Следующий день был не напряжным, самолет прилетел после обеда, пока разгружались, пока то да сё, начинать работу уже не имело смысла. Краем глаза Борис подмечал, что двое молодых топиков вели себя необычно тихо, уединялись при удобном случае каждый на своей лежанке, писали что-то в тетрадках, взятых у начальника, и вообще были похожи на заговорщиков. Главным итогом интриги Бориса было достижение конкуренции среди молодых. Более возрастные и семейные, а также тракторист покуда посвящены не были.

Вечером конкурсанты попросили отсрочку еще на сутки, не каждый, мол, день такие задачи решаем, хочется все по уму, не зря чтобы значит… Тут заинтересовались семейные. Молодые засуетились, сказали, ничего особенного, начальник по-соседски попросил журнал цифрами вычислений заполнить, так, ерунда, отдыхайте!

Следующий день начали рано, погодка отличная, морозец, без ветра, беги себе на лыжах, да о высоком думай. Начальник с теодолитом направление выставил, и начали молодые первый промер гнать.

Впереди по створу с охапкой вешек, как лучник со стрелами, шустро тянул мерную ленту маленький, злой, ловкий, рыжий Ришат по прозвищу, само собой, "Татарин". Сзади тоже с вешками конец мерной ленты держал Копченый. Его задача следить за створом и остановиться, когда желтая метка на конце ленты поравняется с уже воткнутой в снег вешкой. Тогда Татарин втыкает впереди следующую вешку и получается ровно 25 метров.

Витя Крюков, здоровенный лоб, недавно из армии, где служил танкистом, в партии успел поработать на самом старом тягаче, из недр которого не вылезал по причине постоянных ремонтов, все время в мазуте, за что и назван Копченым. Когда тягач окончательно рухнул и в ожидании нового, был временно переведен в топобригаду.

Он автоматически выполнял свои нехитрые обязанности, а сам думал о Маяковском. Он знал поэта из школы, помнил "достаю из широких штанин", еще что-то смутно про облако, учительница вроде говорила о поэте, как о воспевающем развитой социализм. Копченый как раз жил в эту эпоху и сомневаться, что социализм именно развитой ему в голову не приходило.

Он силился вспомнить, метров через 250 неожиданно всплыли чуднЫе слова:

Если парень

боксами увлекся,

он -

рукой – канат,

а шеей -

вол

– Чего хотел сказать? – думал Копченый, – чего хотел, то и сказал. Руки натренировал, стали они сильные и длинные как канаты. А шея сама накачалась, там в боксе упражнения специальные есть…

Татарин тем временем вспоминал другие строчки. В отличие от Копченного у него с советской властью было не все гладко. Сильно пострадали в свое время родители, старый сморщенный дед вообще принципиально отказывался говорить по-русски, а сам Татарин уже успел ходку сделать.

Он нутром почуял, что Маяковский на что-то намекает:

дальше

своего

расквашенного носа

не мерещится

парнишке

ничего.

– Ага, – обрадовался Татарин, – ебнули ему по сопатке, так он все и позабыл. Вот они комсомольцы-добровольцы херовы, пиздеть только горазды, а чуть что – и видеть ваше блядское соцсоревнование не желаю…

***

Вечером, ближе к полуночи на стол с ватманом упали две школьные тетрадки. Копченый написал крупным, округлым, понятным почерком, но мало. Борис зачитал вслух, стараясь сохранить оригинал:

"Маяк радуется советскому спорту, по старинке называет его красным. Он хочет чтобы все советские люди занимались – нужен массу подымающий спортсмен. Чтобы значит сам бабайки накачал и народ подтянул. Государство заботится о спорте и само собой о спортсменах – И растет приобретенный чемпион безмятежней и пышнее, чем пион…

Спорт говорит Маяк из кого угодно человека сделает – чуть не в пролетарии произведут из торгаша. А станешь хорошим спортсменом, тебе послабления разные так что занимайся не хочу – могут зря (как выражаются провинциалы) всех девиц в округе перепортить. И правильно чего на них смотреть товарищ начальник на то и девицы чтобы портить"

Понять, что написано в тетрадке Татарина не представилось возможным из-за грязи, кривых букв и перечеркиваний. Борис велел автору самому прочитать. Тот с готовностью утвердился у стола, глянул было в соседний отсек, но махнул рукой – бенефис важнее – и выкрикнул: "Доклад!".

"Товарищ Маяковский не такой уж оказался вам всем и товарищ. (Я когда говорю"Вы", не вас имею в виду, а всех строителей коммунизма. Вы-то тут не причем). Козырный чувак с самого начала свару начал – Товарищи, поспорьте о красном спорте. Короче, предъяву бросил, а вы рвите друг друга. Слова хорошего для гандонов-спортсменов не нашел – нагоняя мускулы на теле, все двуногие заувлекались спортом.

И вот ведь к чему ведет падла. К примеру кент бегать от конвоя хорошо наловчился, время показывает. А наш туз тут как тут – За такими, как за шерстью золотой овцы, конкурентову мозоль отдавливая давкой, клубные гоняются дельцы, соблазняя сверхразрядной ставкой. У нас, значится, третий разряд, а такой бегун получит сразу пятый, в тундре его не найдешь, наряд на него закрой, а он на стадионе выебываться будет. Такой вот у коммунистов любительский спорт, а поэт коммунистический еще подсевает.

И все ведь простить можно спортсмену. Где это видано, чтобы происхождение позорное менять, если ты, скажем, прыгаешь высоко? Вот, полюбуйтесь что пишет – Чтобы жил привольно, побеждая и кроша, чуть не в пролетарии произведут из торгаша. Издевается над коммунистами и ихними органами. А дедушку Калинина вообще евреем сделал – назовет товарища Калинина "Давид Василичем".

Понятное дело, спортсменов поголовно в алкаши записал – говорят, что двое футболистов на вокзале вылакали весь буфет

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.