Страх, и нет плевков пациента с прививкой, насилие, жестокость стали соседями в доме твоем. Теперь закончилось все и каждую ночь кого-то вперед ногами выносят, пополняя многолюдный погост. Растут аллеи кладбищ, собак доедают бомжи, город в осаде и празднике светлого Рождества.

Закончилось все, осталась винтовка с патроном и ограниченный выбор подлинно смертных грехов. Взять власть за тестикулы и вздернуть на первом суку, судить и убить жестоко псевдо человека, он подобного мнения и о тебе. Мы стали другими, жизнь и война, три сказочных сосны и не одной двери. Вот и все, пустеет стакан и бутылка, выдохся напрочь человек, кругом пространство пустое, бездушное, хочется выть.

Собака убита, съедена, есть места на планете, где за это сядешь в тюрьму. Ты пытался стать человеком, в окопе, после идя в атаку, затем под бомбежкой и вот собака съедена. Нет ничего не жалко, не жаль, чувство вины утрачено рудиментом первобытной культуры. Разрушенный храм, догорают иконы, испачканные в саже люди, почувствовали облегчение и сытость. Еда и вода.

Когда все это закончится? Когда перестанут множиться выродки? Когда бабы примутся родить порядочных мужей? Мужей своей родины, страны, жен своих.

Все, дверь захлопнулась, мы в месте, плодящем страхи, до теплого очага с кипящей похлебкой порядком две тысячи лет, месяц и три недели с одним днем. Великолепный мир свободы не дружелюбно настроен к факту присутствия в нем грязных и нищих.

Разочарование в самой идее, вялая историческая поступь, слабость духа и не пригодность во всем, это читаемое будущее. Деньги утратят смысл, и останется разбрестись анархичной вавилонской толпой кто, куда по своим комфортабельным щелям тараканами. Оружие коим похвалялись превратиться в незнакомый предмет без инструкции к применению.

Когда закончится все и не останется жертв, готовых добычею стать. Еда и вода. Еда, прекрасное состояние души и тела практически верх эволюции, гармония мать ее! Вода, в ней притаилась текучая суть и соль. Выпей приятель со мной, во здравие не лукавя.

Закончилось лето, кажется все, последняя гроза теплый дождь на ладони. Прошлое, истекшее время задолго до нас. Новое измерение, приходит время, мы с каплями дождя на ладонях входим в реку, заполняем пространство делами, словами.

История всегда интересна и полна интересов, она облекаема в формулировки исторических моментов приправленных остротой войн и переворотов, играюще-сыграных судеб. Имперский рай, желанный и благой, выстроенный на тоннах мертвой плоти, всегда рушится и забывается, чтобы впоследствии быть извлеченным в муках кесарева сечения из чрева подозревающей смерть самки. Строим дом, и все время Рим возводим.

Свобода это коллектив в коем растворим любой индивид, природа не терпит больные особи одиночек, они верят переменчивой луне и воют в тусклое серебро этой монеты. Тысячу и один день я проживал и прожигал свободу, клял ее, в ломбард сдавал, малодушно отдавал в чужие руки, прощался, швырял как бумеранг, устал. Свобода имеет одно отрицательное качество, она всегда сидит на шее твоей и лишена достоинств, словно резистентный паразит. Раб не может быть один.

Бытие раба прекрасно, бесконечно долгий день и короткая ночь, в которой сон роскошен, какая праздность, какая лень? Блуждать в запутанных лабиринтах высоких идей и низких страстей, ища эликсиры от неизменной задумки? Ложь самому себе, ложь откровенная, ложь без стесняющих моментов в рамках спасения от первого проявления людоеда и душегуба. Страх велик и оглушает женским визгом от реальности тенью промелькнувшей крысы, но есть ли она? Или попросту существует?

Люди, складируемые в массовость, статичность и инерция, смелость робкого шага, боязнь хватить через край и свобода становится слепым бунтом толпы лишенной хлеба и зрелищ. Кровь, потеха не время обернуться назад и разглядеть деяния рук своих.

Смотри, как терзают волчата сосцы испускающей дух самки. Близкая смерть, мы пытаемся выстроить очередную систему псевдо бытия. Там беспечная бесконечность цветов радуги, там всем слишком хорошо, мы забываем надеть штаны и так должно быть. Жизнь во лжи.

Тесная конура житейской вселенной, последняя морда в иерархии надзирающих рож, колотит в дверь и рушит историю с Библейским подтекстом, кричит о пропуске в тишину и курение опиума. Морда гордится выполнением функций активного надзирателя. Крохотная власть вращает шестерни истории и судеб, вплетенных в сюжет и контекст, это работа моя и кусок хлеба моего, как это возможно понять умом от природы?

Путь исполнительного человека легок в преодолениях душевных дилемм, этот неукротимый долбоебизм придает невероятные силы, и тело правит крошечной чугунной головой с серой или гнойной мерзостью вместо мозга.

Когда все это закончится, мы обнаружим свое место не в лучшем из миров. Хотел бы я увидеть сияние чистого разума в свете будничного дня. Обломы и проигрыши, ставки на прекрасный и чудный мир исчезают в бездонных зевах черных дыр, те в свою очередь обращаются в железобетон логики гадящей жопы.

Светлые головы рано исчезают во мраке, их гнобят, истребляют и воспитывают, после прут чудо новые люди, от которых порою мороз по коже. Красота это ходовой скоропортящийся товар, пища ума напичкана рекламным сумасшествием, ложь есть реальность, быть слепым и доверчивым это гражданская позиция, дефекация в людном месте в этом призыв и протест. Жизнь идет, строят тюрьмы, где кормят бесплатно, ослепни, доверься и может быть после, ты привыкнешь ходить в туалет.

Придурок за малые деньги правит балом сатаны. Люди гибнут за дерьмо свободно летящее в разные стороны, идеи пропитаны презренным металлом, его сбор нечто одиозное к чему лежит душа, молитва красноречива и гласит – Дай! И тебе отдадут, если приставил ствол к виску.

Слишком хорошее время чтобы отпустило и кочегар швыряет в топку без разбора мир. Призрак измены, банального страха, что все закончится, вернувшись на круги своя, имеет право быть, но в реалиях отсутствует. Последние дни лета, теплые капли на ладонях, просто очередной шаг.

Шаг, предотвращение бесконечного ожидания в приемном покое. Санитары, образки, алюминиевые крестики на стенах. Дверь и стена тебя оберегают от вероятности нелепых заблуждений и ощутимых потерь. Воры не спят и шлюхи при деле. Шорохи далее сполохи, может огоньки новогодних гирлянд, такое случается, когда слишком долго ожидал и томился в раздумьях без девки.

Только тень в стене, на потолке, некто невидимый улыбается молча, ты даже не слышишь этого смеха. Постоянная музыка в голове, постоянство одинаково виденных лиц за дверью не пришел человек, он растерялся намного раньше. Ты делаешь оборот ключа и выходишь на улицу.

Описательность становится действием без видимых на то причин, представь, бездонной синевы небо живет и дышит, идет тротуарами весеннего города в штанах и сыплет мелочевку на брусчатку.

Люди, вот эти самые люди, что стоят рядом тоже куда-то следуют, они живут, умея передвигаться в пространстве искаженного времени без определенных величин, так происходит сейчас, завтра изменится русло, и все уйдут. Закончится небо, после люди, время будет правда существовать, но в пустоте некому считать секунды и наплевать на это, тем более предпринять попытку его убить.