========== Часть 1 ==========
В затылке у Джен стучит-звенит одна-единственная спасительная мысль. Бежать. Плевать, с кем, куда и на чем; куда угодно, главное — бежать. Руки сами по себе хватают одежду, документы, какие-то безделушки вроде плетеного браслета-фенечки, подаренного маленькой девочкой после очередного выступления, бездумно засовывают их в громадную, расшитую колдовским орнаментом сумку. Комкают, впихивают из последних сил, едва ли не рвут. А после — внезапно и странно замирают, замедляются, точно Джен со стороны за собой наблюдает и видит нечто, похожее на танец.
На мгновение ей чудится картина из прошлой, далекой-далекой жизни: на ней черное струящееся платье с серебряными и фиолетовыми украшениями, а из рук золотисто-игривые языки вырываются. Такой она когда-то была. Такой мечтала стать рядом с Робертом. Пока иллюзия не разрушилась, не разбилась сорвавшейся с цепи емкостью с водой для фокуса с погружением, задев всех осколками.
Beautify all I know, keep on dancing{?}[Облагораживаю все, чего касаюсь, продолжаю свой танец,]
Let it all turn to gold{?}[Пусть всё обратится в золото]
Когда «лапка» молнии застёгиваться категорически отказывается, выскальзывает из запотевших от паники пальцев, Джен усилием воли все-таки заставляет себя остановиться. Немного успокоиться. Вдохнуть. Придумать хоть какое-то подобие плана.
Голова сама собой поднимается. Взгляд непроизвольно натыкается на запертую за стеклом витрины награду: они получили ее во время последнего соревнования иллюзионистов в соседнем городе, и теперь приз висит в новенькой гримерке на самом видном месте. Может, забрать…
Нет.
Джен останавливает ладонь на полпути, не давая ей коснуться стекла. На секунду кажется, что, прикоснись она к нему, тотчас бы уткнулась в спасительную прохладу разгоряченным лбом и уже никуда бы отсюда не ушла. А надо. Срочно. Бежать. Ее ничего не будет больше связывать ни с фокусами, ни с театром, ни с Робертом. Натерпелась лишних несколько веков, хватит.
Лучше бы родилась обычной смертной, чем провела рука об руку с Робертом целые столетия, о Господи Боже (хотя уж им-то Бога в таких ситуациях вспоминать и не следует), зарабатывая чертовыми фокусами.
Особенными фокусами.
Хотя, Роберт и ее — навсегда молодую, тонкую, темноволосую, хрупкую — фокусом называл. Почему-то своим самым лучшим.
И от этого осознания по позвоночнику ледяной змеей скользит дикая смесь страха, отвращения и липко-тягучего, затягивающего паутиной в омут, ощущения собственной никчемности. За ней придут, она знает. Придут адские демоны-псы, пусть даже это и колдовская метафора, и выглядеть они будут совсем по-другому. Придут. Учуют кровавый след, тянущийся за ней, как за серийной убийцей из города. И пусть она всего лишь невольный пособник Роберта, ее это не спасет. Волосы на затылке встают дыбом, ведь она уже сколько раз чувствовала приглушенный лай, скрежет когтей по гладкому полу, ветер пронизывающий вдруг на всей фигуре ощущала, как и горячее дыхание с приглушенным рычанием. Конечно, ей это чудилось. Подсознание всего лишь материализовало ее страхи из-за паники, только легче от этого ничуть не становится.
Джен давно подозревала, что этим все и закончится, просто не хотела в это верить. Не собиралась ровно до того дня, когда Роберт все с той же привычной снисходительной улыбкой пригласил ее присутствовать на допросе очередного колдуна. Обычное для них дело, все ведь ради цели. Благой цели, правда, благой исключительно для них двоих, но кого хоть это когда-либо волновало, а?
Nothing of the heart remains{?}[От переживаний ничего не остается,]
Even if we could’ve stayed{?}[Даже если бы мы могли остаться.]
We’ve been here long enough{?}[Мы были здесь слишком долго,]
Long enough to know it’s all in vain{?}[Слишком долго, чтобы понять, что все тщетно]
Джен мало что запомнила. Разве что захлестнувший все существо ужас, крики боли и совершенно изменившееся, удовлетворенно-радостное лицо Роберта, когда он доставал из колоды следующую и следующую карту, новую и новую пытку.
