Пришлось рассказать и о том, как мы расстались. Я снова плакала, погружаясь глубже, в воспоминания. Я все еще чувствовала свою вину. И все еще не смогла простить ему слабости и неуверенности. В себе, во мне, неважно…
Уходила я от Серафимы Петровны в странном оцепенении. Я должна была на сеансах учиться правильно общаться с Тимом, учиться понимать, что делать в сложных ситуациях, когда они возникнут, а они возникнут. Психолог сказала, что у Тима будут проблемы с психоэмоциональным состоянием еще долго. Так вот, единственное, что я поняла на сеансе, так это то, что прямо сейчас поеду за новой гитарой. Потому что внезапно вспомнила слова Алисы о том, что свою он сломал…
***
Гитару я выбирала долго. Мучила продавца вопросами, в которых сама толком не разбиралась, но есть же интернет. Так что я начиталась умных слов, и спрашивала, так, будто понимаю, хотя, если честно, в выборе гитары нет особых премудростей. В итоге выбрала похожую на ту, что у Тима была раньше, и повезла ее домой…
Неожиданным стал звонок от Наташи с предложением сходить по магазинам. И так как заняться все равно было нечем, а отвлечься хотелось, я согласилась. Мы прошлись по торговому центру. Мне ничего не было нужно, но я купила Тиму новую клетчатую рубашку и носки с бананами. Он такое любит. Наташа, конечно, удивилась покупке, но в магазине ничего спрашивать не стала. Позже, когда мы сидели в кофейне, расположенной в этом же торговом центре, она наклонилась ко мне поближе и спросила:
– Ты что, для Тима эти вещи купила? – она посмотрела на пакет, в котором лежали те самые вещи.
Соврать было бы странным. Наташа знала мое окружение, никто, кроме Тима и его друзей, так не одевался.
– Да, это для него, – пожала плечами я. Вдаваться в подробности мне не хотелось.
– Вы что с Димой разошлись? Ты снова с Тимом? Как так вообще вышло? – Посыпались вопросы.
– Наташ, просто я поняла, что все-таки Тима люблю. А Диму нет. Было бы нечестным его мучить.
– Это из-за Алисы? Она приходила к тебе тогда, в универе, я помню. Что она сказала? Это же бывшая Тима. Странно, что она пришла к тебе. И ушла еще так быстро, – снова затараторила Наташа.
– Нуу… – протянула я – знаешь, совсем неважно, что она сказала. Мы с Тимом пока еще не вместе. Все сложно, Наташ…
Наташа поняла, что я не очень хочу об этом откровенничать, сменила тему и стала рассказывать о том, как съездила с родителями на море. Рассказала, что познакомилась с одним парнем, но пока что ничего серьезного, просто общаются по социальной сети. Я снова поблагодарила Вселенную за нее. Просто таких девчонок на свете очень мало. Наташа никогда не продолжала разговор, если видела, что собеседнику в этом разговоре неуютно, она мастерски меняла тему и увлекала какой-нибудь простенькой историей. Так мы поболтали еще немного. Обсудили, кто, как сдал экзамены и все ли хвосты закрыты. Последние два экзамена, которые пришлись как раз на последние дни месяца, я сдавала с трудом. Я как раз тогда сходила к Тиму, и никак не могла отвлечь себя от мыслей о нем. Наташа же сдала все блестяще. Я была рада, что мы увиделись и провели немного времени вместе. Вскоре мы с подругой попрощались и разошлись. Я поехала домой.
Дома я оставила пакет с купленной одеждой возле гитары, отошла, но снова вернулась. Достала рубашку и накинула. Покрутилась перед зеркалом. Рубашка его размера доходила мне до середины бедра… Тим… Как же я соскучилась…
***
Следующая встреча с психологом оказалась групповой, и лучше бы меня там не было. Все проходило в большом зале. Тут, как в кино про анонимных алкоголиков, по кругу стояли стулья. На них сидели люди разных возрастов. Это были близкие и родственники наркозависимых, тетя Марина тоже была тут. Я заняла место рядом с ней.
