– Что такое? – он видел, что трубка синего цвета – следовательно, телефон внутренней связи. Что могло случиться в замке?..

– Это Их Величество! – горничная для убедительности потрясла трубкой. – Требует вас, майлорд!..

– Слушаю, Ваше Величество, – лорд Анджело говорил с королем стоя. – Да… Да, конечно, сейчас же приду.

Он отдал трубку девушке и обернулся к лорду Кевину.

– Извини, – он развел руками. – Договорим в другой раз, сам понимаешь…

– Разумеется, разумеется… – глава Сената поспешно выбрался из кресла и застегнул мундир. – Передайте Его Величеству самые добрые пожелания скорейшего вы…

– Обязательно, – Анджело махнул рукой и покинул свою резиденцию, не тратя времени на перемену одежды: в отличие от лорда Кевина, король никогда не придавал значения формальностям.

Ибрис Восьмой выглядел плохо. Нет, одет он был, как всегда, аккуратно и тщательно, длинные седые волосы причесаны, лицо гладко выбрито. Но серый сюртук заметно висел на исхудавшем теле, щеки отливали зеленью, под глазами мешки, и морщин на лице прибавилось. Старик. Больной старик.

– Как вы, Ваше Величество? – озабоченно спросил Анджело. – Я вам отвар посылал, вы пьете?..

Король чуть шевельнул пальцами, отметая вопрос.

– Здравствуй, мой мальчик. Садись.

Он шагнул к ближайшему креслу и сел, очень прямо держа спину. Анджело опустился в кресло напротив, не сводя со старика глаз.

– Как там Алтын? – Ибрис Восьмой выглядел плохо, но глаза его глядели по-прежнему цепко и проницательно.

– Все хорошо, Ваше Величество.

– Оставь “величество”. Мне надо с тобой серьезно поговорить. Мне докладывают, что принцесса…

Лорд Анджело помотал головой.

– Уволю к чертям начальника охраны. Сказано было – не беспокоить вас… Не волнуйтесь, а? Я за ней присматриваю, и у меня все под контролем, поверьте.

Король вздохнул и некоторое время молча барабанил изящными пальцами по подлокотнику кресла. Потом поднял глаза и решительно сказал:

– Я хочу, чтобы ты на ней женился, сынок.

Анджело замер и медленно покраснел.

– Я был бы счастлив, – сказал он тихо. – Но она меня не любит.

– Это неважно. Мне нужно на кого-то оставить… все это. И чтобы кто-то заботился об Алтын.

– Что вы такое говорите, Ваше Величество? – Анджело нахмурился. – Вам совершенно не следует об этом думать! Вот вы не пьете отвар, а он…

– Перестань, Анджело, – король посмотрел на племянника тяжелым мрачным взглядом. – Ты должен понимать, что я не молодею, и мне нечеловечески тяжело переносить… Я решил. Я выйду на Большую Охоту.

– Что?! – Анджело вскочил. – Да как вы… Да кто вас пустит!..

– Анджело! – в голосе короля зазвенела сталь. – Я пока еще глава этого королевства!

Лорд обмяк и сел в кресло, пряча глаза.

– Не надо… Ваше Величество… дядя… я прошу вас. Не надо. Хотите, на колени встану?

Он соскольнул с кресла на пол и опустился на колени перед стариком. Ирбис Восьмой протянул иссохшую руку и погладил его по голове.

– Прости, сынок. Я решил.

Глава 10

Грош выбрался на то место, где впервые встретил Рыжую, и уселся на пригорок, ожидая, когда с черепичных крыш Рыбьей Слободки поднимется стая. Он любил смотреть на птиц.

День был почти по-летнему теплым и солнечным, Грош сидел на траве, лениво щурясь, где-то в отдалении слышались детские голоса, и жизнь была, в общем, вполне хороша. Хотя утром он чуть было не усомнился в этом.

Сегодня у него был выходной, но он по привычке поднялся рано и решил до завтрака забрать свежие газеты в почтовом ящике внизу. Не спеша поднимаясь назад по лестнице, просматривал заголовки и чуть не наткнулся на соседа с третьего этажа, старика Васаби.

Обычно они здоровались, и Грош посторонился, пропуская старика, и вежливо сказал:

– Хорошее утро, кайн Васаби.

Вместо ответа старик пожевал губами и спросил:

– Ну, что, упыреныш? Страшно тебе?

Он кивнул на первую страницу «Вестника Альквисты», где крупные буквы складывались в кричащий заголовок: «До праздника Большой Охоты осталась неделя!!!», и прищурился, собрав все свои морщины в кучку.

