Так что Павел предпочёл уединиться и поработать с павильоном, представлявший из себя скособоченную избушку со стеклянной стеной, в которой хватало место только для одного человека. К счастью, освещение там работало нормально.

Лена Вироннен появилась только на минуту, чтобы добавить позитива и дать указания. Она даже не стала отпускать такси, чтобы побыстрее отчалить. Пока Павел бубнил своё, внося немыслимые предложения, она пыталась выстроить новый сценарий при полном крушении надежд на старый вариант.

– Как тебе претендентка?

– Та, что пришла от Людмилы Яковлевны, никуда не годится. Не цепляет взгляд. С таким успехом ты могла бы поместить туда резиновую куклу.

– Покупаем куклу? – взвилась она.

– Не знаю, ты спросила моё мнение, и я его высказываю. А как поступать, решает режиссёр, то есть ты.

– Можно подумать, ты тут посторонний. Придумаешь что-нибудь, да? Кукла не пойдёт, это точно.

Она нервничала из-за погоды. В дождь площадка казалась слишком мрачной, чтобы привлечь посетителей. Лишь присутствие Павла успокаивало, его фантазия творила чудеса.

Он только улыбнулся в ответ и заметил, что зрачки у Лены стали бордовыми.

– Из почек тополиных глаза – вот какая у меня сестра, – пробормотал себе под нос.

Писатель, сочинял на ходу.

– Не переживай, объявится моя девушка. Я это не просто так говорю. Знаю, имей это в виду, – заверил он двоюродную сестру.

Так что Павел являлся для Лены ремнём безопасности.

Лена отдала последние распоряжения:

– Подъедет человек с едой и напитками, поможешь ему решить проблемы. В случае чего спросишь у скаута.

– Та девица с «Мастером и Маргаритой» – скаут?

– Ты к ней несправедлив. Как и к Сергуньке. Они работают. Вдруг кто из участников захочет промочить горло, – разъясняла Лена, но её двоюродный брат проворчал: – Река тут неподалеку, пей, сколько хочешь.

Сквозь каменные деревья, которыми проросло высотное здание на Котельнической набережной, виднелся водоём, на гладь которого присели две утки.

Возле мусорки валялись отбросы, а на них трепетали две весенние бабочки. Лимонницы?

Лично Павлу хватало сырости и сквозняков. Пусть другие беспокоятся о Сергуньке, бизнесмене низкого пошиба, который хватался за любое дело, сулящее выручку.

– Если твоя девица придет собеседоваться, поговори с ней для порядка и найми. Других кандидаток все равно нет, – этими словами Лена закончила инструктаж.

Павел набрал в лёгкие воздух, но ничего не ответил. Тяжелый воздух давил, хилые, криво натянутые баннеры у палаток угнетали. Он выдохнул.

Ожидаемая особа явилась через сорок минут после отъезда Лены. Павел не мог понять, и чего это он на неё клюнул, это же чистейшая лимита. Бедняжка так нервничала, что не могла назвать свое имя. В переписке они использовали выдуманные имена, и знакомая прикрывалась ником Мойра. Сразу видно, начитанная девушка. Однако при первой встрече она оказалась глуповатой, не могла понять простых вещей.

– Я понял, что Атропова твоя фамилия, но звать тебя как?

– Можно подумать, не знаешь?

– Людмила? Галя? Валентина?

– С первого раза угадал!

– Тебя так зовут? Мила? Вот и ладненько. Атропова? Родственница актёра?

– Кого?

– Ах, нет. Он же Андропов.

Претендентка выглядела строго, с пучком на затылке. Где только такие отыскиваются?! Образования нет. Опыта работы нет, но красоты неземной.

– Ты не гречанка случаем?

Молчание.

– Из Молдовы?

Улыбка.

– Прическа у тебя какая интересная. Шиньон подкладываешь?

– Нет.

– А что?

– Корзинку.

– С ума сойти. Красиво, но нам нужны волосы, струящиеся по спине. Ты можешь их распустить? Спасибо, теперь хорошо.

Костюм у Милы был особенный: легкое платьишко с боковым разрезом до талии и после, раньше такие наряды Павел видел разве что в музеях. И большое черное пальто сверху.

Девушка скинула пальто, когда потребовалось изобразить струящиеся волосы. В верхнем разрезе показалась обнаженная грудь. Полностью. Павел не стал долго раздумывать, в конце концов, это часть веселой игры со зрителями.

