Как могла так остепениться Матильда? Наверное, она и сама не ответила бы на этот вопрос. Возраст? Ну, да, сорок не двадцать. Но, частенько, сорокалетние женщины, наоборот, с энтузиазмом достойным лучшего применения бросаются в бой кто за карьерой, кто за деньгами, кто за мужчиной, да и сорока Матильде ещё не было… Она считала, что очень устала за ту прошлую жизнь и нуждается в отдыхе. Вряд ли это была физическая усталость, скорее психологическая, а главная причина расставание с Москвой. Москву Матильда любила как родного живого человека. Да, сейчас Москва очень изменилась, но не до неузнаваемости. Её дух, немножечко ордынской, немножечко допетровско-боярский и купеческий остался. И Матильда чувствовала, что он вечен, что пройдёт время, и он проявится как узоры на стекле в морозный день. А пока это ‘’стекло ‘’ старательно оттирает от тысячелетней старины новая власть, рисуя на нём свои картины маслом. Но ничего не получится, трут-то сами русские. Или не русские? Во власти очень много представителей ‘’ богоизбранного’’ народа, как он сам себя называет. А самый главный вообще грузин… Но ведь национальность – это не кровь, а культура, язык, традиции, сказки в детстве, дома и церкви на улице, деревья и цветы, мороз зимой и жара летом. Она же тоже не русская по крови, хотя восточные славяне все изначально одного происхождения. Но чувство дома у Матильды только здесь. А без этого чувства жизнь не мила, по крайней мере, для неё. Годы скитаний не прошли даром, она нашла того, о ком фанатично мечтала с юности. Теперь он её муж, у них растёт дочь. Цель достигнута, поиск смысла жизни потерян. Но куда делся кураж, желание что-то разведать, найти ключ к какому-то секрету? Кто-то это всё забрал… Матильда посмотрела на дочь, они встретились глазами. Во взгляде малышки была такая глубина, что Матильда невольно поёжилась. Да, это ты, продолжала мать безмолвный разговор глазами с маленькой дочкой и чувствовала, что та ей отвечает утвердительно. Да, понимаешь ли ты как тяжело видеть то, что не видят другие, успеть понять то, что другие пока не поняли, и мгновенно принять меры, дабы не случилось беды? Нет, этого малышка понимать не могла, как и не могла отказаться от своего дара. Отдых, покой, пусть не свет, а только покой. Для Матильды это было уже не мало. А что со счастьем? Поэт утверждал, что на свете счастья нет, есть лишь покой и воля. Скорей всего, он был прав. Хотя вот её подруга Александра по -настоящему счастлива. А она, Матильда? Она любит человека, который и не умнее её, и не сильнее. Матильда прекрасно понимает, что Святослав тот, кого называют подкаблучником. Сначала он был под каблуком у маменьки, потом у сестры, теперь у неё, у своей жены. Ну, и что? Подкаблучники тоже люди, им тоже нужно их своё маленькое ‘’ подкаблучное ‘’ счастье и покой. И у Святослава они есть, Матильда это чувствовала, знала. Интуицию-то у неё никто не отнимал. Может такое быть, чтобы Святослав ей изменял в своём театре, на гастролях? Вполне. Но настоящие подкаблучники никогда не бывают Казановами и никуда не деваются от своего каблука, только если встретят более мощный и готовый взять под свою защиту. Но сильнее Матильды нет никого, и она сама это понимает, и не боится никаких конкуренток. Ну, разве только вот эта синеглазка… Так что покой, покой и ещё раз покой. За который в ответе другой мужчина: Тимофей Кузнецов. Очень Матильда уважала мужа подруги, и ей казалось, что его проблемы она понимает лучше, чем жена. Как тогда в 1918 том, когда он так расстроился из-за пропавшего пистолета, и никто не мог ему помочь. Никто кроме Матильды, потому что пистолет украла она. И он об этом не знает до сих пор. Есть и были на свете сильные мужчины, достойные уважения и любви, это и комиссар французской полиции Франсуа Тьерри, и Алексис, и Николай. Но Матильде нужен рядом только её Святослав.
