Бросив рюкзак на камень, Клапауций принялся извлекать из него драконоликвидатор, как вдруг стрелка задергалась. Выхватив редуктор вероятности, он быстро оглядел окрестности. Со скалы, на которой он находился, можно было заглянуть и вглубь ущелья, где как раз началось какое-то копошение.

«Чтоб я треснул, это она!» – подумал Клапауций, Ехидна ведь была драконихой. В голове у него промелькнуло: «Может, потому и не требует себе девиц? Да, но раньше-то она охотно их принимала… Странно это, странно, но сейчас главное не промахнуться – и все тогда закончится, как надо!» На всякий случай он вновь потянулся за рюкзаком и вытащил из него деструктор, поршень которого надежно отправляет дракона в небытие. После чего с края скалы он заглянул в ущелье.

По дну высохшего потока в узкой котловине передвигалась огромного размера и бурого цвета дракониха с запавшими, словно от голода, боками. Вихрь мыслей пронесся в голове Клапауция. Может, аннигилировать ее, заменив в матрице положительный знак отрицательным, в результате чего статистическая вероятность недракона превысит вероятность дракона? Но это очень рискованно, учитывая, что один неверный шаг – рука дрогнет! – может привести к катастрофическим последствиям, как уже бывало кое с кем, получавшим неодракона вместо недракона! Все насмарку может пойти из-за одной всего буквы! Да и потом тотальная девероятизация исключает возможность исследования природы Ехидны. Клапауций заколебался, успев выпестовать в душе образ охотничьего трофея прославленного драконолога: растянутая на стене рабочего кабинета, от окна до книжных полок, огромная шкура дракона. И хоть совсем не время было предаваться мечтам, еще одна мысль сверкнула, пока он опускался на одно колено: а еще лучше было бы передать столь замечательный экземпляр в хорошем состоянии драконозоологам и такую научную работу забабахать, что только держись! Переложив фузею с редуктором в левую руку, правой он схватил мушкетон с раструбом, заряженный антиголовой, навел его на цель и нажал курок. Раздался оглушительный выстрел. Вырвавшееся из дула жемчужное облачко дыма окутало стрелка, так что несколько мгновений он потерял чудовище из виду. Но дым быстро рассеялся.

В старинных легендах хватает всяких небылиц о драконах. Говорится, например, что у них бывает иногда до семи голов, но это враки. У дракона может быть только одна голова, поскольку наличие уже двух голов немедленно приводит их к яростной сваре между собой. Многоголовые особи, по утверждению ученых, оказались нежизнеспособны и вымерли из-за внутренних распрей. Эти тупые и упрямые по своей природе твари не терпят малейшего возражения, поэтому две головы у одного тела приводят к скорой смерти организма, ведь каждая из них, чтобы насолить другой, начинает отказываться от пищи или даже из вредности перестает дышать, с вполне предсказуемыми последствиями. Как раз это обстоятельство подсказало изобретателю Эйфорию Деликату идею стрельбы контрголовами. Такая портативная электронная головка, внедренная в тело монстра, немедленно повергает его в состояние внутреннего конфликта и непрекращающейся склоки. В результате он не в состоянии стронуться с места целыми сутками, неделями, даже месяцами, словно параличом разбитый. Бывало даже, что только через год наступала смерть от крайнего измождения. В таком состоянии с ним можно делать что угодно.

Однако, дракон, которого подстрелил Клапауций, повел себя как-то странно. Он, правда, вскочил на задние лапы, взревев так, что посыпались камни с обрыва, и принялся лупить хвостом по скалам с такой силой, что искры сыпались и потянуло гарью. После чего прокашлялся, почесал себя за ухом и, как ни в чем не бывало, продолжил свой путь, разве что перейдя на легкую трусцу. Не веря собственным глазам, Клапауций погнался за ним по скальному хребту, сокращая себе путь к устью высохшего потока. Не жалкие статейка-другая уже мерещились ему в «Трудах по драконологии», а научная монография, как минимум, – и чтобы на мелованной бумаге, да с фотографией автора на фоне поверженного дракона!..

