Уна провела их через заднюю дверь в высокой каменной стене храма. Проходя мимо очереди раненых, она сказала, что самых тяжелых погорельцев уже приняли в лечебнице. И еще добавила после паузы, что многие умерли в первое же утро, не успев дождаться помощи.

На территории храма Айна увидела множество навесов, наспех сделанных из чего попало. Под навесами лежали и сидели люди в повязках. Отовсюду доносились стоны и всхлипы.

«Как много страданий, – думала Айна в ужасе. – Как много боли…»

Ей хотелось зажмуриться и бежать прочь, но она лишь передернула плечами и пошла дальше. В конце концов Уна привела их с Лианом в небольшой каменный дом, примостившийся в тени храма. На первом этаже размещалась собственно лечебница – просторное помещение с десятком узких деревянных лежанок, устланных соломой. Все эти лежанки были теперь заняты самыми тяжелыми больными.

Оглянувшись на своих спутников, Уна нахмурилась и снова покачала головой.

– Не стоило вам сюда приходить, дети. Зря я согласилась вас взять. Ну да поздно теперь. Идемте к Жакку.

И она отвела их на второй этаж, в удивительную комнату с большими окнами, которые пропускали непривычно много света, и где витали странные незнакомые запахи. За столами сидели и стояли несколько людей, и их руки были непрерывно чем-то заняты. Айна увидела сотни различных сосудов, целые полки, заставленные коробочками и кувшинами, и какие-то уж вовсе непонятные штуковины с трубками и булькающей в них водой.

– Это храмовая аптека, – пояснила Уна. – Здесь делают лекарства, целебные мази и отвары. Сейчас тут почти все аптекари города собрались. Ну, по крайней мере те, для кого призвание важней денег.

Она окликнула грузного невысокого человека с мясистым носом и указала ему на своих спутников:

– Брат Жакку, я привела вам помощников. Они готовы хорошо потрудиться. Найди им подходящую работу.

Священник хмуро глянул на Айну с Лианом и кивнул.

– Найду. Ступай на свое место, сестра.

Жакку велел Айне идти в дальний угол мастерской, где двое подмастерьев кромсали большими ножницами куски полотнища. Там ей поручили скручивать нарезанные полосы ткани в тугие маленькие рулоны. Работа была нудная, но простая. И Айна порадовалась, что не нужно идти следом за Уной, дабы накладывать эти повязки на израненные тела.

Лиан, похоже, думал иначе. Прежде чем Уна успела покинуть аптеку, он вцепился в ее рукав и быстро заговорил:

– Матушка, забери меня с собой! Я хочу помогать раненым! – Половина работников разом обернулись на его звонкий голос. – На улице жарко, позволь мне разносить воду тем, кто не может ходить! Я криворукий, здесь не пригожусь, а там много доброго сделаю!

Мольба в его голосе была такой, что Уна только руками развела.

– Господь с тобой, дитя… Идем. Я покажу тебе, где брать чистую воду.

Когда Лиан ушел, у Айны уже не осталось времени размышлять о его смелости и силе духа: сначала ей пришлось бесконечно крутить бинты, потом растирать в ступке какие-то вонючие травы, резать разные листья и протирать через мелкое сито измельченные частицы растений. Дел было так много, что она опомнилась только вечером, когда снаружи донесся глухой удар колокола и брат Жакку объявил время для трапезы.

Все работники аптечной мастерской отложили свои дела и друг за другом потянулись к выходу. Айне понравилось, что они молчаливы и не сотрясают зря воздух ни расспросами, ни пересудами. За весь день в мастерской не было сказано ни слова относительно дел, не касающихся работы.

Едва брат Жакку кивком велел ей следовать за остальными, Айна сразу отложила в сторону ступку с недотертым до конца порошком из какого-то пахучего сухого корешка. Она поднялась с лавки и с наслаждением расправила плечи.

Спина ее при этом не болела. Ни капельки.

«Как-то там Лиан, – с беспокойством подумала Айна. – Наверное, тоже устал. Еще и насмотрелся всякого…»

Следом за монахом, аптекарями и их подмастерьями она вышла из лечебницы и направилась к невысокому строению чуть поодаль. Там, в маленьком опрятном доме, как оказалось, размещались трапезная и жилое помещение для служителей храма.

