– Извините, а вы не с физмата? – тощий мелкий и с большой головой. Тихий ужас!

Я его сразу вежливо предупредила, что жду друзей, что понятия не имею, при какой температуре кипит квадратный угол, а посему разговаривать нам не о чем.

– Знаешь, как умную бабу отличить от дуры? Очень просто! Если женщина умна, то ее в мужчине привлекает ум, а если дура набитая, – испепеляющий взгляд в мою сторону, – то мышцы и деньги.

Мышц у него явно нет, денег – скорее всего тоже. Да и вопрос об уме – остается открытым. Пытаюсь объяснить, что если он лично кому-то не нравится, это вовсе не означает, что она – дура. (Может, у нее, просто хороший вкус!) Его взгляд сквозь круглые очочки из пламенно-презрительного, делается оскорбительным.

– Да? Значит, тебе нравятся качки? И что же, я их вокруг не наблюдаю? Не сезон?

– Ага. Вокруг одни задохлики.

– Не надоело на вход смотреть? Не придет твой любовник, он тебя продинамил, – шипит очкарик.

Я резко встаю, но он словно клещами вцепляется в мою руку. Браслетка от часов чуть ли не врезается в кожу. Это больно и… страшно. Маньяк Чикатило тоже был обычной «бледной спирохетой», а вдруг этот тип!…

Тут же паника и мороз по коже. Если я даже уйду, он меня на улице подкараулит, или до подъезда проводит и… А потом похороны в закрытом гробу, если найдут!

Я с ужасом смотрю сверху на повернутое ко мне бледное чело с залысинами у висков и тут…

Ой, ну кто сказал: «Тебя спасает Мужчина моей мечты?» Я тут случай из жизни пересказываю, а не сцену из дамского романа…

Просто на меня находит жуткая злость и обида на жизнь. Да чтоб меня! Этот слизняк!!!

Он сидит, я стою. Мое колено резко врезается куда-то между его очками и воротником свитера. Больно, до одури! (Угораздило же попасть ему в нос коленной чашечкой!) Но не только мне: он даже запястье мое отпустил, чтобы за свой нос схватиться! Я отскакиваю назад и натыкаюсь спиной на что-то большое и твердое – нашего друга Максима…»

– Пикассо, – сказала Ирка, когда под каким-то предлогом зашла в мою комнату и стала читать. – Определенно Пикассо! Что, перемирие закончилось?

– Не понимаю, о чем ты!

– Все ты понимаешь… Думаешь, если ты напишешь, что он задохлик и получил в нос, он ни разу не догадается?

– Он и не догадается. У нас другой диалог был. Но в ту же тему.

Она села на край стола, задвинув бедром выдвижную доску с клавиатурой.

– Из-за чего вы опять сцепились?

– Думаешь, ему нужен повод?!

Мне не хотелось рассказывать ей про Женю и ту историю, которую рассказал Тимур. И объяснения, которых я попросила, а Дима с радостью дал.

– Думаю, да, – ответила Ирка.

– Нет! Я сидела и ждала вас. Но вместо вас пришел этот придурошный!..

…я сделала вид, что не вижу его. Тогда Кан просто сел за мой столик и, по праву сильного повернул за подбородок к себе. Сказал, что у меня такое лицо, словно я обдумываю экзистенциальную философию Сартра. А я ответила, что Сартра переоценивают и истинный спец по тяжести бытия – это Кьеркегор.

Диму порвало в клочья.

Как Долотова на планерке, когда я намекнула, что Макс умеет читать. Он достал из кармана серебряный «паркер», придвинул салфетку и сказал, что если я трижды напишу без ошибок «Кьеркегор» и «экзистенциальная», то он лично приведет ко мне Спиридонова.

Если понадобится, в цепях. Прям со льда снимет и прям в коньках приведет.

Вспомнив, как Спиря, подавился коктейлем и показал свою знаменитую скорость, я яростно вгрызлась в свой маникюр. Кан и в самом деле, садист какой-то.

Когда я дома, смотрю на него в окно, мне кажется, что Дима – все еще Дима. Простой, красивый, талантливый. Гордость родителей, потенциальная надежда областной хирургии. И мне всегда очень сложно взять в толк, что Дима теперь не Дима, а Матрица. И все эти слухи о том, что он тут творил. И то, как разговоры смолкают, когда он входит в приличные, не мафиозные заведения.

