– Не ты, а тебя поймали, и рисковала не жизнью, а пятой точкой. Точнее кляксой, больно обширна для точки.
– Тебе не нравится моя задница?!
– Хватит с тебя, что она всем мужикам нравится.
Вообще, плановый отдел колхоза «Родина» считался самым красивым в районе. По крайней мере, так считал главный экономист районного сельхозуправления, славившийся своей вредностью, Иван Матвеевич Соколов.
– Приехал к тебе с проверкой, Иван,– жаловался Будде, за рюмкой водки,– думаю, счас навшиваю, особенно Любе, захожу, а они вскочили, и пялятся, глазищи у обеих! Черт бы их побрал! Я и сомлел. Эта, новенькая, еще красивше! Ты где их берешь?
– Это хорошо,– довольная улыбка скользнула по непроницаемому лицу председателя,– тебе уже за шестьдесят, а все млеешь.
– А ты не млеешь?
– Мне статус не позволяет.
– Статус председателя, или Будды?
Кто и когда дал Ивану Сергеевичу Будину, такую кличку, история умалчивает. Ни по образу, ни по мышлению, этот мужик никак не сравнивался с богом, тем не менее, Будда и все!
Включив свет, Фаина Андреевна подошла к большому зеркалу, висевшему на стене, стянула ночную сорочку в кулак, так чтобы были видны все линии тела, оценивающе осмотрела,– «И никакая я не плоскодонка, вполне стройная женщина. Груша!»
9
Чем больше Санька задумывался о том, как вести себя, о чем говорить с Тамарой, тем все труднее становилось парню, когда оставались наедине с девушкой. Он чувствовал, что от этого Тамара стала отдалятся от него, ей становится не то, чтобы скучно и неинтересно с ним, а как-то неуютно. Напряженность, давившая парня, невольно передавалась и ей. Девушка в глубине души смутно догадывалась о причине, и тут же сомневалась, вдруг нет, вдруг она все придумала, и ничего нет. И ждала.
В один из этих вечеров Юлька попросила Саньку спеть Зореньку.
– Нет!– Неожиданно громко рявкнул парень.
– Че орешь?– Удивилась Светка,– она че, у тебя денег просит? Орешь. Не хочешь, не пой! Тоже мне, Кобзон.
– Да пошла ты!– Черт знает что, творилось в душе у парня. Было такое ощущение, как словно в нем все разладилось, расползлось, все стало чужим, враждебным, а он какой-то жалкий, беспомощный, ненужный.
– Сам пошел! Псих!– Последнее слово всегда за Светкой.
На какое-то время над компанией повисла тишина.
Леший, молчаливый Леший, протяжным взором осмотрев Светку, вдруг без всякого проигрыша, что с ним бывало довольно редко, запел:
Пардонэ муа се каприсэ да н фан
Пардонэ муа ревьен муа ком аван,
Любимейшая песня Светки, большой поклонницы Мирей Матье.
Волшебная мелодия, легко, как это бывает у молодежи, поменяла настрой, всем снова стало хорошо и весело. Всем кроме Саньки и Тамары. Какой-то неприятный осадок остался в душе девушки, словно она увидела что-то неприличное, отталкивающее, ей вдруг захотелось в свою комнатку, захотелось опять слушать клекот своих часов, и быть одной.
– Мне пора.– Девушка неловко поднялась со скамейки.
– Я с тобой?– Как-то просяще, спросил Санька.
Тамара равнодушно пожала плечами, все равно.
Пройдя половину дороги, так и не дождавшись ни слова от спутника, девушка остановилась.
– Не провожай дальше, не надо, я одна дойду.
– Почему, из-за сегодня?– Чувствуя, что опять говорит не то,– Из-за, Светки? Из-за песни?
Ничего не ответив, девушка решительно развернувшись пошла в сторону своего дома.
– Том, погоди Том!– Понимая, что она уходит не просто, уходит совсем, Санька в отчаянии преодолел проклятую робость,– Когда тебя не было, я пел тебе, одной тебе, про тебя! Я не мог не петь! Я ничего не мог! Ты вселенная!
– Вселенная?
– Да вселенная! Смейся сколько хочешь! Не могу больше!– Парня несло, все, так все! – Ты такая же близкая, как реченька, и далекая как звезда на небе. Я даже боюсь к тебе прикоснуться, ты неземная какая-то. Ты моя вселенная!– с неуместным упрямством, повторился Санька.– Я больше никогда не смогу петь эту песню, понимаешь? Она только моя! Даже если захочу, не получится, ни хрена не получится!..О черт!– Освободив душу, протяжно вздохнул. «Плевать, как будет, так и будет!»
