Относительно внутренности дома я не могу сказать ничего хорошего. Комнаты в западной части, в которых жили во время пребывания капитана Тревертона и за которыми хорошо ухаживали после, находятся в достаточно хорошем состоянии. Я думаю, что двухсот фунтов будет достаточно, чтобы привести их в совершенный порядок. В эту сумму не входит восстановление западной лестницы, которая в некоторых местах немного покосилась, и перила которой явно ненадежны. Двадцати пяти – тридцати фунтов будет достаточно, чтобы привести ее в порядок.

Северные комнаты находятся в самом жалком состоянии, от основания до самой крыши. Мне рассказывали, что во время капитана Тревертона их не только не открывали, но даже никто к ним не приближался. Люди, которые сейчас следят за домом, с суеверным страхом открывают любую из северных дверей, потому что через них не проходило ни одно живое существо. Никто не вызвался сопровождать меня, и никто не мог сказать, какие ключи подходят к каким дверям. Я не смог найти ни одного плана с названиями или номерами комнат, и, к моему удивлению, не было никаких ярлыков, прикрепленных к ключам. Мне дали их все вместе на большом кольце с ярлыком из слоновой кости, на котором было написано: «Ключи от северных комнат».

Я осмелился изложить все эти подробности, так как они объясняют, почему я задержался в Портдженнской Башне. Я потерял почти целый день, снимая ключи с кольца и подбирая их к нужным дверям. И еще несколько часов другого дня я потратил на то, чтобы пометить каждую дверь номером снаружи и прикрепить соответствующий ярлык к каждому ключу, чтобы предотвратить возможность будущих ошибок и задержек.

Поскольку я надеюсь через несколько дней представить вам подробную смету ремонтных работ, необходимых в северной части дома, от подвала до крыши, мне остается только сказать, что они займут некоторое время и будут носить самый обширный характер. Балки лестницы и пол первого этажа поражены сухой гнилью. Сырость в одних комнатах и крысы в других почти уничтожили обшивку стен. Четыре камина отвалились от стен, а все потолки либо покрыты пятнами, либо потрескались, либо отслоились большими участками. Полы в лучшем состоянии, чем я ожидал. Но ставни и оконные створки настолько деформированы, что они бесполезны.

Расходы на то, чтобы сделать комнаты безопасными и пригодными для жилья, будут значительными. Я бы с уважением предложил вам, если вы почувствуете удивление или неудовлетворение по поводу суммы сметы, назвать друга, которому вы доверяете, чтобы он вместе со мной осмотрел северные комнаты, держа смету в руках. Я обязуюсь доказать, если потребуется, необходимость каждой отдельной работы и справедливость каждой платы.

Рассчитываю выслать вам смету через несколько дней.

Ваш покорный слуга,

Томас Хорлок

– Честное, прямолинейное письмо, – сказал мистер Фрэнкленд.

– Мне бы хотелось, чтобы он уже прислал смету, – заметила Розамонда. – И почему он сразу не написал, во сколько на самом деле обойдется ремонт?

– Я думаю, моя дорогая, что он боялся шокировать нас.

– Эти ужасные деньги! Они всегда мешают и нарушают планы. Если у нас не хватает денег, то ведь можно занять. Кого ты пошлешь в Портдженну осматривать комнаты вместе с Хорлоком? Постой, я знаю кого!

– Кого?

– Меня. В твоем сопровождении, если захочешь. Что ж ты смеешься? Я бы осмотрела все, торговалась бы с мистером Хорлоком без милосердия. Мне один раз случилось видеть, как осматривали дом, и я знаю, что нужно делать. Топаешь по полу, стучишь по стенам, скребешь по кирпичной кладке, заглядываешь во все дымоходы и окна и иногда делаешь записи в книжечке, измеряешь что-то длинной линейкой, иногда замираешь, задумавшись, и в конце концов говоришь, что дом будет великолепен, если арендатор достанет свой кошелек и приведет его в порядок.

– Ну ты даешь, Розамонда. У тебя на одну способность больше, чем я думал. Полагаю, теперь у меня нет другого выбора, кроме как дать тебе возможность ее продемонстрировать. Если ты не против короткого визита в Портдженну. Я рад был узнать, что западные комнаты все еще пригодны для жилья.

