Она опустилась в кресло и закинула ногу за ногу, обтянув тканью волнующие изгибы тела.
– Видишь ли, муженек, – с некоей горечью сказала она. – Когда ты работаешь ее величеством, этот статус дает много плюсов, но, как и все в природе, он уравновешен не менее глобальными минусами. Королевам очень редко приходится поступать так, как хочется. Мы не можем делать то, что хотим. Вернее, можем – но очень недолго. Ровно до тех пор, пока тебя пинком по заднице не лишат статуса ее величества. А это произойдет очень быстро. Да что там быстро – сразу! Вокруг тебя постоянно ходят кругами те, кто тебя сожрут, ходят, как волки вокруг лошади, и не кидаются только потому, что опасаются получить копытом в кадык. Но и не уходят никогда. Улыбаются, смотрят в глаза, и продолжают вить петли вокруг тебя. Ждут. Ждут возможности кинуться. И рано или поздно дождутся.
Королева достала откуда-то – скорее всего из пространственного кармана – небольшую серебряную фляжку и спросила:
– Выпьешь?
Четвертый молча покачал головой.
– А я выпью! – решительно сказала королева и сделала несколько глотков, после чего продолжила. – Ты сейчас, наверное, думаешь – что это я с тобой так разоткровенничалась? А ответ простой, милый – я всегда во всем ищу плюсы. Раз уж мне приходится выходить за тебя замуж, будем считать, что у меня наконец-то появился человек, с которым я могу говорить откровенно, без утайки. Ты, муженек, назначаешься моей жилеткой, в которую я периодически буду рыдать. Королевский указ об этом назначении я подпишу вечером. А знаешь, почему ты становишься моим доверенным лицом?
– Потому что я скоро стану вашим мужем? – робко предположил Четвертый.
– Мда… Мозгов тебе явно положили меньше, чем красоты. Нет, душа моя, не поэтому. А потому, что сожрать здесь хотят не только меня. Здесь все жрут друг друга, сильные едят слабых. Ну а самый слабый в этом дворце – это ты. Ты на нижнем конце пищевой цепочки. И единственная причина, по которой тебя не сожрут прямо сейчас – это я. Поэтому тебе лучше вцепиться в меня руками и ногами, рыдать и молиться, чтобы со мной ничего не случилось. Ну и слушать мое нытье – не без этого. Раз уж я назначила тебя антидепрессантом, – и она опять отхлебнула из фляжки. – Тебе все понятно?
Четвертый кивнул:
– Только вы так и не сказали, зачем я вам.
– Не сказала? – искренне удивилась королева, которая, кажется, изрядно захмелела. – Хм… Да, действительно не сказала. И почему ты мне выкаешь? Зови меня на «ты», и Светой, если не тебе, то кому вообще меня так звать? О чем, кстати, я говорила? А! Вспомнила. Так вот, милый муженек, мы, короли, очень редко делаем то, что хотим. Практически никогда не делаем. Мы делаем то, что можем. Даже не то что должны – что можем. Знаешь, на что это похоже? Как будто ты едешь по поросшему лесом склону на огромных санках, причем тебя к ним предварительно крепко привязали. Спрыгнуть нельзя. Остановиться невозможно. Санки – не самый удобный снаряд для управления, руля у них нет, ты можешь только незначительно корректировать курс собственным телом, свешиваясь налево или направо. Отвлечься и расслабиться нельзя ни на секунду, иначе впишешься в дерево, напряжение дикое, а склон все не кончается и не кончается, санки все летят и летят вниз по склону, и однажды ты понимаешь – это навсегда. Навсегда, понимаешь, жилеточка? Склон никогда не кончится, ты так и будешь лететь вниз на этих проклятых санках, так и будешь закладывать рискованные виражи на пределе своих возможностей. Пока однажды усталость не возьмет свое и ты не влетишь в какую-нибудь елку, чтобы вылететь наконец из этих санок и остаться на склоне кляксой на снегу. К санкам разумеется, кинутся те, кто внимательно, во все глаза, наблюдал за твоей ездой. Самый ушлый и быстрый из них успеет прыгнуть в санки и покатиться вниз по склону. Остальные разочарованно сплюнут и вновь станут наблюдать, ожидая своего шанса. А к твоей кляксе никто и не подойдет – даже чтобы пнуть ногой. Поленятся. Сошедшие с дистанции никого не интересуют. Ни-ко-го, понял, милый?
