Меня пугало то, насколько сильно я хотела этого мужчину. Одного его взгляда хватило, чтобы я раздвинула перед ним ноги, а если он останется, задержится, то окончательно проникнет мне под кожу.

Во мне говорил не только голод неудовлетворенной женщины. По тому, как билось мое сердце, я отлично понимала, что этот мужчина легко может стать началом чего-то большего, а впоследствии превратиться в такую же головную боль, как и мои токсичные отношения с отцом Сони. Я давно уяснила, что головокружительный секс с такими мужчинами, как Андрей и мой бывший, до добра не доводит.

Мужчин, при виде которых я моментально теряю голову, лучше держать от себя как можно дальше.

Этажом ниже. Вполне подойдет.

– Нет, – произнесла я, возвращая ему упаковку презервативов. – Понимаю, что сбила с толку своим поведением и доступностью… Но мой ответ «нет». Обычно я не сплю с первым встречным. И сейчас не ищу мужчину для секса. Поэтому давай оставим все как было.

Андрей нахмурился.

– Хочешь, чтобы я ушел?

– Да. Хочу, чтобы ты ушел и больше никогда сюда не возвращался.

Я так и не узнал ни ее имени, ничего. Только то, что рыжий – ее натуральный цвет волос.

Прошло уже несколько дней с тех пор, как я поднялся к себе в квартиру после того, как она отказала мне, а все, что занимает мои мысли – это крохотный треугольник светло-карамельных волос между ее ног.

Натуральная блондинка? Шатенка? Черт его знает, к какому типу относятся рыжие женщины. Для меня никогда не была важной эта классификация, впрочем, и теперь важно лишь то, что она не пожелала иметь со мной ничего общего.

Непонятно только, с какого перепугу меня это так задевает. В мире хватает женщин, которым я совершенно не нужен. В конце-то концов, я ведь женат. Мог бы и привыкнуть. Но нет.

Дни моего отпуска одинаково скучны и похожи как две капли воды. Я просыпаюсь один в пустой квартире и какое-то время пялюсь в потолок, на который указывает мой утренний стояк, словно бы говоря: чувак, нам с тобой определенно надо подняться выше.

Она живет надо мной. И жила все это время, только я не знал об этом.

Каждый день я пытался определить по тем редким звукам, доносящимся сверху, что происходит в ее квартире, но совершенно напрасно. В кои-то веки звукоизоляция работает на все сто, и из соседней квартиры не доносится ни одного четкого звука, который мог бы объяснить мне то, почему одна маленькая гордая рыжая женщина отказала такому, как я.

Ведь она была совсем не против, когда обе мои ладони скользили между ее ног. Совсем даже не против.

Но ради чего-то, что было в ее жизни, о чем я понятия не имел, она все-таки взяла себя в руки и отказалась продолжить это сумасшествие. А я – нет. Я, женатый человек, так и не смог выбросить из головы треугольник золотисто-карамельных волос, светло-розовые твердые соски и полные губы, которые так замечательно ощущались даже пальцем.

В итоге каждое утро, предоставленный сам себе, я отрывался в душе, надеясь, что примитивные действия помогут и образ соседки наконец-то перестанет меня настолько штырить. Ведь даже в старших классах, когда я только открыл для себя мальчишескую радость онанизма, мне и то приходилось куда чаще менять фантазии, чтобы вот так заводиться с пол-оборота.

Сейчас же у меня вставал даже от невинного упоминания веснушек во время рекламы каких-то косметических средств по телевидению.

Я стал звать ее Антошка.

Ведь мне настолько отшибло мозги после того, как я кончил на ее молочно-белое бедро, что я даже не спросил ее собственное имя, а она не назвала его сама. Что логично. Уже тогда она знала, что ей не требуется продолжение банкета. А я не понял.

Но ведь надо же как-то ее звать, хотя бы мысленно. А на ум приходила одна-единственная песня про рыжего-конопатого.

Да и врезать себе лопатой хотелось, чтобы мозги наконец-то встали на место.