– Что я ему сделала?! Его дебильные шутки никто в округе не понимает. Спиря теперь подумает, что я в него влюблена.

– И че?

– Ниче! – огрызнулась я. – Он специально меня позорит при мужиках! Ты помнишь, как он повел себя в «Русской кухне».

– Дай ты ему уже, – Ирка чуть улыбнулась, не сводя с меня глаз.

Я истерически рассмеялась. Мысль о том, что Дима придирается просто потому, что я ему не даю, была настолько нелепой, что даже льстить не могла.

Если бы он хотел… Ну, хоть капельку… Я давала бы ему на любой поверхности, к которой можно прислониться, облокотиться или прилечь.

– Весь город шепчется, будто бы между вами…

– С чего вдруг?

– Он на тебя искрит, как оборванный провод.

– Ира! – сказала я. – Искрит он с Поповой. Меня он просто чмырит!..

– Санины пацаны постоянно о тебе спрашивают, – кусая губу, объявила Ирка. – Познакомиться, все дела. Просто слегка опасаются из-за твоего друга.

Я обозлилась от горького, словно желчь, разочарования. Стоило самой становиться стройной, чтобы с такими спать?!

– Я не хочу знакомиться с его Друзатыми Пузьями, даже не уговаривай. Пусть опасаются.

– Да почему – нет?! Я же тебя не в сауну зову, в ресторан. Нормальные мальчишки. Просто сходим покушать.

Меня передернуло от слова «покушать». Вернуло к мысли, пожиравшей меня изнутри.

Я помолчала, прокашлялась.

– Слушай, Ир, мне не до того. У меня проблемы с работой.

Глава 4.

То, что Шеф раздумывает о том, чтобы меня уволить, выяснилось недавно.

– Вот я же чувствую, что вранье, – говорил он, постукивая пальцами с зажатой между них сигаретой, по своему монитору, на котором светился огромными буквами мой маленький текст. – Ну, не бывает таких упоротых дур…

– А-а-а, – я обреченно рассматривала руки, – я же вам говорила, что у меня секса нет.

Мне было ужасно стыдно. За то, что я написала правду и за то, что моя правда настолько убогая, что Шеф усомнился в моем существовании.

– Ну, ладно, – его измученное похмельем лицо было бледным и мрачным. – Допустим… Не могу же я в самом деле заставлять тебя трахаться хрен пойми с кем… Но что насчет «Спорта». Почему, когда все остальные верещат о том, что твой друг Спиридонов приглашен в сборную, мы пишем о каком-то Хрен-пойми-ком по имени, – Шеф полистал прошлый номер газеты и чуть прищурился, отводя голову в сторону, как делают все молодящиеся мужчины, которые не носят очки. – Андрей Нагайкин… Почему ты не берешь интервью у Спири?! Какие у тебя на его случай отмазки?

Я покраснела.

После нашего последнего интервью, на которое Спиря не пришел, я с ним принципиально не разговаривала. Уже три месяца. Да, я сама была виновата в том, что вообразила, будто бы он прибежит на час раньше, вскидывая колени, как Золотой Антилоп. Да, он извинился и все объяснил. Но ложки нашлись, а осадок остался.

Кто вообще мог знать, что это Хер-знает-кто из Башкирии, вдруг станет Вадимом Спиридоновым, лучшим бомбардиром по итогам первого же круга?..

– Мы с ним это, не ладим, – сказала я. – Он меня не любит…

– Ровинская, я тебя туда посылаю не для того, чтобы он тебя полюбил! – строго напомнил Шеф. – Ты ни хера не делаешь, кроме как тырить новости из Инета, сидеть в «аське» или на плече у Светки в дизайн-бюро. Да, ты хорошо пишешь, и ты талант, и все такое, но у меня тут уже одна пейсательница работала. Твоя подруга Богданова. Поэтому я тебе говорю конкретно: либо ты мне в следующий номер пишешь интервью со Спирей, либо заявление по собственному желанию! Выбирай.

***

– Ты реально готова потерять работу, лишь бы не брать интервью у Спири? – Ирка была, мягко говоря, шокирована.

– Я не могу! Ты слышала, что я тебе рассказала? Что Кан мне в «Пуле» вчера сказал?!

– Да какая разница, что там Кан сказал? Было бы проще и гораздо легче, если бы ты пересилила свое тщеславное самолюбие и просто за себя извинилась. Перед Спирей, я имею в виду.