На шестой день я почувствовала себя лучше и засобиралась к нему.

– Ты куда это собралась? – среагировала мама на мое шуршание.

Я отвлеклась, посмотрела на нее. Мамуля была еще сонной, сегодня же выходной. На ней все еще была пижама из хлопка нежно-фиолетового цвета. Чуть располневшая, с русыми волосами, забранными в низкий хвост, она прижала руки к груди и встревоженно посмотрела на меня. Моя мама не была красоткой, но ее внешность была легкой, даже, я бы сказала, воздушной, и нежной. Хотя, может, это мне так казалось, потому что ее теплые, карие глаза смотрели на меня с любовью, пониманием, что бы ни случилось?

– Пойду, прогуляюсь, подышу свежим воздухом. – Ответила я на ее вопрос.

– Правильно, милая! – поддержала мама, а потом внезапно добавила. – И пусть твой «свежий воздух» все тебе объяснит! А то слишком ушлый!

Она у меня не сказать, чтоб всегда была сильно красноречива, но зато за меня всегда стояла горой.

Скрывать от мамы то, что случилось на вокзале, я не стала. С кем еще таким поделиться? Маша и Таня отстранились от меня, когда я стала встречаться с Тимом. Он не вписывался в гламурную тусовку: интересы не совпадали. Гулять мы стали раздельно, созванивались все реже и реже. После знакомства с Тимом я даже ни разу не сходила с девчонками в клуб, который раньше посещала каждые выходные. Этот клуб держал брат Тани, и у нас всегда была возможность прийти туда без последствий, хотя я все равно не расслаблялась, слишком хорошо знала, что всякое бывает, тем более, в клубах. Не всегда вышибалы в состоянии вовремя подоспеть в момент опасности. За всеми не уследишь. После встречи с Тимом клуб показался скучной дырой. Так что с Таней и Машей мы стали видеться совсем редко. В итоге и созваниваться перестали. А вот с Наташей мы общаться не прекращали, и она была в курсе, что Тим…, но Наташа… она такая впечатлительная, и так реагировала на мой рассказ, что мне самой от этого разговора становилось только хуже. А вот мама… Она всегда знала, что и как сказать. И мамуля никогда не давала мне почувствовать себя неуютно, чем бы я с ней не поделилась.

Так что маме я все рассказала в тот же день. Она отругала Тима всеми возможными словами, и сначала сказала, что больше на порог его не пустит, а потом решила, что раз уж он так поступил, решение принял самостоятельно, то, как минимум, должен его объяснить.

В этом наши с мамой мнения совпадали. Пусть сам скажет, что произошло, и почему он решил меня бросить, а дальше я уже как-нибудь придумаю, что мне с этим делать.

Я продолжила собираться, а мама посоветовала надеть что-то красное. Она считала, что красный, помимо того, что очень мне идет, еще и к ситуации располагает. Ну, и внимание притягивает, что лишним не будет. Я кивнула и решила – можно и красный. Есть у меня одна кожанка, с заклепками… как раз ее и надену. Волосы я собрала в хвост, джинсы выбрала черные, кроссовки – белые, ну, и топ под кожанку надела тоже белый.

Правда, посмотрев на себя в зеркало, я приуныла. Иду разбираться почему меня бросили… Неприятно…

***

Я стояла перед дверью и не решалась постучать. Так странно. Такая знакомая дверь, в таком знакомом подъезде, а я стою и трясусь, как испуганный зайчик. Но все-таки переборола себя, тук…тук-тук-тук. За дверью послышались шаги. Открыла тетя Марина, мама Тима. Она заправила за ухо смоляную прядь, облокотилась о дверной косяк, и смерила меня недовольным взглядом. Впрочем, как и всегда.

– Теть Марин, Тим дома? – спросила я.

– А тебе-то что? Не наигралась? – презрительно кинула она, сверкая такими же зелеными, как и у Тима, глазами, а меня опалило жаром, щеки залились краской. – Нет его!

И дверь со свистом захлопнулась прямо перед моим носом.

Ну, что же. Другого от нее можно было не ожидать. Мама Тима почему-то была уверена в том, что я легкомысленная девица, которой просто наскучили правильные парни, и в том, что я использую Тима в качестве временного увлечения. А почему она так думала для меня было загадкой… Но в одном она была права – Тим не из «правильных», это точно.