Перед спуском он примостился за скалой, вскинул девероятизатор, прицелился и нажал на курок. Ложе вмиг раскалившегося ствола содрогнулось – все ущелье окуталось дымкой, а вокруг дракона возникло гало, такое как бывает вокруг луны и предвещает непогоду. Но только и всего! Клапауций еще раз, повторно, свел вероятность дракона к нулю – а тому хоть бы хны! Уровень невероятности происходящего сделался таким, что пролетавшая мимо бабочка принялась взмахами крылышек, как флажками, передавать содержание второй части «Книги Джунглей», в скальных завалах заклубились тени колдуний, ведьм и прочей нечисти, а отчетливый цокот копыт по руслу высохшего потока свидетельствовал о приближении эскорта кентавров, вызванных из небытия чудовищной мощью примененного Клапауцием орудия. Однако драконихе и это оказалось нипочем – грузно присев, она зевнула и принялась азартно расчесывать задними конечностями свой обвисший зоб. Клапауций уже едва мог держать в руках пышущее жаром орудие, продолжая отчаянно жать на курок. Ни с чем подобным ему еще не приходилось встречаться: небольшие камни поблизости легко поднимались и парили в воздухе, а пыль, поднятая гузном чешущегося дракона, не думала оседать и сложилась в воздухе в буквы вполне разборчивой надписи «ГОСПОДИНА ДОКТОРА СЛУГА». Потемнело так, словно ночь нашла на день, и несколько валунов известняковой породы отправились прогуляться, переговариваясь между собой о том да сём. Короче, творились совсем уж невообразимые вещи вокруг, а жуткая тварь, устроившаяся отдохнуть в каких-то тридцати шагах от Клапауция, и не думала исчезать. Клапауций отбросил свою пушку, достал из-за пазухи драконобойную гранату и, уповая на материнскую силу общеспинорных преобразований, пульнул нею в дракониху. От оглушительного взрыва на воздух взлетели обломки скал вместе с оторванным хвостом чудовища, которое возопило неожиданно человеческим голосом: – Караул, убивают! – и ринулось прямиком на конструктора. Клапауций выскочил из своего укрытия ему навстречу, приготовившись распрощаться с жизнью и судорожно сжимая дротик из антиматерии в руке. Он уже замахнулся было ним, когда вновь раздался крик:

– Да перестань же! Прекрати! Не убивай меня!

«Что это? – пронеслось в голове Клапауция. – Говорящий дракон?! Или я с ума схожу…»

На всякий случай он все же спросил:

– Кто здесь кричит? Это ты, дракон?

– Какой дракон?! Это я тебе кричу!!

И тут из-за завесы оседающей пыли показался Трурль. Потянувшись к шее дракона, он что-то там повертел, и колосс медленно осел на подогнувшиеся с протяжным скрежетом колени и замер.

– Что за маскарад? Что все это значит? Откуда взялся этот дракон? Что ты тут вытворяешь?! – засыпал Трурля вопросами Клапауций.

Отряхиваясь от пыли, Трурль не торопился отвечать.

– Откуда, что, где, да как!.. Дай же ты мне хоть слово вставить. Того дракона я уничтожил, но король не пожелал со мной расплатиться…

– Отчего?

– Откуда мне знать, видать, из-за скупердяйства своего. Валил это на свою бюрократию – дескать, приемная комиссия должна составить протокол осмотра, произвести обмеры, вскрытие, после чего соберется тронный совет, то да сё, а главный казначей заявляет мне, что не знает, как оформить платеж, поскольку ни в фонде зарплаты не предусмотрена такая статья расходов, ни по безналичному расчету этого не сделать. Одним словом, ходил я ходил, просил, настаивал, – из кассы к королю, от короля в совет, – но никто не желал со мной даже разговаривать. И когда они от меня потребовали еще и автобиографию с несколькими фотокарточками, я понял, что пора сматывать удочки, а вернуть им назад их дракона уже не получится. Что было делать? Содрал я с дракона шкуру, нарезал орешника, подыскал старый телеграфный столб, больше ничего особо и не требовалось, набил чучело как следует, ну и… как видишь, прикинулся…

– Поверить не могу! Чтобы ты пустился на такую низость?! Ты! Но зачем, объясни, если они тебе все равно не собирались платить? Ничего не понимаю.