– Я тебя вижу! – Крикнул Анлаф. Он вдруг понял, что уже несколько лет ни с кем не разговаривал. С того самого времени, как уехал от Геры. «Свяжусь с ним, как только смогу». – Решил он.
– Оружие есть? – Спросил человек на колокольне.
– Только палка, – соврал Анлаф. Огнестрельного оружия у него, конечно же, не было. Зато имелось несколько ножей: по одному за поясом и в каждом ботинке.
– Спускаюсь!
Анлаф напрягся. Он боялся возвращения собак, но их вроде бы не было слышно. К тому же знакомства в новой реальности могут быть опасны. Никогда не знаешь, кто перед тобой и на что он готов пойти ради ресурсов. Сжав покрепче арматуру, Анлаф слушал спешно спускающиеся шаги, и уже через минуту перед ним предстал сухой старичок. Непонятно, сколько ему было лет, но явно больше 80. Землистое морщинистое лицо с глубоко посаженными выцветшими глазами выражало испуг и удивление. Одет он был в серые лохмотья. Что вместе со сгорбленностью и поджатыми к груди тонкими кистями придавали ему схожесть с крысой.
– Ты чего здесь? – Спросил старик. Он выглядел таким жалким, что Анлаф невольно убрал прут. Такого, если что, достаточно толкнуть посильнее, он и развалится.
– Еду ищу, – просто ответил путник. – Голодный я, отец. Меня Анлаф зовут.
– А я Семен Андреевич. – Старик пожал протянутую руку путника.
Анлаф поразился, как такой тощий старикан с трясущимися руками может выживать в такой глуши. Семен Андреевич предложил отщепенцу пообедать вместе. По его словам, гости у него бывали часто. Раз в неделю так точно. Навигаторы почему-то плутают в этой местности, а водители всё чаще доверяют автопилоту слишком сильно и в пути совсем не следят за дорогой, бывает даже, что спят за рулем. Заблудившиеся машинки привозят бедолаг к Васильевскому собору и отказываются ехать куда-либо дальше. Какая-то ошибка на онлайн-картах.
– Я, когда мотор-то твой услышал, я полез посмотреть, кто приехал, – рассказывал старик. – Да и не сразу тебя и увидел. Только когда собаки залаяли. Смотрю, ты бежишь. Ну, думаю, раз молча бежит, на помощь не зовет, пусть бежит, куда там ему надо. А ты шасть и в кафешке спрятался. Они уж тебя искали-искали, да не нашли. Смешные они, несмышленые.
– А ты сам-то собак не боишься? – Анлаф удивился.
– А чего мне их бояться? Они мне не враги. Я иногда их даже кормлю, когда что вкусненькое подворачивается.
Анлаф мотнул головой. В ней возникла какая-то неуловимая ассоциация или старая мелодия. Неужели никто из гостей не доложил о нем территориальному контролю? Или возрастному. Хотя, если он помогает потерявшимся на дороге, возможно, они в качестве благодарности помалкивают о нем.
Семен Андреевич привел Анлафа в двухэтажный домик. Судя по просторному холлу со стойкой, раньше это была гостиница. Заметив заинтересованный взгляд отщепенца, старик рассказал, что раньше это была успешная маленькая гостиница. Но Локдаун задушил ее. Во время эвакуации (тогда еще полный сил отельер) и несколько его друзей смогли спрятаться в подвальных помещениях и переждать ее.
– Потом, конечно, нелегко пришлось. Особенно, когда все померли. Раньше-то с едой попроще было, а потом всё хуже. Вот в итоге я один остался и ем от пуза, только когда приезжает кто. А так одни консервы да макароны. На огород у меня уже сил нет.
– Да я и консервам с макаронами рад буду. У меня тебе, правда, и предложить-то нечего взамен. – Анлаф чувствовал жалость к этому бумажному старичку. Но тот заверил его, что компания – лучшее, чем путник может ему отплатить. Позвякивая посудой, дед разжарил вчерашние макароны и поставил чайник. Анлаф с удовольствием опустошил свою тарелку и сгреб в рюкзак несколько банок тушенки и маринованых овощей, которые дал ему старик. А потом за кружкой чая охотно слушал его истории. Правда чай по кружкам разливать пришлось гостю, так как тремор у старика был ужасный. Семен Андреевич предложил Анлафу отправиться наверх поспать. На что путник, сам не зная, почему, согласился. Старик был к нему по-отечески добр, не хотелось обидеть его недоверчивостью. Они зашли в один из бывших номеров, и путник ахнул: чисто, сухо, двуспальная кровать, подушки, одеяло. Свежее, разве что не отглаженное постельное белье.
– Ты, отец, даешь! – Восхитился Анлаф, подбирая, фигурально выражаясь, челюсть с пола.
– Какой-никакой отель же, сынок. – Засмущался Семен Андреевич. – Я ж столько лет людей обслуживал, с уборщика до директора дослужился. У меня даже вода есть, помоешься.
В порыве радости Анлаф обнял его. На глазах старика проступили слезы. С возрастом люди становятся плаксивее, но сейчас это не раздражало отщепенца. Кто бы что ни говорил, а общение с другими людьми важно для любого человека.