Знала ли Джен, что бывает, если все проделанные манипуляции с картами отражаются на самом человеке? Представляла ли, что случится с ним, если связать карту и тело, а первую потом согнуть, сложить, перетасовать в колоде, кончик отогнуть, медленно-медленно, садистки ухмыляясь и не отрываясь смотря жертве в глаза, отчего она замирает как кролик перед удавом, порвать?
Теперь — да. Во всех подробностях. Она никогда не думала, что фокусы могут быть настолько жестокими.
Позже Роберт обнимал ее, пугающе успокаивающим тоном говорил, что иначе было нельзя, что иначе они никогда не узнают правды, что тот колдун — тварь полнейшая и он заслужил, а сам… Улыбался. Тонкими губами, блестящими серыми глазами, которые буквально сканировали, только раньше тепло, незаметно, теперь же — точно вскрывали тебя заживо грязным ножом.
Everything we tried to say{?}[Все, что мы пытались сказать]
Up until the final day{?}[До самого последнего дня —]
I guess we said enough{?}[Думаю, мы сказали достаточно,]
Said enough to know it’s all in vain{?}[Сказали достаточно, чтобы понять, что все тщетно]
Несколько веков назад Роберт обещал Джен помочь с контролем магии, взял под свою опеку, пригласив работать с ним в бродячем цирке, фокусы показывать. С помощью которых можно было колдовать. Она — ведьма огня, он — колдун льда, если найти симбиоз, никто не умрет. Если выпытать у других волшебников, как избавить девчонку от павшего на нее с рождения проклятия, будет шанс на нормальную бессмертную жизнь.
Один у нее плюс — Джен почти не помнила, как именно встретила Роберта. Воспоминания специально приглушались, чтобы дать ей спокойно жить. Чтобы не помнить о том, что творила ее магия, считавшаяся темной, грязной. Как и она сама.
Воспоминания специально приглушались, чтобы дать ей спокойно жить.
Или сбежать, как сейчас.
Вдох-выдох, вдох-выдох. Джен рвано выпускает воздух из горящих легких, поднимает с пола уже другую сумку, сжимает ее в тонких пальцах. Вот и все. Сейчас она сбежит, и никто больше не узнает о бессмертной ведьме, вляпавшейся в передрягу, которая ей не по зубам. Джен уже поворачивается к выходу из гримерки, как знакомый вкрадчивый голос застает врасплох:
— Джен, приготовила программу следующего выступления? — дверь отрывается неслышно, а за ней походкой хищного зверя внутрь проскальзывает Роберт. Короткие темные волосы, серый пиджак, взгляд полупрозрачных глаз — только это уже вызывает у Джен приступ паники, тугим комком подкатившей к горлу и едва не перекрывшей доступ к кислороду. При виде собирающейся куда-то Джен у Роберта на лбу собирается складка. — Постой, куда это ты?
— Неважно, — она поднимает вещи, рывком застегивает на сумке молнию, про которую все-таки забыла. Опять. Спасает ее лишь одно — добровольность. Роберт еще в первую встречу обещал, что, если ей не понравится, их пути разойдутся так же быстро, как сошлись. Хотелось бы верить. — Считай, что на Луну.
— Секундочку, так ты… ты уходишь? — в голосе, тем не менее, ни капли гнева, ничего, что заставило бы Джен вжаться в стену и молить не трогать ее. Только это показное равнодушие, словно Роберт уже знал, какую штуку выкинет Джен, хотя еще с утра он мило улыбался и шутил, пугает до чертиков. В этом спокойствии безумия куда больше, чем в истошных криках.
— О, ты угадал. Спасибо, что заметил, — кажется, он даже не собирается ее останавливать. В груди пляшет крохотный фейерверк. Победа.
— Ты все равно вернешься, — тон даже не самоуверенный, чересчур мягкий, наоборот. И это дружелюбие инстинктивно заставляет пальцы на ногах поджаться вовсе не от удовольствия.
— Да? Ты сам сказал, что я вольна делать, что хочу и когда захочу. Если ты помнишь, то в случае моего ухода ты дал слово меня не удерживать. Все. Абсолютно. Добровольно, — выдает она как на духу, не сразу понимая, что голос у нее начинает трескаться-ломаться на последних фразах. Ей страшно. Все еще дьявольски страшно, так, что в горле будто дерущие льдинки застревают, ещё чуть-чуть — и говорить она не сможет вовсе.
