтянутый кожей и выброшенный в социум без конкретной цели и задачи.

И ничего больше.

Однако в «месте для трупов» всегда было довольно холодно, а значит безлюдно. И мужчину это радовало. Только он и парочка трупов собак и кошек. Вот уж кто не станет смотреть на Олега, говорить с ним и чего-то ожидать.

Помещение было маленьким и пустым, лишь небольшой холодильник для хранения лекарств стоял в углу. «Постояльцев» сегодня здесь так же не наблюдалось. Днем ранее крематор увез почти всех животных в «жаркие страны», как это любили называть коллеги между собой.

Всех, кроме одного.

Олег присел на корточки прямо перед большим черным объектом. Отблеск от потолочных ламп придавал некоторое сияние этому «чехлу для трупов». Не зная контекста, с определенного расстояния можно было бы предположить, что это блестит обломок какой-нибудь благородной минеральной породы. Однако на деле это был всего лишь мешок для мусора. На пакете была прикреплена наклейка с датой, весом и кличкой того, кто там покоился. Сегодня на наклейке было написано «Айсберг», в честь белоснежного окраса животного.

Олег без всякого чувства брезгливости раскрыл пакет. Мохнатая белая голова самоедской собаки показалась наружу. Вывалившийся бледный язык почти не отличался по своему окрасу от белоснежных десен. На подбородке и губах еще оставались засохшие капли черного кровавого месива, что в последние часы жизни извергала из себя собака. Должно быть пахло ужасно, но Олег давно привык к запаху дерьма, мочи и рвоты. Да и при низкой температуре обоняние притуплялось. Стеклянный взгляд собаки смотрел куда-то в угол помещения.

«Взгляд, который порой так сильно походил на взгляд Юлии в последнее время».

Олег хорошо знал Айсберга при жизни, ведь именно он и был его лечащим врачом. Самоеда привезли в «Питомца» почти две недели назад. Владельцы, пожилая пара, обратились в клинику с жалобой на плохое самочувствие пса. Их Айсберг в один момент перестал есть, стал вялый, а из задницы лило будто из фонтана. По специфическим тестам и анализам крови врачи очень быстро выявили парвовирусный энтерит – опасное и во многих случаях смертельное инфекционное заболевание собак. К сожалению старики не знали о таких мерах предосторожности, как своевременная вакцинация, а первые симптомы сослали на банальное отравление. Когда же пришла пора обратиться в клинику, было уже слишком поздно.

Однако самоед смог всех удивить. Обладая завидной волей к жизни, хорошим иммунитетом и, что не мало важно, находясь под контролем Олега, собака смогла продержаться почти две недели. При подобном инфекционном заболевании это было больше, чем много. И хотя Олег прекрасно видел, как Айсберг угасает, он привязался к нему. Это был один из редких случаев, когда ветеринар проникся к собственному пациенту. Между ними образовалась связь. Самоед был очень спокоен в обществе, а когда они с Олегом оставались наедине, пес начинал ластиться и вилять хвостом… насколько это позволяло его самочувствие. Айсберг даже начинал засыпать во время внутривенных капельниц, только когда Олег поглаживал голову собаки и разговаривал с ней. Говорил много и о разном, в основном о себе. Можно даже предположить, что эти двое стали друзьями.

А потом Айсберг умер.

Теперь старики никак не могли определиться с тем, что делать с Айсбергом: забрать или кремировать? Своего дачного участка у хозяев не было и, соответственно, хоронить пса было негде. Дело в том, что закапывать трупы животных абы где строго преследуется законом. Что касается кремации, то у стариков либо не было на нее денег, либо старуха каждый раз меняла свое мнение, говоря, что сжигать Айсберга будет святотатством. И вот теперь самоедская собака покоилась здесь, ожидая своей участи.

– Привет, Айсберг – спокойно произнес Олег, глядя прямо собаке в мертвые глаза.

Айсберг молчал. Как всегда. Еще одно существо помимо самого ветеринара, которому нечего было сказать этому миру.

И тут внутри Олега что-то лопнуло. Ветеринар внезапно почувствовал такой прилив одиночества, какой не испытывал уже очень давно. Эмоции, которые так трудно транслировать мужчине в обществе, начали вырываться наружу откуда-то из самых потаенных недр. Олег смотрел на мертвого пса, которого не смог спасти. Олег думал о людях вокруг, с которыми не мог ужиться. Олег вспомнил о Юлии… которой не мог помочь.

И Олег, наконец, решился дать волю своим чувствам.

Возможно впервые в жизни.

– А знаешь – с дрожанием в голосе начал обращаться к трупу пса мужчина – моя жена сейчас переживает не самый лучший период в жизни. Она нуждается в помощи профессионального психолога, но никак не может решиться на это. Наверное, всем нам иногда нужен тот, кому мы можем открыться. Может быть для меня сегодня им будешь ты? Что скажешь, Айсберг? Мы ведь отлично ладили.

Айсберг молчал.

– Знаешь, Айсберг, после сексуального насилия у девушек существуют две модели поведения…

Чем больше Олег говорил со своим новым «собеседником», тем более четко и явно понимал, насколько же этот опыт отличается от всех предыдущих. Дохлый самоед, как оказалось, стал уникальной возможностью для ветеринара вырваться на новый уровень общения. Больше не приходилось становиться чьей-то «подушкой» для выплеска эмоций и делать вид, что все это чужое дерьмо должно вызывать в тебе хоть какие-то чувства. Это было необычно, странно… но вместе с тем приятно.

Неосознанно сев на пол и положив голову Айсберга на колени, Олег принялся лениво поглаживать собаку за ушком. Этот ритуал, который они проделывали еще не так давно, успокаивал ветеринара.

– Первая модель поведения выражается в избегании. Тут все довольно просто. После негативного опыта любое проявление телесного контакта становится табуированным. Никакого интима и близости. Тема секса под строгим запретом. После изнасилования такие девушки становятся домоседками, заложницами собственного дома. Находиться в социуме, в толпе им крайне болезненно. Порой хватает одного неосторожного мужского взгляда и…