В трапезной было людно. Монахи без суеты рассаживались на узких скамьях вдоль большого деревянного стола, до блеска отполированного множеством локтей. Брат Жакку подтолкнул Айну вперед, указывая на свободные места у той части стола, что была ближе к выходу. Там сидели юные послушники, туда же направились подмастерья аптекарей. Но Лиана среди этих юношей и мальчиков Айна не увидела. Она села на самый край скамьи, тревожно поглядывая на дверь и стараясь не замечать любопытных взглядов. Женщин в трапезной почти не было, краем глаза Айна разглядела лишь двоих – ближе к голове стола. Уна тоже еще не пришла.

Вскоре появились помощники повара с двумя большими котлами на тележках. Обходя по очереди всех сидящих, они споро разливали по подставленным мискам густое ароматное варево. В придачу к похлебке на столе уже лежали щедрые ломти хлеба и стояли кувшины с вином. Когда тележка оказалась рядом, Айна тоже протянула свою миску, получив добрую порцию овощного рагу. Она с наслаждением вдохнула аромат горячей еды и взялась за ложку, не отводя при этом глаз от входной двери.

Ей едва удалось попробовать похлебку, как на пороге трапезной наконец появилась Уна, а следом за ней вошел и Лиан. Они оба выглядели уставшими (как, впрочем, почти все люди здесь), но не такими уж грустными. Завидя Айну, Лиан радостно вскинул руку и замахал ей, а спустя мгновение уже сидел рядом. Не обращая внимания на взгляды послушников, которые стали еще более любопытными, он ухватил кусок хлеба побольше и жадно вцепился в него. Айна придвинула к Лиану свою миску, полагая, что сама уж как-нибудь обойдется. В этот момент к ним подошла и Уна.

– Тяжелый день, – только и обронила она, садясь с другой стороны от мальчишки. Помощница монахов устало потерла висок. – Опять опоздала к началу трапезы… Ну, сейчас отдышусь и схожу на кухню.

Один из послушников вдруг встал из-за стола и отошел в сторону. Вернувшись через минуту, он, ни говоря ни слова, принес еще две полных миски и поставил их перед Айной и Уной.

– Спасибо, сынок, – отблагодарила его женщина. – Пусть Святая Мать хранит тебя!

Со всех сторон уже громко стучали ложки и звучали, наконец, обычные разговоры. О бедственном положении в городе, о пожаре, о пострадавших и выживших. О том, кому повезло и кому нет.

– Слыхал я, – донесся до Айны обрывок разговора, – будто в том притоне держали даже малых детей.

– Чур тебя, дурень!

– Да святым кругом клянусь! Ну одну девчонку уж точно. А где одна – там и другие, верно ведь? Один из калечных сегодня рассказывал, мол, эти богопротивные похитили ее из соседнего города. Думали, никто не сыщет. А у ней братья были стражники. Сумели выследить как-то. Да поздно приехали. Искали, конечно, только чего там найдешь на пепелище.

– Ох, верно. Если и была девчонка, так точно пропала. Я слыхал, там вообще мало кто выжил – огонь весь дом сожрал в считаные минуты!

– Та разве так бывает?

– Ну бывает, значит…

– Колдовской, поди, огонь-то был.

– Ш-ш-ш! Тихо ты, старшие услышат – не пожалуют!

Но старшие были заняты своей беседой. Зато Айна уже услышала все, что могла, и еда разом утратила для нее свой вкус.

Братья! Неужто и правда они сумели отыскать ее следы и приехали сюда? Добрые, милые Рун и Юн… Значит, теперь они уверены, что ее больше нет.

– Поделом им, греходелам!

– Ш-ш-ш! Сова, ты что, совсем ум потерял?! Да за такие слова тебя отец Барт высечет!

– Молчу уж… Но сам подумай: разве не прав я?

Айна крепко зажмурилась, пытаясь загнать непрошенные слезы обратно вглубь. С трудом, но ей это все же удалось. И никто не заметил того, что творилось в ее душе. Даже сидевший рядом Лиан.

Поздно вечером, когда Уна уже спала, они наконец снова остались вдвоем. Хозяйка дома постелила им на третьем этаже, где когда-то жили ее сыновья, а ныне частенько останавливались дальние родичи, приезжавшие в город по своим делам. Посреди небольшой комнаты стояла широкая кровать с тюфяком, набитым свежей соломой, и парой мягких старых покрывал из шерсти. Лежать в ней было уютно, но сон не спешил коснуться гостей комнаты своим дыханием.