Средний брат Пэк Ёсоп не был таким религиозным, как Самоэль или Исэк. Ему никогда не нравилась школа, и при первой возможности он уехал в Японию в поисках другой жизни. Теперь он работал мастером на заводе в Осаке. Он вызвал к себе Кёнхи, любимую дочь друга семьи, и они поженились в Японии. Детей у них не было. Ёсоп хотел, чтобы Исэк приехал в Осаку и стал пастором в местной церкви. Исэк был уверен, что Ёсоп поймет его решение жениться на Сондже. Ёсоп был открытым и щедрым.

Исэк взял конверт и надел пальто. Он поднял поднос для чая и донес его до порога кухни. Ему неоднократно напоминали, что не нужно самому относить поднос, но Исэк хотел хоть немного помочь женщинам, которые непрестанно работали.

Рядом с печью Сонджа чистила редьку. На ней был белый муслиновый ханбок под темным стеганым жилетом. Она выглядела моложе своих лет, и он подумал, что она кажется красивой, когда сосредоточена на чем-то своем. Сейчас ее беременность казалась совсем незаметной. Ему трудно было представить, как меняется тело женщины. Он вообще никогда не был с женщиной.

Сонджа поспешила ему навстречу:

— Позвольте мне принять это.

Он протянул ей поднос и открыл рот, чтобы заговорить, но не знал, с чего начать.

— Вам что-то нужно, господин?

— Я надеялся сегодня отправиться в город, чтобы кое-кого увидеть.

Сонджа кивнула.

— Господин Чон, угольщик, идет по улице, он явно собирается в город. Вы хотите, чтобы я попросила его взять вас с собой?

Исэк улыбнулся. Он планировал попросить ее сопровождать его, но внезапно потерял смелость.

— Да. Если господин Чон не возражает. Спасибо.

Сонджа бросилась наружу.

Для церкви было переоборудовано здание заброшенной деревянной школы. Оно находилось рядом с почтовым отделением. Угольщик указал на него и пообещал Исэку позже проводить его обратно в пансион.

— Мне нужно кое-что сделать. И я охотно перешлю ваше письмо.

— Вы знаете пастора Шина? Хотите встретиться с ним?

Чон рассмеялся:

— Однажды я был в церкви. Этого довольно.

Чон не любил ходить туда, где просили денег. Ему не нравились монахи, которые собирали милостыню. Для него все религии были способом вымогать деньги с простых людей в пользу слишком образованных, которые не хотели трудиться своими руками. Молодой пастор из Пхеньяна не выглядел ленивым, и он никогда ни о чем не просил Чона, так что казался ему хорошим человеком. Однако Чону понравилась идея заставить кого-то молиться за него.

— Спасибо, что привели меня сюда.

— Не стоит благодарности. Не бойтесь, я не собираюсь становиться христианином. Видите ли, пастор Пэк, я не очень хороший человек, но и не плохой.

— Господин Чон, вы очень хороший человек. Это вы привели меня под добрый кров в ночное время, когда я потерялся и заболел. В тот вечер я был так слаб, что едва мог произнести свое имя.

Угольщик ухмыльнулся. Он не привык к комплиментам.

— Ну, если вы так говорите… — Он снова рассмеялся. — Когда закончите дела, я буду ждать вас через дорогу за стойкой для пельменей на почтовом отделении. Я встречу вас там, когда освобожусь.

Служанка в церкви носила грязноватое пальто, слишком большое для ее крошечного тела. Она была глухонемой и мягко покачивалась, подметая в помещении. Она почувствовала шаги Исэка по вибрации досок и оторвалась от работы. Видавшая виды метла замерла, и женщина с удивлением уставилась на незнакомца. Она что-то промычала, но Исэк не смог понять, что она говорит.

— Привет, я здесь, чтобы увидеть пастора Шина, — он улыбнулся.

Служанка поспешила в глубину церкви, и вскоре из кабинета пришел пастор Шин. Ему было лет пятьдесят. Толстые очки скрывали его глубокие карие глаза, не тронутые сединой короткие волосы были расчесаны, белая рубашка и серые брюки тщательно отглажены. Все в нем казалось продуманным и сдержанным.

— Добро пожаловать, — пастор Шин улыбнулся красивому молодому человеку в костюме западного кроя. — Что я могу сделать для вас?