В гараж, где мы всегда тусовались с группой Тима, идти не хотелось. Но увидеться с ним и все выяснить надо именно сегодня. Терпения у меня не осталось. Ждать удобного момента я не хотела, боялась, что потом моей решимости не хватит. Так что я все-таки отправилась в гараж. Подземная парковка, в которой он располагался, находилась недалеко.

Еще на подходе услышала музыку, песня «Пошла вон» резанула слух и заставила замедлить шаг. Я хорошо знала эту песню, каждое слово, и сейчас внутри меня сжался тугой комок боли. Неужели это они обо мне? Неужели Тим, мой Тим, это поет? Сердце заныло. На глаза навернулись слезы. На секунду я испугалась идти, но потом… Потом я поняла, что пойду! Еще как пойду! И пусть споет мне это в лицо! Меня опалило волной злости! Вот как, значит?! Пошла вон?!

В гараж я не входила, я в него влетела! Быстрым шагом, пересекая пространство, не замечая расступающихся парней и не только парней. Здесь собралась приличная тусовка. Я замерла, только когда увидела его. Неряшливый вид, потертые джинсы, кепка козырьком назад, кеды, рубашка поверх футболки, все как всегда, только глаза пустые и стеклянные. Но в тот момент мне было не до глаз.

Музыка резко прервалась, последней фразой было спетое не в ноты «пошла вон» …

– Ты! – Я с силой ткнула пальцем в грудь парня, который сильно ошибся, и сквозь боль, осознавая, что сжигаю мосты, произнесла совсем не то, что планировала все пять дней болезни. – Ты ограниченный недоумок, который повелся на выдумки своих недалеких дружков, и даже не удосужился перепроверить информацию! Ты настолько неуверенный в себе идиот, что… что… – Слова у меня закончились, произнести «бросил меня», не хватило духу, но я гневно достала из кармана сложенный вчетверо лист бумаги с текстом, который когда-то писала, и швырнула эту бумажку прямо в него! – Прощай!

Потом развернулась и в глухой тишине, быстрым шагом направилась к выходу.

И хотя в душе я этого ждала, Тим меня не окликнул. Не догнал…

Противоречивость чувств нахлынула на меня, как только я вышла из гаража. Захотелось немедленно вернуться, потребовать объяснений. Захотелось стукнуть его хорошенько, чтобы заставить опомниться! А еще захотелось поцеловать и обнять, все объяснить и поговорить нормально.

Захотелось, чтобы он улыбнулся и посмотрел на меня так, как смотрел всегда, потому что было невыносимо видеть этот пустой взгляд!

Но… Но я шагала дальше, снова глотая слезы и жалея, что оказалась такой слабой. Жалея, что боялась сделать то, о чем думала. Жалея, что не потребовала все объяснить, не стукнула, не обняла… Мне казалось, что он должен был меня обнять, должен был извиниться, должен был сделать хоть что-то! И я злилась на него за то, что он стоял и молчал. Просто смотрел, и казалось, ничего не чувствовал.

***

Дома я снова рыдала. Закрывшись в ванной и включив воду, чтобы не было слышно…

Почему же так больно? Казалось, внутри все расширяющаяся пустота, и она разрывала душу на куски. Эта боль вполне себе физически ощущалась. Между ребер, стальным ледяным обручем сжимая внутренности в тиски…. Не знаю, как это описать… Тогда у меня было такое ощущение, что я могу умереть от этой боли. Говорят, что время лечит. Я просто надеялась, что это правда, хотя веры в это не было совсем.

Глава 2

Прошло два месяца. Я ходила на учебу, но успеваемость снизилась. Мама только качала головой. Но что я могла поделать? Видимо, время лечит очень медленно. С Наташей мы нормально общаться перестали. Сначала она старалась меня взбодрить, но я не реагировала. Разговаривали мы только между пар, но я ее совсем не слушала, а сама сказать ничего не могла и не хотела. Я ей не звонила, а когда звонила она мне не о чем было говорить, все вокруг будто утратило смысл. В итоге, мы виделись только на парах, и общались очень мало. Тима я за это время ни разу не видела и больше не звонила ему.

Зато Дима, кажется, все время был рядом. Я с ним не разговаривала, и сначала думала, что игнор его оттолкнет, но, видимо, парень непробиваемый. Потому что он каждое утро, несмотря ни на что встречал меня у подъезда, а каждый вечер провожал домой. В перерыве на обед он ходил со мной в столовую и садился рядом. Я сто раз сказала ему, что он теряет время, но он только пожимал плечами. Я тоже пожимала плечами.