– О! Девка!

Пока она пробиралась по двору, один из мужиков успел влезть на дерево и теперь горланил оттуда.  Ярина по давней привычке вжала голову в плечи и опрометью бросилась к калитке.

– Держи ведьмино отродье! – раздался из-за частокола яростный вопль.

Калитка не поддавалась. Старые петли поскрипывали, насмешничая над Яриниными потугами, поэтому она потеряла драгоценное время, прежде чем удалось сдвинуть дверь так, чтобы протиснуться наружу.

Едва она свернула на тропку, удар в живот заставил согнуться. Не удержавшись, Ярина рухнула под ноги рослому мужику.

Грубые ручищи вздернули вверх, пальцы впились в плечи так, что она не сдержала стона. В лицо пахнуло застарелым потом и перегаром. Единственное, что пришло в голову – ударить узлом с еще теплыми пирогами, но какой из нее воин против этого медведя! Сальная ухмылка расползлась по одутловатому лицу – он прекрасно чуял ее страх.

Выдернув из ослабевших пальцев узел, мужик распотрошил его. Не обнаружив сокровищ, злобно бросил наземь. И напоказ раздавил сапожищем. Узелок жалобно хрупнул, в воздухе пахнуло свежими пирогами, которые с такой заботой собрал для нее домовой.

Ярина билась как птица в силках, но ее потуги вызывали лишь хохот. Она была беспомощной, и мучитель наслаждался этим.

– Ну что?! – раздался вопль с другой стороны частокола.

– Пойма-ал! – откликнулся мужик. Хлесткая пощечина обожгла лицо, Ярина снова очутилась на земле, а он уже крепко наматывал ее косу на руку, аж шея хрустнула. – Ну, тварь. Добегалась!

Он обхватил Ярину поперек живота и потащил. Все попытки пинаться и царапаться встречались только издевательским хохотом.

– Гляди-ка!

Возле ворот полыхал костер. Один мужик поджигал ветки и бросал через забор, другой заряжал самострел. Его Ярина видела вчера в деревне – это он принял повод, когда она спешилась и направилась в корчму.

– Выжила, – с удивлением сказал он. – Точно, ведьма.

Тот, кто притащил Ярину, дернул ее за косу, задирая голову вверх. Ярина попыталась подняться, чтобы уменьшить боль, но ноги не слушались, а на глазах выступали слезы. Эти попытки встретили глумливыми смешками.

– Отпусти девку, – пробасили рядом. Возле частокола появился еще один мужик. Он не смеялся. Невысокий, коренастый, в латаной-перелатаной куртке, он стоял чуть поодаль, хрипло дыша и хмурясь. Мужик был в годах, старше остальных, но больше Ярина разглядеть не могла – слезы мешали.

– А тебе-то что, Жит? Жалко? Али она тебе по нраву?

Но тот, кто держал ее, все же выпустил косу, и Ярина рухнула на колени, остервенело вытирая глаза.

– Негоже девок обижать. Она сама нам все расскажет. Верно?

Говорящий сделал шаг вперед, но ее поимщик заступил дорогу, а остальные вновь принялись поджигать сухие ветки, с легкостью бросая их через забор.

– Не лезь, Жит. В доме была, значит, ведьма! – мужик вновь схватил Ярину за косу, вздергивая вверх и хватая за ворот. Ткань затрещала, Ярина зажмурилась, пытаясь побороть липкий ужас, комом вставший в горле. – Чего с ней цацкаться?

– А колдун?

Хватка ослабла, пока мужик размышлял. Ярина не стала медлить – хотелось сделать хоть что-нибудь! Убежать она не успеет, напасть не сможет, но на ее глазах третий подельник взвел самострел с болтом, обмотанным горящей тряпицей. Одно дело – ветки, но пара таких болтов, и изба займется пламенем, а потушить будет некому.

Глупо, но Ярина больше ни о чем думать не могла. Воспользовавшись тем, что детина все еще размышляет, рванулась и вцепилась зубами ему в запястье.

– Ах ты!!!

Вопль оглушил, во рту стало солоно, к горлу подкатила тошнота. Но Ярина не сдалась и не разжала зубы. Однако мучитель опомнился слишком быстро, и удар по шее свалил с ног, нож взвизгнул в воздухе, Ярина едва успела закрыть руками голову. Лезвие полоснуло левое предплечье, руку пронзила боль. Задыхаясь, Ярина попыталась отползти, зажимая рану ладонью, но пинок под ребра отбросил назад, да так сильно, что она приложилась затылком о ворота.