– Будь, как дома, я к твоим услугам, – сказал Семен Андреевич на прощание и закрыл за собой дверь.
Путник некоторое время стоял посреди комнаты, вслушивался в удаляющиеся шаркающие шаги старика и не верил своей удаче. Наконец-то он принял душ, а не мылся в реке. А как сладко и безмятежно спалось на огромной мягкой постели! Матрас, конечно, немного пах старыми тряпками. Но разве же это такая уж большая проблема? Анлаф, конечно, спрятал под подушку нож, но опасаться ему было нечего: старичок с трясущимися ручками вряд ли представлял угрозу. Впервые за несколько лет отщепенец спал в настоящей постели. После скамейки в ЛиАзе кровать казалась бескрайней, мягчайшей и самой удобной на свете. Анлаф уснул, едва коснувшись головой подушки, и спал, что называется, без задних ног, не слыша ничего вокруг. Его не тревожили никакие кошмары или ностальгические картины. Во сне он пересматривал «Женитьбу Бальзоминова»: Вицин плясал на площади, его мама пыталась вспомнить, какой же Китай-город правильный, а Мордюкова пила чай с блюдца, точь-в-точь как кустодиевская купчиха за чаем. Из сладких оков советского кинематографа Анлафа вырвал холодный приказ «Встать!». Спросонья потирая глаза, Анлаф увидел перед собой Семена Андреевича, целящегося в него из ружья.
– Встать, я сказал! – В голосе старика звучала сталь. Больше он не сутулился, всем своим видом выражая уверенность и силу. – Не смотри, что руки трясутся. Дроби всё равно наешься.
На улице раздавался лай и рычание собак вперемешку с воем. Анлаф поднял руки. Достать бы нож, но есть риск не успеть.
– Семен Андреевич, вы чего? Что я вам такого сделал? – Абсолютно искренне не понимал отщепенец. Еще несколько часов назад они пили вместе чай и мило беседовали, а сейчас старик тычет в него ружьем.
– Давай шагай на выход! – Рявкнул дед. – Слышишь, за тобой пришли мои голодные друзья. Да и я уже недели две мяса не ел.
Анлаф послушно двинулся на выход из номера. Когда к нему пришло осознание, что имел в виду старик, по спине пробежали мурашки, а на лбу выступил холодный пот. Сейчас его застрелят, разделают, как поросенка, пустят на гуляш и корм псам. Вот, значит, чем таким «вкусненьким» старик подкармливал собак. Многое Анлаф видел за годы скитаний по стране, но с каннибализмом сталкивался впервые. Поедание человека человеком было для него настолько нереальным, что, казалось, это всё страшный сон. Но вот он, Семен Андреевич, ведет сонного отщепенца во двор. Нужно было немедленно что-то предпринять, иначе пойдешь в рагу. У лестницы со второго этажа Анлаф резко развернулся и, вцепившись в ствол, вздернул дуло вверх. Прогремел выстрел, металл в его руках раскалился, но выпускать ружье из рук было нельзя. Собаки на улице замолчали. Круто развернувшись на 180 градусов, Анлаф увлек старика за собой. Тот потерял равновесие, кубарем скатился с лестницы и замер в неестественной позе у ее подножия. Анлаф всё еще держал ружье в руке. Он спустился и пошевелил тело старика прикладом. Старик не отреагировал. Похоже, во время падения он сломал шею. Первым делом путник запер входную дверь. Затем Анлаф вернулся в свой номер, собрал вещи, не забыл и про нож под подушкой, и выглянул в окно. Собаки всё еще кружили рядом с домом. Темнело. Путник решил дождаться утра. Или хотя бы момента, когда собаки разойдутся. Не теряя времени, он отправился с фонариком осматривать отель. Нашлись довольно большие запасы продуктов. У всех, конечно же, вышли сроки годности, но вакуумная упаковка и тонны консервантов творят чудеса. Анлаф набрал столько еды, сколько влезло в рюкзак. Меньше вылазок – меньше шансов встретить вот таких товарищей. Также в доме он прихватил кое-какой инструмент, бритву, несколько кусков мыла. Еще он нашел для себя почти неношеные ботинки, свитер, джинсы и несколько футболок. Все это лежало, разложенное по чемоданам, в одном из номеров. Если старик привечал так всех своих гостей, то, скорее всего, это были их вещи. Стемнело. Анлаф выглянул в окно. «Интересно, – подумал он, – куда старик девал машины?» Двор слабо освещался установленным на улице факелом. Собаки разошлись. Но далеко ли они ушли, сказать было трудно. За пределами круга рыжего света начиналась кромешная тьма. Вязкая, плотная, бархатистая. Нет, сейчас уйти не получится, снаружи слишком опасно. Анлаф вернулся к телу старика. Да, определенно мертв. Потому ничего другого не оставалось, кроме как снова отправиться спать. Неизвестно, сколько сил завтра потребуется. Да и хотя бы небольшое количество бытового комфорта упускать нельзя.
