– Ого! – присвистнул Азир.

– Да, – согласился Димас.

– Учитывая его положение, мог бы договориться вернуться домой. Почему он все еще торчит на Земле?

Димас пожал плечами.

– Может, из-за детей.

– Или из-за тебя, – добавил Азир. – Он десять лет о тебе заботится, глаз не спускает, думаешь, все просто так?

– Зачем ему ифрит? – попытался отмахнуться Димас, но слова задели за живое. Инге каждый день повторял, что любит, и Димас в его чувствах не сомневался. – Мы враги, тысячелетиями воевали и пытались уничтожить друг друга. Земля лишь одна из немногих планет, которые мы решили завоевать, а малаки нам помешали.

– Иногда чувства сильнее расовой вражды. – Азир придвинул стакан для себя и плеснул алкоголя.

Они стукнулись кружками, потом рогами и залпом допили содержимое. Азир смачно рыгнул и потряс головой. Димас повторил его жест. От густой бурды в мыслях все путалось, навязчивые образы утягивали в блаженное марево сна, хотелось в постель или предаться разврату. В планах было посетить другое заведение, но у Димаса стало лень тратить время на охоту. Дома ждал муж.

– Меня никогда не любили. И я никогда не любил, – медленно произнес он. – С рождения я знал лишь жестокость и учился бороться за свое положение. Я даже родителей не видел, чуть ли не с младенчества брошенный на растерзание своим сверстникам. Мне приходилось пробиваться наверх умениями и магией. Все, чего я добился там, на Ифрите, это мои заслуги. Меня уважали и боялись, мной восхищались, и чтобы удержаться на пьедестале, приходилось крутиться и убивать. На Земле мне не нужно ничего делать, чтобы процветать. Я использую людей, превращаю в податливый материал и делаю свое подобие. Люди для меня – просто мясо. Как мне познать их любовь?

– Любовь – это лишь способность жертвовать своим благом ради другого. Ты, даже отрицая это, многое отдаешь Инге и вашим детям.

– Я не знаю, что чувствую. – Демос подвинулся к нему ближе и тихо добавил: – И хочу чувствовать больше. Но я рожден демоном и не способен любить.

– Откуда ты знаешь, на что способен, а на что нет? Мы не безмозглые чурки и не социопаты, как бы ни пытались люди выставить нас в таком свете. Мы вполне осознанно идем на те или иные поступки: сражаемся, добиваемся большего, конкурируем. Принимаем решения. Убить человека – плохо? А смотреть, пока его убивают, – хорошо? Или тоже плохо? Для нас, кто привык убивать и не считается ни с чьей жизнью, не убить – хорошо. Но не помочь? Разве это плохо? Конечно, человеческая мораль нам чужда, но у нас есть своя, а значит, рано или поздно мы сможем понять их чувства. У нас появятся ценные вещи и люди, мы будем заботиться о них и беречь. Как, например, я забочусь о любимой женщине, – сказал он мягко, посматривая на двери в соседний зал.

– Я забочусь о своих детях, – мрачно заметил Димас.

– В человеческом понимании мы не можем являться абсолютным воплощением зла, так как способны идти на компромисс. Созданная малаками магия и людская вера в них причиняет нам боль, но вовсе не потому, что так сказано в их религиозных книгах, и не потому, что мы дети Сата’ны, пришельцы из ада и злобные демоны. Мы воюем с Малаком тысячелетиями, и люди – лишь разменная монета для наших предводителей. На Ифрите ты занимал высокое положение и наслаждался всеми благами цивилизации, в то время как низшее сословие жило проще и нередко по эмоциональному фону и воспитанию походило на обычных землян. А значит, они любили, помогали друг другу. Сострадали, наконец. Ты тоже можешь постигнуть эту науку, взвесить свои поступки и выбрать меньшее из зол. Отказаться от жестокости и дарить тепло. Рано или поздно ты научишься и любить, пусть это не изменит твоего происхождения, но изменит твою суть.