– Как ты добр, Ленни! – в восторге воскликнула мистрис Фрэнкленд. – Я уехала оттуда пятилетним ребенком, и мне очень хочется опять посмотреть на старый дом. Интересно, что я смогу вспомнить после столь долгого отсутствия. Знаешь ли, я никогда не видела разрушенной северной части, а я так люблю старые комнаты! Осмотрим их вместе. Ты будешь держать меня за руку, смотреть моими глазами и делать столько же открытий, сколько и я. Уверена, мы увидим призраков, найдем сокровища, услышим таинственные звуки – и, о небеса, через какие облака пыли нам придется пройти.

– Раз уж мы заговорили о Портдженне, давай хоть на минуту станем серьезными. Очевидно, ремонт северных комнат будет стоить нам очень дорого. Но, мой ангел, ты знаешь, что я не пожалел бы никакой суммы, чтобы доставить тебе удовольствие. Ты знаешь, что я во всем согласен с тобою…

Мистер Фрэнкленд сделал паузу. Ласковые руки жены снова обвились вокруг его шеи, и ее щека нежно прижалась к его щеке.

– Продолжай, Ленни, – проговорила Розамонда с такой нежностью, что мужу захотелось слышать снова и снова эти простые слова.

– Розамонда, – прошептал он, – ни одна музыка в мире не трогает меня так, как твой голос! Я чувствую его всем телом, как иногда чувствовал небо ночью, когда мог видеть.

Пока он говорил, ласковые руки еще крепче обхватили его шею, а пылкие губы нежно заняли место, которое раньше занимала щека.

– Продолжай, Ленни, – повторила она с радостью и нежностью. – Ты сказал, что во всем согласен со мной. Но в чем?

– Ты хотела, чтобы твой отец, возвратившись из плавания, отказался от службы и поселился у нас. Если деньги, потраченные на восстановление северных комнат, действительно настолько изменят облик этого места в его глазах, чтобы рассеять его старые печальные воспоминания, и сделать его жизнь там снова удовольствием, а не мучением, я буду считать, что они потрачены не зря. Но, Розамонда, уверена ли ты в успехе своего плана? Говорила ли ты о нем своему отцу?

– Да, Ленни, я сказала ему, что никогда не буду спокойна до тех пор, пока он не оставит своего корабля и не станет жить с нами, и он согласился. Я ни слова не говорила о Портдженне – и он тоже; но он знает, что мы решили жить там, и согласился, и не ставил никаких условий, когда обещал, что наш дом станет его домом.

– Неужели потеря жены – это единственная – и печальная – ассоциация, связанная у него с этим местом?

– Есть еще кое-что. Мы об этом никогда не говорили, но ведь между нами нет секретов. У моей матери была любимая горничная, которая жила с ней со времени ее замужества и которая случайно оказалась единственным человеком, присутствовавшим в ее комнате, когда она умерла. Я помню, что слышала об этой женщине, что она была странной по своему виду и манерам и не пользовалась большой любовью ни у кого, кроме своей хозяйки. Так вот, в утро смерти матери она исчезла из дома самым странным образом, оставив после себя необычное и загадочное письмо, адресованное моему отцу. В нем утверждалось, что в предсмертные минуты мать доверила ей секрет, который горничная должна была рассказать своему хозяину, когда ее хозяйки больше не будет. Но она боялась упоминать об этом секрете и, чтобы избежать расспросов, решила навсегда покинуть дом. Когда письмо было вскрыто, ее уже несколько часов не было в доме, и с тех пор ее никто не видел и не слышал о ней. Это обстоятельство, казалось, произвело на моего отца почти такое же сильное впечатление, как и потрясение от смерти матери. Наши соседи и слуги думали – как и я думаю, – что женщина сошла с ума. Но отец никогда не соглашался с ними, и я знаю, что он не уничтожил и не забыл ее письмо.

– Странное, очень странное происшествие. Я не удивляюсь, что оно произвело на него неизгладимое впечатление.

– Не сомневайся, Ленни, слуги и соседи были правы: женщина была сумасшедшей. Но как бы то ни было, это необычное событие произошло в нашей семье. У всех старых домов есть своя история, и это история нашего дома. Но с тех пор прошли годы и годы, и, учитывая время и перемены, которые мы собираемся произвести, я не боюсь, что мой дорогой отец испортит наши планы. Мы отведем отцу новые комнаты в северной половине; северный сад будет служить ему палубой. Впрочем, все это дело будущего; обратимся лучше к настоящему. Скажи мне, когда мы поедем в Портдженну осматривать дом?