– Хочешь посмотреть павильон?

– Какой павильон?

– Тот, стеклянный. Ты там будешь работать. Хочешь взглянуть?

– Видела. Там ничего нет.

– Как же ничего. А кружевная занавеска?

– В полу щель. В щели мог быть какой-то зверёк. Я мышей не люблю.

– Не мышь. Мотыльки, – поправил Павел.

Мила осторожно тронула его плечо – осадить: он показался ей вспыльчивым и раздражительным.

– Мне без разницы. Могу и мотыльком.

Тут Павел с облегчением выдохнул, и пустота заполнилась.

Когда он сказал, что её кандидатура принята, Мила звонко рассмеялась и хлопнула в ладошки. Он говорил, объяснял ситуацию, что от стресса чуть не умер, когда она вовремя не явилась. Она сказала, что всегда приходит вовремя, а все остальное – зряшный кипеш. Его губы невольно растянулись в улыбке. Можно ли сердиться на такое беззаботное создание?

– Тебя угостить, Мила?

От чая-кофе девушка отказалась, она куда-то торопилась. Павел отправился её проводить до выхода. Они прошлись по солнышку, посмотрели на клумбы, понюхали свежую траву. У выхода простились.

– Пока, Мила. Ещё встретимся, – произнес Павел.

Отстукивая по мостовой ребристыми подошвами зимних ботинок, он направился к жёлтым бабочкам, чтобы лучше рассмотреть это чудо природы.

Путь ему преградил путь охранник. Он все время стоял неподвижно, сливаясь с кустами, а тут выступил вперед.

– Это место бьеннале, – серьёзный парень держал руку на кобуре, а сам шарил внимательным взглядом. – Сюда нельзя посетителям.

– Я работаю у Лены Вирронен. Мое имя Павел Ким-Логут, посмотрите в списках.

– Все равно. Ещё не открыто.

– А вы кто? – с утра никаких охранников и в помине не было.

– ФСБ, отдел по борьбе с наркотиками.

Не став спорить с бойцом, Павел набрал номер двоюродной сестры, и когда она спросила, как прошло собеседование, он в двух словах рассказал о том, что у них есть модель.

…Гибкая спина. Драпировки. Прядка, выбившаяся из прически…

Павел включил диктофон. Он был рад, что записал разговор с девушкой. Не каждый день с небес сходит богиня. С другой стороны, зачем богине разговаривать?

В уме, заточенном на магическое мышление, составлялись декорации. В каком сне Павел видел эту картину? Его дядя, кандидат медицинских наук, посоветовал вести ежедневные записи, хотя бы пять-шесть строк о самых важных событиях, которые произошли с ним или чему лично он являлся свидетелем.

Так Павел стал записывать свои сны, это считалось важных процессом по пути улучшения его психофизического состояния. Его болезнь была душевного свойства, к которой он был генетически предрасположен, а, значит, неизлечимой.

По мнению психотерапевта, самоконтроль помогал адаптировать сознание от личностного восприятия мира к отвлечённому. Только в случае пациента происходило наоборот: от отвлечённого к реальности. С реальностью у Павла обстояло плохо, но доктор Борисов утверждал, что мягкая созерцательность постепенно трансформирует его мир в нужном направлении. В любом случае осмысленная проблема перестаёт таковой являться. Он уверял, что однажды Павел начнет радоваться жизни – знакомиться с весёлыми людьми, бросит пить таблетки по десять в день и найдет свою прекрасную деву. Но позже.

…Его зовут Павел Ким-Логут. Царственной походкой он вступает на огороженную территорию. И тут же становится светло, темень уступает первым проблескам светила, окрашивается в розоватый и плавно переходит в голубой цвет, который становится белым.

Ночь сменилась днём. Жёлтые бабочки трепетали в воздухе, подвешенные на невидимых нитях. Тот, кто наклонялся над узкой щелью в земле, видел их отражения в темном стекле, но потом проявлялись детали картины: фрагмент кружевной занавески и линия обнаженного женского тела, само лицо оставалось невидимым. Посетители бьеннале строили предположение: девушка это или манекен, но модель шевелилась, и её позвоночник двигался, приводя в восторг совершенством линии. Фигура была прозрачна и легка.