– Не трожь!

Поджигатели повисли на беснующемся подельнике, напоминающем разъяренного медведя. Он оглашал лес ревом пополам с отборной бранью, а Ярина сползла на землю, сжавшись в комок. Рукав быстро набряк от крови, боль уже не резала – дергала предплечье, перед глазами плыло.

Мужики продолжали бороться с ополоумевшим товарищем, а она все пыталась найти в себе силы встать. Пока отупевшее от боли сознание не выцепило на земле что-то…

От внезапного жара взмокла спина. Ярина метнулась вперед и ухватила брошенный самострел прежде, чем мужчины успели опомниться.

– Уходите! – От страха у нее даже голос прорезался.

Болт был всего один, просмоленную паклю, вдетую в наконечник, зажечь она все равно не успела бы. Надежда, что мужики устрашатся самострела в трясущихся руках, была крошечной, но Ярина должна была попытаться.

Нападавшие замерли и уставились на нее с гадливой опаской.

– Ты чего удумала? – вкрадчиво спросил владелец самострела. Сделав шаг вперед, он тут же замер, когда Ярина подалась назад, вжимаясь спиной в забор, и вцепилась в спусковой рычаг.

– Я выстрелю. – Страх ушел, сменившись решимостью. Она обречена, как и разгорающаяся избушка за частоколом, но сдаться, не пытаясь сделать хоть что-то – этого Ярина позволить себе не могла. – Уходите.

Удивление на обветренных лицах мужиков сменилось лютой злобой.

Заставить кого-то послушаться Ярине всегда было не под силу: единственная в семье, кто не унаследовал крутой нрав отца, она даже с младшим братом, родившимся на девять зим позже, с трудом справлялась. Но сейчас не отступила бы, даже будь выбор: перед глазами так и стоял дед Торопий, бережно смахивающий со стола пылинки.

– Не шали, девка.

Только один Жит заложил руки в карманы, отступая, трое приближались плечом к плечу.

Шаг. Еще шаг.

Она зажмурилась, когда мужики кинулись на нее, пальцы на затворе дрогнули. Выстрела не случилось, но и удара не последовало. В голове гудело, перед глазами заплясали ослепительные всполохи, пришлось открыть глаза, чтобы понять – ей не чудится. Впереди поблескивал прозрачный щит. Он полностью закрывал и частокол, и ее. Мужики живописной кучей валялись в десяти шагах, отброшенные его силой.

Ярина ошалело вытянула вперед руку, по кончикам пальцев пробежали искры.

Чары! Настоящее колдовство из стародавних времен окружало ее, защитив в последний миг.

– Уходите! – в третий раз повторила Ярина. Голос звенел от напряжения, срывался. – И не возвращайтесь!

Безумцами селяне не были. Щит горел так, что даже те, кто не владел колдовским даром, могли ощутить плещущуюся в воздухе силу.

Самострел Ярина так и не опустила, а поджигатели и не подумали потребовать его назад.

Их торопливые шаги давно смолки в весенней тишине, а она все продолжала стоять столбом, ноги будто в колодки заковали – ни шагу ступить.

Горький ком начал подниматься в горле, Ярина часто задышала, в который раз пытаясь прогнать слезы.

– Не реви, – раздалось сверху. На частоколе восседал домовой, разглядывая ее, как голодный поджаристые ватрушки.

Самострел выскользнул из ослабевших пальцев, Ярина пошатнулась, вцепилась в ворота, которые сей же миг беззвучно отворились.

Боясь увидеть полыхающее подворье, она не сразу решилась оглядеться, но когда подняла голову, обомлела.

О пожаре напоминали только самострельные болты, торчащие из потемневшего теса: ни огня, ни дыма. Даже курятник погас.

– Это не могла быть я, – забормотала она. – Я не чародейка.

– Так-то оно так, – веско подтвердил домовой, – сил в тебе, почитай, совсем немного. Волшбу почувствовать, заговор сотворить, траву целебную найти – для знахарки самое оно, но в чародейки не выбиться. Однако ж, это ты дом спасла.

По мнению Ярины, ничего она не сделала: наставить самострел на мужиков – никакой не подвиг, а глупость, сделанная от отчаяния, но дед Торопий считал иначе.

– Говорил я тебе, – пробурчал он, вертясь под ногами и подталкивая ее к крыльцу, – дом старый. Чарами он полнится, хозяйка моя сколько билась, а до конца тайн его понять не смогла. Уж как серчала она, как серчала. А ты, девонька, я так мыслю, защитить нас с ним хотела, верно?