Димас вернулся домой еще до полуночи, тихо прошел в прихожую и заглянул в детскую. Мальчишки и не думали спать, баловались и лишь под его строгим взглядом нырнули под одеяло, хитро посматривая на отца. Димас поцеловал их, радуясь теплу на сердце. Возможно, это именно те чувства, которые означали любовь, но он не понимал их и не знал, как описать. Два маленьких сокровища – его наследие, те, кто примет его силу, когда время Димаса истечет, а значит, они сохранят его память и духовный кристалл. На Ифрите наследие считалось одним из важнейших даров и достижений. Но тут, на Земле, дети для Димаса стали чем-то большим. Они приносили ему покой.

Инге сидел на балконе, смотрел льдистыми глазами на сонную улицу и маленькими глотками пил сладкий чай. Его бледность ушла, видимо, смог получить немного сил от сыновей. Порадовал их и впитал благодарность. Инге всегда с этим было проще.

Димас сел с ним рядом, подвинул легкое кресло вплотную и положил Инге руку за спину. Тот расслабленно выдохнул, откинул голову, укладываясь ему на плечо. Лицо спокойное, ровная белая кожа и волосы цвета ртути, Инге привлекал внимание сильнее, чем ифриты в истинном обличье, но при этом оставался для всех незаметным. И Димас гнал от себя пугающие мысли, что когда-нибудь демоны объединятся и уничтожат единственного ангела на земле.

– Ты устал?

– Да. – Инге мягко улыбнулся. Забота о человечестве отбирала у него все силы, но делала счастливым. – Но мне так хорошо в твоих руках, любовь моя.

– Хочешь, я уложу детей?

Инге молчал несколько минут, согревая теплом. А потом открыл блеснувшие синим глаза и словно окутал собой.

– Майкл очень обрадуется.

Димас потянул из него эмоции: мягкое спокойствие и теплую надежду. Чувства Инге всегда светлые и легкие. От них совсем нет насыщения, только осадок с привкусом горечи. Димас пытался не один раз. Но когда-то он научился питаться болью, страхом, отчаянием и гневом. Учился этому годами, познавая одну эмоцию за другой. Значит, научится принимать и радость Инге и своих детей. Питаться этими чувствами и разделять их с ними.

Он подхватил мужа на руки, осторожно отнес в спальню и, уложив на постель, прикрыл одеялом. Сам же направился к детям. Инге обычно читал им земные сказки, Димас предпочитал рассказывать об Ифрите. Майкл больше всего любил историю о том, как ныне правящий Герцог Ив свергнул прошлого властителя, уничтожил всю его семью и спалил старую столицу дотла. Димас был тогда ребенком и собственными глазами видел, как горят шпили Великих Мечетей и рушатся недостроенные порталы в другие миры. Он не понимал значения смены власти, не знал, что потомки Герцога Сата’на попадут в немилость, и это откроет его семье дорогу к трону Герцога Ив, заново построенному из черепов. Всего за несколько столетий он из обычного рядового шестого эшелона смог стать солдатом Рид и пробился в третий.

– А мы с Наби когда-нибудь увидим Ифрит? – спросил сонно Майкл, Наби уже уснул, и Димас выключил над его постелью ночник.

– Нет ничего невозможного, Майкл, – ответил он, – но думаю, вам там не понравится.

– Почему? – с детской непосредственностью спросил Майкл.

– Таких, как Наби, на Ифрите убивают.

– Тогда я его туда не пущу! – твердо произнес ребенок, и Димас невольно улыбнулся. Провел ладонью над его лбом, магией подталкивая ко сну, Майкл тут же прикрыл глаза и засопел.

В комнате витал дух покоя и любопытства, Димас вдохнул детские эмоции и тяжело проглотил. Брать то, что отдано добровольно… Даже Майкл умел, легко и непосредственно питаясь от своих сверстников в саду. Дети чаще всего делали это интуитивно, но в младенчестве ифриты обычно предпочитают отбирать. Майкл выбрал другой путь и никогда не чувствовал голода – эмоции, отданные добровольно, питали в сотню раз сильнее…

***

За пять дней в городе стало на семь жмуриков больше, что несильно превышало обычную статистику – под триста мертвяков в год и под тысячу приезжих, но среди них было двое ифритов. Ко второму трупу сородича Ортэ отнесся недовольно, но спокойно, а вот третий вызвал у него панику. Убили кого-то из соседнего отдела, демон из девятого эшелона, и Ортэ почувствовал, как пригорает его задница.