Держа сигарету на левом уголке рта, я смотрел на язычок пламени, что погас и вновь полыхал, стоило нажать кнопку на зажигалке. Я смог закурить с третьего раза. По вздоху за спиной уловил беспокойство:

– Кушать будешь?

– Картошка? – выдыхая дым через нос, угадал я.

– Да, и сало пожарила с луком, как ты любишь, – с улыбкой в голосе, говорила мне, печально интересуясь: – Что-то с Юлей?

Я понял, что держу правую руку на груди всё это время, как сел на табурет. Опустив ладонь на колено, я сплел пальцы в кулаке, опустошённо выдохнув:

– Переживаю.

– Может, валидола?.. Не болит?

– Не. Не надо. Я сейчас покурю и приду.

– Тогда ставлю?

Вопрос так и остался висеть в воздухе, пока я не кивнул, и бабуля ушла на кухню. Я курил до тех пор, пока один фильтр не выкинул, сминая в пепельницу. Стараясь держать лицо, я разулся и повесил ветровку на вешалку, уходя босиком в свою комнату. Под ногами кто-то шерстяной пробежал и жалобно замяукал. Беря Симбу на руки, я лег с ним в кровать, повернувшись на бок, прикрыв глаза. Он высвободился из моих рук, утыкаясь носом в мой, оставляя слегка влажную щекотливую дорожку до век и нюхая лоб. Смотря в золотые глаза, я видел, что мой питомец не может понять, почему не тискаю его и просто оставил рядом с собой, давая свободу движениям. Он скрутился клубочком у моей груди, положив голову на ладонь. Свободной рукой я гладил его вдоль шеи, останавливая пальцы на макушке, почесывая за ушками. Мурлыканья становились громче и, зевая, Симба развернулся спиной ко мне, оставаясь у груди.

Поглаживая его по спине, я уткнулся в его шею и сосредоточенно слушал, как рыжий убаюкивающее мурлычет, заставляя погрузиться в сон.

– Игорь!.. Иго-орь!

– Да… Что? – раздраженно отозвался я, поворачиваясь к тёте. – А. Ужинать… Иду.

– Может, тут поешь? – заботливо предложила она, указывая на столик. – Совсем побледнел… Или на кухню пойдёшь?

– На кухню. Симба?.. Си-имба, ты спишь? – улыбаясь в голос, обращался я к питомцу, гладя по спине. – Пойдём.

Кот лениво зевнул, стоило мне пойти за тётей, как он потопал следом за мной, потягиваясь на ходу. Вроде не так много проспали, чтобы самому зевать и потягиваться – Симба заразил!

Хихикая про себя, я без особого аппетита сел за стол, жуя хлеб. Не хотелось обижать бабушку. Осилить получилось пару картошек и сало, смешивая всё это с зелёным луком. Очень надеялся, что чая выпью без проблем, но когда я хотел, было попросить ломтик хлеба, в животе замутило… пришлось бесшума глубоко дышать и без сахара пить чай.

Наверно потому что заметил машину своего отца. Мне казалось, время пребывания на исправительных работах под надзором моего крёстного пошли ему на пользу. Взгляд стал ясней, напоминал того самого человека, каким привык встречать его с работы. А форма идеально подчеркивала его фигуру командира, отдающего команды взглядом. Не думал, что захочу подбежать и обнять его… как-никак он мой родной отец и сколько бы бремени не прошло, я скучал по нему больше, чем по матери. Но, упрямый характер сказывался сильней, чем детское радостное восприятие увидеть папу.

Я безмолвно поздоровался с ним, стараясь не смотреть дольше, чем обычно в его глаза, глядя в свою кружку, слушая разговор:

– Надо же, явился, – съязвила тётя Рита, отпив кофе. – Какими судьбами?

– И я рад тебя видеть, сестрёнка.

Даже голос стал тем же, какой обычно мог отогнать любые кошмары, давая возможность довериться и ничего не бояться. Я всё равно сидел на месте, оставаясь внимательным слушателем с отсутствующим интересом на лице.

– Симбад, а ты подрос.

Вот же… рыжая морда! Поглядев в сторону огненной гладкошерстой шубы, видел, как Симба ластиться о пальцы моего отца. На сосредоточенном лице появилась улыбка, заставляющая самого улыбнуться. Я ощутил улыбку на своих губах, пока наблюдал за ними, а стоило медовым глазам посмотреть на меня, тотчас отвернулся, глядя в окно. «Сколько времени прошло?» – вспоминал я, наблюдая в отражении окна за бабушкой и отцом.