Ужасы, которые я там услышала, я не забуду никогда. Родные делились своими историями. Это был кошмар! Одна женщина в слезах рассказывала о том, что ее дочь снова сорвалась. Лида, так звали дочь этой женщины, принимала наркотики с подросткового возраста. Она проходила лечение уже пятый раз! Но сейчас ее матери было особенно сложно. То, что творила ее дочь – настолько ужасно, что я боялась слушать. Лида после четвертой реабилитации была абсолютно нормальной девушкой. С последнего приема наркотиков прошло более двух лет. Она нашла парня, забеременела, они поженились. Все было нормально, казалось, она счастлива. Ее мать не знала, почему Лида вдруг сорвалась. Муж Лиды позвонил женщине ночью, спросил, не приезжала ли дочь к ней. Но она не приезжала. Мужчине требовалась помощь с ребенком, потому что Лида внезапно пропала. Она не появлялась дома сутки и муж не знал, что делать. А ее мать сразу все поняла. Она собралась и приехала в дом дочери, сидеть с внучкой. Но самое страшное случилось только через три дня. Родные Лиды уже успели подать в розыск, но она объявилась ночью, была не в себе. Она схватила спящего ребенка, побежала прочь. Мать и муж бросились за ней. Они догнали ее только в двух километрах от дома, так быстро она бежала, и еле успели, в самый последний момент, когда Лида пыталась отдать своего ребенка какой-то цыганке в обмен на наркотик.
Я сидела в состоянии шока. Эта история тянула на сюжет к фильму ужасов. Я и представить не могла, что так может случиться в настоящей жизни.
Я видела те же чувства у тети Марины. А кто-то из группы сидел и горько кивал, совсем неудивленный. Были еще истории. Но не такие пронзительно-страшные. Мама Тима тоже рассказала свою.
Она пришла домой с работы и первое что поняла – в квартире отвратительно пахнет. Она прошла на кухню, открыла окно, и пошла искать источник вони. Она думала, что Тим оставил где-то еду и она протухла. Но когда она вошла в его комнату, та вся оказалась в рвоте. Тетя Марина и тут ошиблась с выводами. Ругаясь про себя на сына (она решила, что он сильно напился и не дошел до туалета), она прошла в ванну. Но дверь открыть смогла не сразу: что-то мешало с другой стороны. Когда она поняла, что это Тим мешает открыть, то с силой толкнула дверь, отодвигая вместе с ней и тело сына. Он лежал в ванной на полу, рядом с ним лежали пузырьки от таблеток. Тим не отвечал на ее крик и почти не дышал. Она вызвала скорую.
Мне было больно это слышать. Сердце внутри сжималось, а липкий холодящий сгусток страха, казалось, навечно поселился внизу живота, меня стало тошнить. Лучше бы я сюда не приходила. Мне было непонятно, зачем мне все это знать? Не знать как-то проще.
После этой встречи я не могла нормально спать, и состояние было такое, как будто меня вывернули наизнанку. Мне не верилось, что Тим может превратиться в человека, которого заботит только одно – как бы накачаться наркотой… он не такой. Или пока не такой… Меня очень пугала мысль, что он может стать таким… одержимым… Но ведь это же Тим! Мой Тим! Он справится!
До выписки Тима оставалось два дня. У меня снова была личная встреча с психологом. Серафима Петровна в этот раз ничего не спрашивала, она давала рекомендации.
Так как она работала параллельно с Тимом, со мной и с его мамой у нее сложилась целостная картинка того, как правильно себя вести, чтобы поддержать Тима, и уберечь от новой попытки принять наркотики. Она сказала, что Тим справляется. Что у него есть все шансы не сорваться. Но в своих высказываниях я должна быть осторожна. Мне нельзя было упоминать при нем о его успехах и неудачах, нельзя было сравнивать его с кем-бы то ни было. Я должна общаться с ним, как обычно, будто бы ничего и не было. Без жалости, без осуждений. Нельзя было напоминать о пережитом ужасе. Первое время стоило ограничить общение в больших компаниях. Если я вдруг увижу, что Тим замкнулся, жалеет себя, нужно постараться его отвлечь, завлечь чем-то другим. Тиму необходимо вернуться к прежней жизни, к своим увлечениям и друзьям, но постепенно. Так же Серафима Петровна предупредила, что Тим будет вести себя вполне привычно, но могут случаться приступы паники, агрессии, дезориентации. В таком случае необходимо быть рядом, но постараться дать ему возможность самому выйти из этих состояний. Это было самым важным. Тим должен был научиться заново проживать сложности, не прибегая к наркотикам. И еще, возможно, у него будут кошмары или ему будут сниться сны, как он употребляет. Это нормальное явление при ремиссии и этого не стоит бояться.
