Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Это случилось в ночь с шестого на седьмой день. «Маргерита» рассекала волны Бискайского залива, озаренные полной луной, когда впередсмотрящий заметил темный силуэт, едва различимый на фоне моря. Какой-то корабль пытался прорвать блокаду Ферроля, которую неустанно осуществлял фрегат. Кортни вызвали на палубу, и он стал вглядываться в темноту через свою ночную подзорную трубу.

— Это «Кастилия», — заявил он. — Она уже шесть недель как готова к выходу в море. Восемнадцать орудий с каждого борта, как сообщил голландский «купец». Свистать всех наверх, бить тревогу.

Расхаживая по палубе, Кортни потирал руки от удовольствия. У скотов есть шансы сделать карьеру в Королевском флоте, зато у трусов — никаких. Перспектива сразиться с кораблем, значительно превосходящим их силой, горячила ему кровь. Хорнблауэр находился рядом с ним на квартердеке — ему выпало нести утреннюю вахту — и наблюдал, как радует капитана предстоящая схватка.

— Мы нападем на них на рассвете, — объявил Кортни. — И к восьми склянкам он будет наш. А потом наши друзья Гартон, Флетчер и остальная компания получат то, что ждало их уже целую неделю. Утро обещает быть замечательным! Поосторожнее на руле, чертов ублюдок!

Последнее относилось к стоявшему у штурвала квартирмейстеру. Хорнблауэр подозревал, что внимание того оказалось отвлечено подслушанной репликой капитана насчет расправы с мятежниками.

Небольшая оранжевая вспышка разорвала предрассветный мрак в подветренной стороне: «Кастилия» начала пристрелку.

— Ну, как и все даго! — воскликнул Кортни. — Не знают, что такое выдержка.

Тут Хорнблауэр не мог с ним не согласиться. Сближаясь с противником, «Маргерита» хранила невозмутимое молчание, хотя выстрелами с «Кастилии» было срезано несколько снастей, а в парусах появилась пара-другая дыр. Раз открыв огонь, даже хорошо вышколенная команда не сможет вот так просто остановиться. Первый залп, наведенный с должной тщательностью, стоит пяти последующих, так что тактически очень важно выждать до того момента, когда эффект этого залпа окажется наиболее сокрушительным. Ядра свистели над палубой, два из них врезались в корпус, и команда хирурга потащила вниз первых своих подопечных, но Кортни не разрешал открывать огня, пока сумрак не сменился рассветом, а рассвет, в свою очередь, превратился в день, и пока «Маргерита» не сблизилась с «Кастилией».

Их теперь разделяла дистанция в половину пушечного выстрела; можно было невооруженным глазом различить мелькание золота на квартердеке «Кастилии» — собравшиеся на нем офицеры в свою очередь разглядывали «Маргериту». Над их головами полоскалось красно-желтое знамя Испании.

— Они приводятся к ветру, — произнес Кортни. — Лево руля!

«Кастилия» начала поворот навстречу противнику, видимо, ее капитан рассчитывал подвергнуть подходящую «Маргериту» продольному огню, но у него не было шансов против вышколенной команды «англичанина».

— Залп правым бортом! Мистер Кафф, мы возьмем их на абордаж под прикрытием дыма!

«Маргерита» с треском ударилась о борт противника — от столкновения рухнула фор-брам-стеньга, — и в тот же миг оба корабля вздрогнули от почти одновременно произведенных бортовых залпов. Плотное облако порохового дыма окутало фрегаты. Абордажная партия собралась на переходном мостике, но вести ее было некому: мистер Кафф пал, сраженный шальным выстрелом. Наступило замешательство; нужно было действовать, пока испанцы не успели перезарядить и пока не пропал первый запал атаки. Хорнблауэр ощущал, что нужно заполнить возникшую брешь.

— Вперед! — закричал он. У него не было иных мыслей — только осознание необходимости немедленно что-то предпринять. Лейтенант стоял на планшире, размахивая шляпой — ему даже не пришло в голову выхватить оружие.

— Абордажная партия, вперед! — снова прокричал он и спрыгнул на палубу «Кастилии», заваленную убитыми и ранеными. Остатки команды «испанца», не оправившись после бортового залпа, стояли, словно остолбенев. Абордажники с криками «ура» повалили следом за Хорнблауэром.

— Вперед! Вперед! — кричали унтер-офицеры, абордажники, размахивая оружием, затопили палубу «Кастилии», горланя как сумасшедшие.