– Привет, ма, – улыбнулся тот ей, смотря снизу вверх. – Чайник не остыл?

– Да. Кофе?

– Если можно.

Я чувствовал взгляд отца на себе. Он буквально физически ощущался, пока я не отводил глаз от окна, переводя взор в кружку.

Пробурчав «спасибо, ба», я взял кружку и Симбу с собой, занимая диван в гостиной, глядя в телевизор. Давненько тут не сидел, поэтому вместо привычного канала с новостями, я включил любимый канал с фильмами без реклам. Обычно в позднее время удавалось поймать что-то интересное, но в данный момент никакого интереса не возникало для просмотра, но хотя бы это лучше, чем нудные новости, какие в мире проблемы. Своих хватает.

– Что смотришь?

– «Универсальный солдат», кажется… Да, точно, – приглядываясь к экрану, пояснил я.

– Я присяду?

Я отодвинулся к другой половине дивана, усаживая Симбу на спинку. Рыжий устроился между мной и отцом, продолжая спать. Его мурчание едва слышалось от диалогов героев в фильме.

– Бабушка сказала, ты к сценке готовиться будешь?

– Типа того, – не отводя глаз с просмотра фильма, утвердительно кривился я в ухмылке.

– А какой, если не секрет? – любопытно говорил отец, тоже смотря в экран, изредка поглядывая в мою сторону.

– Ангелина Львовна придумала. Будем разыгрывать сценку из песни «Как хотела меня мать» и две девчонки из нашего класса сыграют дочь и мать, а я семерых женихов, представляешь? – и невесело хихикнул.

– Думаю, у тебя получиться.

Я слышал по голосу улыбку, намекая на воспоминания моих выкрутасов в детстве о которых он прекрасно знал, видел, как и мать. Стараясь быть спокойным, я спросил, поворачиваясь к отцу лицом:

– Как на работе?

– Да как всегда. Всё по-старому. Твой крёстный донимает звонками… Вот опять, – недовольно закатывая глаза, бурчал, прижимая телефон к уху. – Да?.. Я у матери… Пф-ф. Ма! Скажите Виту, что я у тебя!

– Он у меня!

– Слышал?.. Всё. Давай… Хорошо, заеду. Угу… Да понял я!.. Так точно… Слушаюсь, командир! – язвительно говорил в трубку, сбрасывая вызов. – Как у тебя с Юлькой дела?

Вопрос застал меня врасплох. Я слышал по голосу, что не из вежливости интересуется и не о чем-то беседовать. Думая, как связать поток слов в рассудительный ответ, я помолчал и уверенно ответил:

– Не без переживаний обходиться наша с ней дружба… Сегодня операция у неё.

Сердце пропустило удар, понимая, что моя подруга наверняка в реанимации и находиться под наблюдением медсестёр, чтобы завтра вернуться к матери в палату.

– Точнее, – задумчиво пояснил я, – уже закончилась. Наверно в реанимации.

– А сколько у неё ещё будет?

– Планировали в три этапа. Но после первой операции будет видно, как быть с глазом. Там… там всё сложно, – расстроенно говорил я, отгоняя от себя гордость, смотря отцу в глаза, – я сегодня всю ночь не спал, – и протяжно выдохнул, давая плечам опуститься под натиском тревог.

– Ну тихо, тихо.

Отец приобнял меня за плечо, давая упасть лбом ему на грудь и закрыть глаза. Всего пронзила такая дрожь, что удержать волнение не мог, кроме как уйти покурить. Но я сидел на месте, переставая метаться в душе из стороны в сторону, слушая отца:

– Помню, когда у меня была подруга… подобное случилось. Тоже в больнице находилась.

И тут меня парализовало. Я не дыша, поднял глаза и отодвинулся назад, не увариваясь от руки отца на плече.

– То есть?

– Я встречался с Ангелиной… Андрей твой брат.

Если я считал, что до этого не было никакого настроения, то это можно было смело назвать ничем. Я поверить не мог в услышанное. Смотря на отца, я видел, что он не обманывает и очень хотел избежать этого разговора, о котором не хотел вспоминать. У меня пропал слух, запоминая каждое его слова, не отводя глаз:

– Родители увезли в Новосибирск. Здесь боялись принимать роды… ей четырнадцать было.

Я не решался прервать отца. Уж больно сильное потрясение испытал, и оставалось надеяться, что воздержусь от многочисленных вопросов, пытаясь держать себя в руках слушая самое первое откровения за всю жизнь.