Широко раскрыв глаза, девушка неотрывно смотрела на парня. Да, она ждала, ждала признания. Но то, что услышала, как-то испугало, она растерялась, готова ли ответить тем же? Сможет ли? Рациональный ум спортсменки и, зов сердца. «Как будет, так и будет!»,– пришло решение.
Медленно, Тамара приблизилась к нему вплотную.
– Наша, Саш, наша песня,– и уже уверенно,– твоя, и моя.
– Ты, же ее не....
– Я слышала,– перебила девушка,– сейчас слышала.
Приподнявшись на цыпочки, обвив шею руками, поцеловала его в губы.
– Я земная, Саш, ты чувствуешь, я земная.
Ради этого, да, ради этих мгновений стоит жить. Если бы всем такое.
Бережно, очень бережно, как словно сосуд, до краев наполненный бесценной влагой, которой нельзя пролить даже капли, он обнял свою любимую, прижал к себе, и замер. Уткнувшись лицом в ее волосы, он впитывал в себя, в самый сокровенный уголок своей памяти, хрупкость, изящество упругого тела, пробивающийся сквозь запах шампуни и духов, аромат волос, тела, впитывал ее дыхание, он впитывал ее всю, и навсегда. И наслаждался ей, и никак не мог насладиться. « Подожди»,– хрипло попросил он, когда девушка сделала слабую попытку освободиться, и, спустя мгновения, нехотя опустил руки. Как словно преодолев тяжелый кризис, он, наконец, почувствовал облегчение, наконец, он возвращался к самому себе, становился самим собой. Она стала ощутима, осязаема, да, очень любима, но она стала человеком, а не звездой на небосклоне. Ее можно обнять, прижать, можно поцеловать.
И, поцеловал! И она, испытывая необычайно приятный трепет во всем теле, потянулась навстречу, ответила доверчивой податливостью, и где-то глубоко в душе, мелькнуло,– «смогу!»
10
Еще осенью, занимаясь засолкой на зиму, в очередной раз, за что-то зацепившись, Александра пришла к выводу:– «Не летняя кухня, а клоповник! У людей нужники больше!» И осенило! В процессе созидания, женщина, подперев бока руками, вдумчиво осмотрела помещение, затем вышла на улицу, не обращая внимания на накрапывающий дождь, изучила крышу, вернулась, убрала с печи закипевший рассол, опять уперла руки в бока, кивнула, соглашаясь сама с собой. Готово! Осталось мелочь! Убедить мужа в необходимости перестройки. «Куда он денется!»
Сноровисто залив банки с помидорами рассолом, позвала мужа.
– Смотри, развернуться негде! Теснотища! Я вся в синяках, то там ударюсь, то там зацеплюсь, мука одна, а не кухня!
– И, че?!– почуяв неладное, хозяин напрягся.
– Пристроить надо, по просторнее, чтобы. Я все придумала вот, смотри….
– Сколько лет тесно не было, а сейчас вдруг тесно стало?– Одинцов раздраженно перебил супругу,– как это?
– Терпела!– Женщине вдруг стало ясно, что она действительно только и делала, что терпела, несчастная, – все ждала, когда ты сам догадаешься, только где уж нам! У нас в голове другое! Выпить да закусить, закусить да выпить!
– Короче ехидна! Делай что хочешь, я даже пальцем не шевельну.– Обозлился хозяин,– как втемяшит в башку!
– И не делай! Без тебя управлюсь. Не велика потеря!
Александра гордо вскинув голову, вернулась к работе. «Куда ты денешься!»
– Тьфу!
Противостояние длилось с неделю.
– Черт с тобой!– Сдался наконец глава семейства, и начал копать канаву под
фундамент. Жене пришлось идти на компромисс; осенью фундамент, остальное весной.
Весной не получилось, работы хватало на земле, копка, посадка. К концу июня, Одинцов пошел в отпуск, и, к огромному Санькиному огорчению, рьяно приступил к работе. Ровно в восемь утра, отец недружелюбно толкал сына в бок, и, въедливо,– вставай!
– Еще пять минут,– без всякой надежды просил Санька.
– Вставай! Ночью спать надо!
«Спать ночью», Санька воспринимал как несусветную глупость. С усилием выбравшись с кровати, тащился в огород, обливался холодной водой, этому, кстати, его научил отец, наскоро завтракал, и начиналась работа. Санька заметил одну странность; каждый раз, начиная, он испытывал острую неприязнь к тому, чем занимается, потом терпимо, и, постепенно становится интересно, как из отдельных предметов появляется строение, как с утра казавшееся, невозможным, легко и просто делается. Интересно, в процессе работы общаться с отцом, слушать его ненавязчивые советы, следовать им. И, особенно, испытывать по окончании работы приятную усталость во всем теле, и какое-то умиротворение.