Кое-где их встречали очаги сопротивления. Кто-то выстрелил в Хорнблауэра почти в упор; пуля чудом прошла мимо, но левая рука Горацио еще долго саднила от впившихся в кожу зерен пороха. Большинство испанцев — зеленые рекруты без понятия о дисциплине — побросали оружие и кинулись искать спасения внизу. Только расположившиеся на высоком юте офицеры попытались организовать сопротивление, но Хорнблауэр, чей мозг в минуты опасности работал молниеносно, сосредоточил своих людей на шкафуте и навалился на испанцев как раз в тот миг, когда Кортни во главе другого отряда ударил им во фланг с квартердека «Маргериты». «Кастилия» была захвачена, и Хорнблауэр встретил Кортни на ее юте. Хорнблауэр был без шляпы, покрытое потом и копотью лицо блестело на солнце. Кортни сжимал в руке шпагу, темляк которой был обмотан у него вокруг кисти.

— Похвально, мистер Хорнблауэр, — произнес Кортни. — Весьма похвально.

Хорнблауэр понял, что в устах капитана это наивысшая похвала.

— Спасибо, сэр, — ответил он.

Снизу доносился треск пистолетных выстрелов: некоторые отчаянные испанские офицеры пытались обороняться в своих каютах. Англичане ломали двери. Мозг Хорнблауэра продолжал работать: он сразу ухватил, какой вдохновляющий эффект может оказать эта победа на дух команды — перед Кортни открывается шанс предать прошлое забвению и превратить массу забитых, разрозненных людей в спаянный коллектив, как у Пеллью на «Индефатигебле». Кроме того, сейчас как раз тот момент, когда Хорнблауэр может обратиться к нему с просьбой. Он утер пот со лба и заговорил:

— С вашего позволения, сэр, — начал он. — Не соизволите ли вы набрать призовую команду для «Кастилии» из тех моряков, которых вы наметили к наказанию на прошлой неделе? Это очень удобный способ избавить корабль от их дурного влияния.

Кортни уставился на своего взъерошенного лейтенанта; после некоторой паузы он обвел его взглядом с ног до головы с выражением, заставившим Хорнблауэра устыдиться своей боевой расхристанности в одежде.

— Вот как? Неужели вы вообразили себе, что именно вы являетесь капитаном «Маргериты»? Ах, понял: вы намекаете, что именно вас следует назначить командиром призовой команды, чтобы вы могли легко ускользнуть от меня вместе со своими дружками-мятежниками?

До такого Хорнблауэр не додумался, но будучи озвученной, эта мысль показалась ему слишком прекрасной, чтобы рассчитывать на ее воплощение.

— Мистер Хорнблауэр, — начал Кортни. — Вы порождаете во мне глубочайшие сомнения. Глубочайшие. Даже не знаю, как с вами быть.

Хорнблауэр в отчаянии огляделся вокруг. Под ногами хлопнул еще один пистолетный выстрел. Лейтенант думал о «Маргерите» и ее угрюмой команде, думал обо всем, включая опасность, угрожающую его собственной карьере.

— Вы хотите сказать, сэр, что…

— Что я хочу сказать, я скажу, — оборвал его капитан.

На квартердеке «Маргериты» лежал раненый Флетчер. За исключением рулевого у штурвала, на квартердеке фрегата оставались только убитые и тяжело раненые. Порыв ветра свел кормы обоих кораблей друг с другом; Флетчер сжимал в руке пистолет и наводил его в направлении двух офицеров — в направлении Кортни. Месяцы жестокого обращения лишили Флетчера последних остатков разума. Инстинкт подсказывал Хорнблауэру выбросить вперед руку и оттащить Кортни с линии огня. Между этой мыслью и действием произошла крошечная заминка; заминка, в течение которой лейтенант еще раз подумал о том, как ужасно будет для «Маргериты» если капитан продолжит действовать в том же ключе, что и раньше. Затем рука его дернулась к плечу Кортни; в этот миг Флетчер выстрелил, и капитан упал на палубу с раздробленным коленом.

Вмешательство хирурга поставило окончательную точку в части несовместимости раны Кортни с дальнейшей службой. Вот так случилось, что Хорнблауэр был назначен на высокую должность первого лейтенанта «Маргериты». Его потом не раз мучила совесть из-за этого повышения; но заботы по наведению порядка и воспитанию на «Маргерите» настоящего боевого духа требовали от него таких усилий, что ему, как правило, удавалось противостоять этим угрызениям. В конечном счете, этот случай определенно послужил на благо делу. И даже поступок Флетчера не нанес урона дисциплине — никто не видел, что стрелял он, звук же выстрела слился с пальбой, доносившейся из кают «Кастилии». Этого не видел никто, за исключением Хорнблауэра, а тот никому ничего не сказал.

3
{"b":"790655","o":1}