Грош вздрогнул, но промолчал.

– А ты думал, никто не знает, да? – Васаби погрозил скрюченным пальцем. – Нет, брат, от соседей не скроешь. Все знают. Ваша семейка… Сначала Эста, потом Магда… Ничего не скажу, обе хорошие девки были. Скромные. До поры до времени! – старик значительно посмотрел на Гроша. – Сначала старшая в подоле принесла, а потом и младшая туда же. Хорошо хоть, родители не дожили. Ну, мы-то что, соседи-то… жалели сироток. А оно вон как обернулось. Эста, мир ее праху, вырастила упыря на свою голову… Мы думали, хоть Магда окажется умнее, да куда там… Ну, чего смотришь? Не бойся, я к вам не приду тебя убивать. И парней своих не пущу. Все ж соседи. Но другие-то… Из соседних домов-то… Ты вот что, парень. Ты пожалей мать. Она и так с тобой намучилась. Не думай отсидеться дома, на улицу иди. А то тебя на ее глазах… тово. И как она после этого жить будет?

Ничего больше не добавив, сосед заковылял вниз по лестнице, а Грош расхотел завтракать, подсунул газеты под дверь и отправился на набережную.

Он подставил солнцу лицо и стал смотреть сквозь ресницы. Пятна и тени сливались в причудливые образы, солнечные зайчики танцевали в золотистой дымке, как в волосах Рыжей…

Рыжая где-то запропала, давно не приходила в кафе, и он гадал, забыла она его или просто чем-то занята. Должно быть, занята, решил Грош и открыл глаза. Птицы что-то не появлялись. Солнце ушло за тучку, и сразу дунул ветерок, не сильный, но неприятно холодный.

Грош вдруг почувствовал тревогу. Что-то его беспокоило, и он не мог понять, что именно. А, вот!.. Детские голоса. Поначалу беспечные, они вдруг зазвенели откровенным ужасом. И даже не так… Остался один голос, не разобрать, девочка кричала или мальчик, но в этом голосе звучало отчаянье.

Грош вскочил на ноги и огляделся.

Под мостом Нереть была мелкой и неопасной. Но дальше к западу ее перегородили плотиной и расширили и углубили русло, чтобы можно было ловить рыбу и купаться. Рыбники следили за запрудой, чистили ее и берегли мальков, подсаживая каждый год рыбную молодь. У запруды было глубоко. И там, вдали, Грош разглядел маленькую фигурку в синем платьице. Девочка металась по берегу и кричала. Он не разобрал слов, но понял – кто-то тонет.

Грош сорвался с места, помчался так, как не бегал никогда в жизни, и, едва добежав, с разгону прыгнул в воду, туда, где успел заметить мокрую головенку. Ребенок еще барахтался, но, когда Грош, отфыркиваясь и тряся залепившими лицо волосами, вынырнул, голова малыша уже скрылась под водой. Вода в Нерети была мутной – глинистое русло окрашивало ее в непроницаемый желтоватый цвет, и Грош ничего не видел, кроме смутных теней. Он вынырнул, успел заметить, что от Рыбьей Слободки к запруде кто-то бежит, и снова нырнул, стараясь достичь дна.

На этот раз ему повезло: слепо шаря руками, он нащупал что-то похожее на ком тряпок, потом маленькую ручонку, схватил ребенка и, поднявшись с ним на поверхность, чуть снова не утонул – тот, кто бежал от слободки к запруде, в этот момент как раз прыгнул в воду рядом с ним, подняв фонтан брызг.

Грош отшатнулся и, придерживая вялое тельце, стал грести к берегу. Ныряльщик показался на поверхности рядом с ним, и Грош узнал Мотыля. В глазах напарника плескался ужас.

– Дай… дай его мне, Купер!…

Грош не отдал, и вдвоем они вытащили мальца на берег. Мотыль весь трясся, стоя на коленях над мальчиком, не подававшим признаков жизни, и растерянно бормотал:

– Лас… Ласунчик… открой глазки, а?..

– Погоди-ка, – Грош отстранил его, взял ребенка за ноги, поднял легонькое тельце над землей и осторожно встряхнул. Изо рта мальчика полилась мутная вода, он вздрогнул, стал кашлять, а потом хрипло заплакал. Мотыль подхватил малыша на руки и прижал к себе. Тот обнял его за шею ледяными ручонками, не переставая плакать. Рядом тоненько всхлипывала девочка.