— Меня зовут Пэк Исэк. Мои преподаватели в семинарии, полагаю, написали вам обо мне.

— Пастор Пэк! Вы наконец здесь! Я думал, вы приедете еще несколько месяцев назад. Я так рад вас видеть. Пойдемте ко мне, там немного теплее. — Он велел служанке принести им чай. — Как долго вы были в Пусане? Направляетесь в нашу сестринскую церковь в Осаке?

Его вопросы сыпались так быстро, что едва ли можно было на них ответить. Пастор Шин посещал семинарию в Пхеньяне в период ее основания и искренне радовался при виде недавнего выпускника. Его прежние сокурсники и друзья стали учителями Исэка.

— У вас есть место для проживания? Вы могли бы остановиться здесь. Где ваши вещи? — Шин был очень рад; прошло много времени с тех пор, как его посещал другой пастор. Многие западные миссионеры покинули страну из-за преследований колониального правительства, и все меньше молодых людей присоединялись к служению церкви, так что в последнее время Шин чувствовал себя одиноким. — Я надеюсь, вы хотя бы ненадолго останетесь у нас.

Исэк улыбнулся.

— Прошу прощения за то, что не обратился к вам раньше. Я собирался приехать, но был очень болен и выздоравливал в пансионе в Йондо. Вдова Ким Хуни и ее дочь заботились обо мне. Пансион находится рядом с пляжем. Вы знаете их?

Пастор Шин покачал головой.

— Нет, я не знаю многих людей на острове Йондо. Я приеду туда к вам. Вы хорошо выглядите. Немного худой, но сейчас все недоедают. Вы не голодны? У нас есть еда, могу поделиться.

— Я уже ел, господин. Спасибо.

Когда принесли чай, мужчины помолились, вознося благодарность за безопасное прибытие Исэка.

— Вы готовитесь вскоре отправиться в Осаку?

— Да.

— Хорошо, хорошо.

Старший пастор подробно рассказал о проблемах, с которыми сталкивалась теперь церковь. Люди боялись посещать службу и здесь, и в Японии, потому что правительство не одобряло христианство. Канадские миссионеры уехали. Исэк знал об этих печальных событиях, но внимательно слушал рассказ.

— С вами все в порядке? — спросил Шин, заметив напряженность во взгляде Исэка.

— Господин, можем ли мы поговорить о Книге Осии?

— О, конечно. — Пастор Шин выглядел озадаченным.

— Бог указывает пророку Осии жениться на блуднице и воспитывать детей, которым он не отец. Я полагаю, Господь сделал это, чтобы пророк почувствовал себя готовым служить людям, которые считаются недостойными. Не так ли? — спросил Исэк.

— Ну да, и это тоже. Но главное — пророк Осия подчиняется воле Господа, — звучно произнес пастор Шин, которому доводилось рассуждать об этой истории в одной из проповедей. — Господь предан нам, даже когда мы грешим. Он продолжает любить нас. В некотором роде, природа Его любви к нам напоминает длительный брак или любовь отца и матери к ребенку, совершающему ошибки. Осия призван быть подобным Богу, полюбить человека, которого трудно любить. Сложно любить грешника, ведь грех всегда является нарушением воли Господа. — Шин внимательно взглянул в лицо Исэка, чтобы понять, понимает ли тот его логику.

Исэк серьезно кивнул.

— Как вы думаете, для нас важно чувствовать то, что чувствует Бог?

— Да, конечно. Если вы кого-то любите, вы не можете не разделять его страдания. Если мы любим нашего Господа, а не просто восхищаемся Им или боимся, или хотим чего-то от Него, мы должны принять Его чувства. Мы должны понять муку Господа, страдающего за наши грехи. Такое утешение — знать, что мы не одиноки в своих страданиях и своей слабости.

— Сэр, хозяйка пансиона и ее дочь спасли мне жизнь, я пришел к их порогу с туберкулезом, и они заботились обо мне в течение трех месяцев.

Пастор Шин кивнул:

— Это замечательно. Благородное поведение.

— Господин, ее дочь беременна, но отец ребенка бросил ее. Она не замужем, и у ребенка не будет имени.

Шин встревожился.

— Я думаю, что должен попросить ее выйти за меня замуж, и если она ответит согласием, возьму ее в Японию в качестве жены. Если она ответит согласием, я попрошу вас обвенчать нас, прежде чем мы уедем.