Как она могла не заметить свтловолосую женщину-Дерини, занятую гобеленом? И как могла оказаться Дерини явно набожная Ротана, которая, зная о греховности их расы, приняла монашеские обеты, обрекая тем самым себя на проклятье Господне?

Молитва закончилась, и отец Амброс, перелистывая плотные страницы своих конспектов, готовился к проповеди.

"Dominus vobiscum."

"Et cum spiritu tuo," - автоматически ответила Джеана вместе с остальными.

"Sequentia sancti Evangelii. In diebus illis: Saulus ad hue spirans minarum, et caedis in discipulos Domini..." Савл же, еще дыша угрозами и убийством на учеников Господа, пришел к первосвященнику и выпросил у него письма в Дамаск к синагогам, чтобы, кого найдет последующих сему учению, и мужчин и женщин, связав, приводить...

Джеана, мысленно переводя для себя латинские слова, неожиданно поняла, что читают совсем не тот отрывок из Священного Писания, который читали утром; вместо отрывка из Послания к Галатам, который она ожидала услышать, она слышала Деяния Апостолов.

"Et cum iter facer et, contiget, ut appropinquaret Damasco: et subito circumfulsit eum lux de caelo...." - Когда же он шел и приближался к Дамаску, внезапно осиял его свет с неба. Он упал на землю и услышал голос, говорящий ему: Савл, Савл, что ты гонишь Меня?

Она в ужасе зажала руками уши. Что отец Амброс читает? Он должен был читать Поминовение святого Павла, а не его Знамение. Как он мог так ошибиться?

Но часть ее разума уже увидела в этом руку Провидения и даже причину для его вмешательства. А когда она попыталась избавиться от наваждения, тряся головой и закрыв глаза, стараясь не видеть и не слышать священника, перед ее мысленным взором, заслоняя собой образ отца Амброса, появилась фигура Другого, серые одежды которого заслонили посвященные мученику красные ризы.

Нет! Этого не может быть!

Она всегда старалась избегать даже упоминания в своем присутствии о давно низвергнутом святом, который посвятил себя защите расы Дерини - к которой принадлежал сам - но тут каким-то образом поняла, что это был именно он, и он протянул к ней руки свои и воззвал к ней в ее видении, вызванном ее измученным разумом.

Савл, Савл, что ты гонишь меня?..

Но в ее загнанном в ловушку разуме раздавались упреки не Савлу, а ей самой, и голос был не голосом Христа, а ужасного еретика-Дерини - святого Камбера! Когда он протянул к ней руку и коснулся ее брови, она не могла ни увернуться от него, ни заставить его замолчать и только слушала его слова.

Джеана... что ты гонишь меня...?

А голос отца Амброса, продолжавшего невозмутимо читать, витал в воздухе, подобно гласу ангела, и только усиливал охвативший ее ужас.

"'Et tremens, ac stupens, dixit: Domine, quid me vis facere...?" - Он в трепете и ужасе сказал: Господи! Что повелишь мне делать?

И Господь сказал ему: встань и иди в город; и сказано будет тебе, что тебе надобно делать.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ты страшишь меня снами, и видениями пугаешь меня,

- Иов 7:14

"Извините, что опоздал," - сказал Коналл, когда он и его оруженосец прискакали на поляну в лесу неподалеку от Ремута. - "Вы получили сообщение, которое я послал вчера?"

"Получил. Похоже, мы вовремя предугадали действия твоего отца."

Подойдя, как будто невзначай, поближе, Тирсель де Кларон положил руку на уздечку лошади оруженосца и посмотрел ему в глаза. - "Слезай, юный Джован, и отдохни немного," - приказал он, привычно подхватывая парня под локоть, когда тот, уже наполовину заснувший, чуть не свалился с седла.

Пока Коналл слезал с седла и привязывал обеих лошадей к каштану на противоположной стороне поляны, Тирсель проводил еле стоявшего на ногах Джована к тенистому участку под березой и помог тому опуститься на землю. Когда Коналл вернулся с противоположной стороны поляны, парень уже храпел. Тирсель, вставая и глядя на Коналла, потер руки и удовлетворенно вздохнул.

"Значит, Риченда, как мы и подозревали, ставит блокировку, так? И она не заметила ничего из того, что мы сделали, чтобы подготовиться к ее действиям?"

"Ничего! Я почувствовал, что она делает что-то - я, правда, не могу сказать, что именно - и, само собой, я не мог помешать ей. Но я знаю, что есть часть моего разума, которую она даже не заметила!"

"Правда?" - спросил Тирсель, тон которого явно выражал интерес в подробностях.

"И в тот же день, только попозже," - нетерпеливо продолжил Коналл, "отец впервые позволил мне присутствовать на секретной встрече членов тайного совета. Я имею в виду не заседание тайного совета, а именно секретную встречу его членов! Они мне рассказали столько интересного, но... кое о чем я не могу рассказывать. Я хочу сказать, что я физически не могу рассказать о них. Похоже, что мое знание о них находится на каком-то тайном уровне моего разума, созданном Ричендой."

"Скорее всего, просто за той блокировкой, которую она поставила," сказал Тирсель, приглающе махнув в сторону другого дерева, под которым был уже расстелен плащ, на котором лежал небольшой бурдюк с вином и его вездесущая сумка. - "Чуть позже я посмотрю, что она сделала. А почему ты опоздал? Сейчас уже почти полдень."

"Мне надо было отнести письмо Риченде," - сказал Коналл, садясь на расстеленный плащ. - "От какой-тог кузины в Форсинне... Жаль, что я не мог прочесть его."

Проворчав что-то себе под нос, Тирсель сел рядом с Коналлом.

"А зачем? Из простого любопытства, или по другой причине? Коналл, в женские дела, вообще-то, лучше не лезть. У них - свой мир. Кроме того, мне очень не хотелось бы давать Риченде повод поглубже залезть в твои мозги."

"Ладно," - Коналл смущенно сморщил нос. - "Но Вам стоило бы повидать человека, который это письмо привез. На самом деле, он привез ей несколько писем. И он утверждал, что должен передать их лично. Он сказал, что он торговец из Мурина, и одет был соответствующе, но я не уверен, что он был тем, за кого себя выдавал."

"Да? А почему ты так считаешь?"

Тирсель полулег, опираясь на локоть, открыл бурдюк и направил струю вина себе в рот.

"Хм, ну, в нем было что-то такое..." - медленно ответил Коналл. Прислонившись к стволу дерева, он задумчиво положил руки на согнутые колени. - "Честно говоря, я думал, что она не примет его, ведь он - из Мурина, и вообще... Тем более, что в солярии, кроме нее и Ротаны никого не было.