— Правда? — у Роберта уголок губ дергается в ироничной усмешке. — Джен, милочка, когда я хоть раз говорил тебе правду? А ты оставалась, всегда оставалась со мной. Потому что без меня нет тебя.
— Уверен? — она победоносно вздергивает подбородок: понимает вдруг, к чему весь этот спектакль.
Роберт боится ее. Ведь знает, что она способна отправить весь театр на воздух в считанные секунды. А потом обрушить горящие обломки на Роберта. Гордыня в груди удовлетворенно урчит сытым котом. — Может, наоборот?
— Сомневаюсь.
Одно прикосновение — и Роберта отшвыривает в сторону. Не зря выучила сегодня то заклинание, которое случайно заметила у него. Он использовал его всего один-единственный раз, думая, что остался с очередным колдуном наедине. Не тут-то было: Джен рядом проходила, все видела через приоткрытую дверь. Самоуверенность Роберта когда-нибудь да должна сыграть с ним злую шутку, и вот, этот момент настал.
Прикосновение к крылу голубя, пара манипуляций вроде щелканья пальцев — и от твоих рук исходят сногсшибательные порывы ветра, откидывающие противника. К запертому в клетке голубю, к счастью, с утра никто не подходил, чем Джен незамедлительно и воспользовалась.
А теперь… Схватить сумку, вытащить то и дело грозящими соскользнуть пальцами из карманов ключи, выскочить на улицу — дело каких-то нескольких минут. В висках стучат противные молоточки, пока Джен заводит машину. Выходит не с первого раза.
— Можешь пытаться меня догнать сколько угодно, не выйдет, — вдруг фыркает она, вспомнив о своем маленьком плане.
Роберт в это время поднимается на сцену, как ни в чем не бывало, как в замедленной съемке, будто и не было их странного разговора. Джен видит его выступление — как всегда, выверенное и точное. Ровно до того момента, пока зал не захватывает огонь, а вокруг не начинают кричать люди. О да, он это заслужил. За все века, что пользовался ей, что сделал своим возможным оружием, за то, что привязал к себе и…
See the world through a tear, keep on breathing{?}[Созерцаю мир сквозь слезу, продолжаю дышать,]
Salt has dried, you’re not here{?}[Соль высохла, тебя здесь нет.]
Just a heartbeat away, the demons walk in{?}[На волосок от меня — демоны, они вступают внутрь,]
Now I know it’s too late{?}[И я знаю, что теперь уже слишком поздно.]
Хруст. Машина останавливается резко, шины с противным шипением скользят по асфальту. Джен кажется, она интуитивно понимает, когда сердце Роберта останавливается. Этот звук для нее подобен бою часов, что тут же замерли и, кажется, навсегда. Если бы не одно «но»: черная призрачная фигура, внезапно появившийся перед ее автомобилем прямо посреди дороги.
A priceless glory{?}[Ничего не стоящее величие,]
Memento mori{?}[Помни о смерти,]
All for nothing now{?}[Все напрасно,]
I know{?}[Теперь я это понимаю]
Ее шепот — слишком похожий на голос Роберта — врезается в уши, обволакивает заставляет вслушиваться, подчиняться: «Глупышка. Просто так ты от меня не избавишься, знаешь? Я часть тебя, помнишь? Проклятая, но часть. Кто же виноват, что ты такая тугая на ум».
Параллельно его словам перед мысленным взором Джен проносятся картины: их с Робертом выступления, посиделки в кафе, когда она почти забывала, кто она и чем они с Робертом занимаются, пожатие рук за кулисами. И везде, везде фигура Роберта испаряется, оставляя едкий полузаметный дым.
Никогда не было никакого Роберта. Всегда был лишь он — ее давний-давний, похороненный под пылью веков, под следами запекшейся крови, страх. Который она неосознанно заперла в углу сознания. Или же позволила это сделать «искре».
Джен вспоминает.