Я часто думала о том, как бы сложилась наша с Алей жизнь, если бы тот мужчина действительно ушел от жены. Не то чтобы отец Али клятвенно обещал мне развестись… На самом деле как хороший манипулятор он никаких прямых обещаний не давал. Просто в начале нашего знакомства заметил, что прошла любовь, завяли помидоры и ничего существенного в супружеском доме больше его не держит.

И мне, доверчивой и влюбленной в него с самого первого взгляда, почему-то хватило и этого, чтобы решить – ради меня он готов. Надо будет – разведется.

А потом были три смятые купюры в моем кулаке и жесткое столкновение с реальностью.

Поначалу, когда я рыдала от отчаяния ночами в подушку, конечно, мне казалось, что все было бы совсем иначе, если бы он сдержал слово. Мы обязательно были бы счастливы, как иначе? Ведь у нас скоро родится общий ребенок.

У них с женой детей не было, а почему, об этом мы никогда не говорили. Брак мужчины – табу в отношениях любовников, которые успешно делают вид, что штампа в паспорте, как и двойной жизни одного из них, как бы и не существует.

Чуть позже, когда гнев поутих, я осознала, что мы не только никогда не говорили о его браке, мы с ним вообще почти не разговаривали. Не обсуждали кино, музыку и даже погоду. Нам было не до того. В краткие урывочные встречи единственное, что нас занимало, это как можно скорее сорвать друг с друга одежду.

Секс.

Вот что нас связывало.

Рваное дыхание, быстро приспущенное белье, прикушенные до крови губы, чтобы не орать от удовольствия в голос, поскольку это всегда происходило в неподходящем месте. Ни с кем до этого я не испытывала настолько сильных эмоций. Его близость мгновенно оголяла мои нервы, а запах и вкус его тела сводили с ума. С ним мои оргазмы летели пулеметной очередью.

Но чтобы стать счастливой семьей, как мне это представлялось на ранних сроках беременности, одного только секса было недостаточно, а ребенок и вовсе не был панацеей от всех проблем.

На учете, в очередях, из долгих задушевных разговоров с такими же пузатыми, как я, незнакомками, я узнала, что многим женщинам и вовсе запрещали заниматься любовью чуть ли не все девять месяцев беременности. Не знаю, было ли это правильным медицинским решением, но именно тогда я с ужасом поняла, что уже этот врачебный вердикт привел бы к краху наших отношений. Представить такое было немыслимо в нашей паре. Секс был цементом, который удерживал нас вместе. Убери его – и все рухнет.

Нам пришлось бы разговаривать. С человеком, о котором я не знала ничего. Ни его хобби, ни увлечений, ни других интересов, кроме моего тела.

Мое тело тоже менялось. Рутинные действия вроде завязывания шнурков обрели невиданный уровень сложности. Как будто мне опять было четыре, и на простые действия приходилось тратить уйму времени.

К концу беременности я приняла безутешную мысль и смирилась с ней – от случайных женщин, чья жизнь за пределами спальни совсем их не интересует, мужчины не хотят детей. У таких женщин дети появляются разве что по ошибке. Пресловутый 1 % в гарантированной защите презервативами.

Мне должно было хватить впечатлений, чтобы вынести урок на всю оставшуюся жизнь, но уже далеко за полночь и мне бы лечь спать, а я почему-то растянулась на полу в собственной спальне и вспоминаю дела давно прошедших дней. В какой момент за этими рассуждениями я переползла на пол? Что я вообще делаю на полу? Что хочу услышать?

Ответы? Подсказки?

Вместо того чтобы вытянуться на кровати, прямо в пижаме я вытягиваюсь на ковре в своей спальне и жадно вслушиваюсь.

Там живет мой сосед. Мужчина, которого я теперь не могу выбросить из своей головы. Я стараюсь не думать о нем, и мне это почти удается. Я много работаю, вожу Алю в сад, на дополнительные кружки и занятия к логопеду, обмениваюсь с мамочками рецептами и советами по воспитанию детей, готовлю правильную еду на завтрак и ужин и радуюсь, что хотя бы обедом моего ребенка накормят в саду.