И она уставилась на Четвертого немного пьяными, но по-прежнему невероятно прекрасными глазами. Причем уставилась требовательно, явно ожидая ответа.
– Я понял, – кивнул Четвертый.
– Света, – наставительно добавила королева. – И на «ты».
– Я тебя понял, Света, – не стал зарываться монах.
– И что ты понял, красавчик? – требовательно поинтересовалась она.
– Я понял, что это не лучшая профессия на свете, – ответил Четвертый. – Вот только…
– Договаривай! – королева по-прежнему смотрела ему прямо в глаза и говорила все тем же жестким тоном. Она явно решала для себя что-то важное.
– Вот только тебя никто в эти санки силком не сажал, – пожал плечами монах. – Ты в них сама прыгнула. Еще, небось, и пару человек по пути оттолкнула.
И тут случилось неожиданное – королева расхохоталась. Рассмеялась заливисто и звонко, как девчонка.
Отсмеявшись, она сказала:
– Ладно, беру назад свои слова о недостатке ума. Ты, похоже, не просто смазливый идиот, но так даже лучше. Будет хоть с кем разговаривать. Блин, милый, ты меня интригуешь. Если ты еще и в постели окажешься хорош, я даже поверю, что случайно сорвала джекпот.
И она масляно посмотрела на Четвертого.
– Может, сейчас и проверим? Чего тянуть-то? А, милый?
– Сейчас нельзя! – монах не на шутку испугался и яростно запротестовал. – У меня же Святость еще не переданная. Пока я ее Тоту не скину – нельзя! Ты обещала!
– Да успокойся ты! – захихикала королева. – Не покушаюсь я пока на твою добродетель.
Подумала и повторила:
– Пока. А что до Святости – ты, кстати, посмотри, она у тебя не понизилась случайно?
Покрасневший, как свекла, Четвертый был счастлив перевести разговор на другое и полез в статус.
– Понизилась, – через пару секунд сказал он. – Но не по моей вине. Кто-то из паломников ведет себя неподобающе.
– Не переживай! – хмыкнула королева. – Ничего страшного, ну уменьшится чуть-чуть, эка беда! Святость твоя все равно завтра до нулевого уровня скинется. Это моя Кошка твою свинку в бане трахнула. Или еще трахает, если он у тебя не брехун. Больно уж заливисто твой демон соловьем разливался про свой постельный профессионализм, вот у Кошки и засвербело попробовать. Она тетка бедовая, к тому же опытная – уже лет десять в составе делегаций в соседние локации выезжает. А там мужиков много, и неболтливых, но умелых найти труда не составляет.
Четвертый покраснел еще сильнее, хотя сильнее, казалось, было некуда. Раскрасневшаяся королева накручивала на палец прядь своих роскошных волос и пожирала монаха блестящими глазами, в которых плясали бесенята.
– Ох и сожру я тебя завтра, красавчик, – пообещала она. – С ботинками сожру. Ты давай, готовься-настраивайся. Должна же я хоть что-то приятное с этого политического цейтнота получить.
Четвертый открыл было рот, чтобы напомнить про обещание, но королева упреждающе махнула рукой.
– Да не бойся ты. Мы же уже выяснили, что королевы делают не то, что хочется, а то, что можно. Раз уж сегодня нельзя, давай дальше разговоры разговаривать вместо того, чтобы делом заниматься. Да, родной, я сама в санки села, а оттолкнула не одного-двух, а побольше. У людей есть один странный стереотип – они почему-то искренне уверены, что красивые умными не бывают. Раз красивая – значит недалекая дура, ведь не может же быть такого, чтобы к такой красоте еще и ума сверх нормы доложили. Ты не представляешь, как это удобно, особенно если самой немного этому мнению подыгрывать. Знал бы ты, сколько схваток я выиграла, поймав на прием недооценивающего меня противника. И главную партию – за санки – я исключительно на этом и взяла. Я же президенткой как компромиссная фигура была выбрана, как временный вариант, которого никто не боится, и потому он всех устраивает.
Королева по имени Света помрачнела и сделала несколько глотков из фляжки.
– Вот только парой толчков обойтись не получилось. Мне не толкаться – мне головы откусить пришлось нескольким десяткам людей. В том числе и тем, кого я с детства знала.