Сожженная деревня. Обуглившиеся крыши покосившихся домов, вернее, того, что от них осталось, — жалкие покореженные балки. И чей-то затихающий в небе крик — до боли, до хрипоты, до сорванного голоса и ощущения спасительного жжения на кончиках пальцев. Ее крик. И вспыхнувшее пламя вокруг детских еще ладоней — тоже ее, родное, обволакивающее, обещающее всегда защищать и беречь, не позволить больше никогда и ни за что ее обидеть. А после на разгоряченный воздух взлетели те, кто посмел тронуть ее семью, запахло болью и паленой плотью.
Когда закончился этот ужас, кто-то мягко взял ее за руку, так, что огонь понемногу успокоился. Смягчился. Потух слегка. Джен обернулась: на нее смотрел Роберт. Улыбался. Обещал помочь, спасти, взять к себе научиться контролировать свою «искру», — кажется, так он это называл — что-то про гармонию вещал. И запутавшаяся девочка поверила ему. Сама не поняв, что Роберт — лишь воплощение ее «искры», которая решила ее обмануть, расположить к себе.
Осознание пронзает пролетевшей мимо стрелой. Джен падает на колени, запнувшись о камень, сдирает в кровь нежную кожу. Зажмуривается сильно-сильно, до брызг света под веками, до пробежавших по щекам слез. Дура. Она была дурой с самого начала, за столько веков даже не успела осознать подмену. Гадкая из нее ведьма вышла. За спиной слышатся знакомые неторопливые шаги. Джен уже знает, кому они принадлежат, но обернуться страшно, до одури и ледяной волны, скользнувшей по позвоночнику, страшно.
Took the memories, but I can feel them fading{?}[Я взяла с собой воспоминания, но чувствую, как они исчезают.]
All our vanities, there’s nothing left to save me now{?}[Вся эта наша суета… Нет ничего, что теперь могло бы меня спасти.]
I can take ‘em ‘cross the border{?}[Я могу перенести их через границу,]
I can take ‘em ‘cross the border{?}[Я могу перенести их через границу.]
Leaving everything we have for you to find it{?}[Оставляем все, что у нас есть, для вас, чтобы вы нашли это.]
Every time I walk away, I wanna turn around{?}[Каждый раз, уходя прочь, я хочу повернуть назад,]
I wanna turn around{?}[Хочу повернуть назад.]
Она все-таки пересиливает себя, поворачивает голову, поняв: бежать больше некуда. И видит… То, что было когда-то Робертом, теперь — огромное лохматое чудовище с рогатой не то головой, не то маской. Сросшейся с мордой. Только отчего-то оно больше не пугает. Смысл бежать от того, что навечно впаяно в твои вены, что унесет в могилу если не тебя, то всех вокруг? Наверное, бороться правда бессмысленно, а выжить можно только вместе.
Прохладная ладонь прикасается к плечу, и Джен даже не вздрагивает, продолжает беззвучно плакать.
— Ты будешь со мной?
И Джен молча кивает, вытирает слезы, с какой-то равнодушной обреченностью подавая «искре» свою ладонь без всякого сопротивления. Как и несколько веков назад. Они должны были быть едины с самого начала. «Возможно, не так это и плохо — следовать своему предназначению?» — думает Джен, чувствуя, как темная вязкая энергия-жидкость перетекает в нее, а мрачный силуэт уменьшается с каждой секундой пропорционально вспыхивающей в крови эйфории. Такого она никогда не ощущала даже рядом с Робертом на выступлениях. Сейчас она — цельная.
Лицо расчерчивает кривая улыбка, холод обжигает вены. Джен выпрямляется, медленно отбрасывает волосы со лба, привыкая к новой себе.
Совершенной. Вспоминает о грядущем выступлении, усмехается. Пожалуй, подопытные кролики для ее «искры» найдутся быстро. Осталось только придумать прикрытие, что Роберт уехал в отпуск.
Джен садится в машину и дает по газам возвращаясь обратно. Скоро Хэллоуин, и местная полиция еще не знает, что через пару дней ей предстоит расследовать серию громких убийств.