А и на Александру, и на Тимофея Святослав производил впечатление тёмной лошадки. Он очень мало с ними говорит, ничем не делится, ничего не рассказывает о своей работе, не приглашает в театр на представления и концерты. Как будто стесняется их. Потому что живёт в их квартире? Но ведь Тимофей столько раз говорил, что это самое настоящее подселение, официальное. К ним обязательно подселили бы кого-то чужого, а ведь Матильда для Александры единственный родной человек, сохранившийся, если можно так выразиться, с самого её детства. Нет, Святослав, не комплексовал из-за квартиры. Он просто не смог полюбить простой народ, смириться, что случилась так, что всё теперь принадлежит ему. Он уважал друзей жены, был им за всё благодарен, но чувствовал себя чужим. И дома, и в городе, и на работе в театре. К счастью, ему не надо было добираться до театра в общественном транспорте: Большой театр от Большой Никитской в двух шагах. Но и за эти несколько шагов его успевало передёрнуть не раз от советской Москвы. О том, что они с Матильдой вернулись в Москву, Святослав не жалел. В Европе и в Китае по его меркам было ещё хуже. Как говорится, остановите Землю, я сойду. Но сказать, что Святослав пребывал в депрессии, тоже нельзя. У него была женщина, которая его любила, и ещё появилась другая, которую очень полюбил он – доченька. Чужим женщинам он нравился. На него обращали внимание на улице, коллеги по сцене симпатизировали очень. Святослав не изменял Матильде, он боялся. Боялся её интуиции. Боялся, что она узнает и бросит его. Она для него была немножко ведьмой. И с этой ведьмой в постели он дрожал от страха и наслаждения, вряд ли Матильда это до конца понимала. Вокруг него было много очень красивых женщин, но они не умели заколдовывать. Иногда ему хотелось отдохнуть в объятиях обычной женщины, и он даже пару раз сделал это, но потом пожалел. Он не получил ни отдохновения, ни удовлетворения. К сожалению Святослава, представления заканчивались поздно, и когда он приходил домой, Василиса уже спала. А днём ему надо было идти на репетицию, да ещё гастроли… Но, если случался выходной, он весь посвящался дочери. Прогулки, парки, кукольный театр, зоопарк… Гуляли вдвоем, чтобы им никто не мешал, даже мама. Святослав чувствовал, что в его жизни появилась ещё одна сильная женщина, которая его никогда не бросит. Как бросила мать, скончавшись на чужбине, что даже на могилу не придешь. Как бросила сестра, променяв братскую любовь на кокаин. И вдруг возник этот мальчишка! Святослав был единственным в доме, кто не полюбил Толика. Но ничего не поделаешь, дети должны общаться с детьми. Только родителей им мало для счастливого детства, тем более советского.
Глава 3
Толик стоял у большого окна в зале и смотрел на занесенную снегом Большую Дмитровку. В Херсоне он никогда не видел столько снега и не знал, что бывает такой мороз. Но в квартире было очень тепло и уютно. Бывший доходный дом построен основательно, по всем новейшим техническим стандартам начала 20го века. В нём сразу были электричество, водопровод и канализация, а вскоре появился и газ. Правда красивый парадный вход с широкой лестницей сейчас закрыли, но Толик и таких лестниц, как в подъезде со двора, никогда не видел. Раньше в этом доме были шикарные квартиры более чем в пять комнат плюс комнаты для прислуги. Эти квартиры, в основном, находились на втором и третьем этаже и выходили окнами как на улицу, так и во двор. А на первом этаже располагался большой магазин меховых изделий. В своё время профессор Московского университета Боголюбов предпочёл квартиру поменьше, но чтобы она была на престижном третьем этаже и всеми окнами, кроме кухни, на улицу. На его счастье такая квартира нашлась. Сейчас все огромные квартиры были превращены в коммуналки. И проживание двух семей в квартире Боголюбова получилось чуть ли не самым комфортным в доме.
Неделю назад страна встретила Новый год. Но главные подарки Толик и Василиса получили только вчера. Детям было сказано, это потому что сегодня какое-то Рождество. Что за Рождество никто не уточнил, даже тётя Матильда. Толик уже знал, что скоро пойдёт в школу. Было и интересно, и тревожно. Он помнил школу в детском доме в городке Голая Пристань. И школа, и детский дом, где жили сироты, и маленькая квартира, в которой Толик жил с мамой и с сестрёнкой, помещались в одном здании. А во дворе был их сарайчик с курами. В московской школе всё будет по-другому. Хотя здесь тоже среди учителей будет его новая мама. Толика уже предупредили, что в школе нельзя называть маму мамой, а надо говорить Александра Петровна. А он и не собирался называть её мамой в школе, он и дома её так не называл. Никак не называл и старался обращаться к ней как можно реже. Другое дело тетя Матильда, с ней было легко и надёжно. Столько интересного от неё узнал мальчик за такое короткое время пребывания в новой семье! Толик уже хорошо умел читать, писать и считать. Ведь ему шёл десятый год, это он только внешне он был похож на семилетнего: маленький, худенький, тщедушный. А сейчас он ещё узнал много нового о других странах и временах. Тётя Матильда сказала, что будет его учить говорить, читать и писать на других языках, даже если этого не будут требовать в школе. Очень смешно было наблюдать как на этих домашних занятиях вела себя Василиса, которая присутствовала на них в обязательном порядке. Прижав к себе какую-нибудь дежурную мягкую игрушку, она сидела тише воды ниже травы, не сводила глаз с говорящей матери и беззвучно, одними губами повторяла за ней каждое слово. ‘’Ты же всё равно ничего не понимаешь ‘’ – думал Толик. Но он ошибался. Василиса впитывала информацию как губка, переваривала на свой лад и запоминала. Конечно, Толику нравилось жить в новой семье. Он не помнил родного отца, можно сказать, совсем его не знал. И в мальчике росла уверенность, что Тимофей и был его родным отцом, что он тогда не умер, а потерялся в лихую годину, а теперь нашёлся. И мама отдала ему Толика, а сама осталась с сестрой Алечкой на Украине. Потому что Тимофей всех забрать не мог, у него уже теперь есть новая жена Александра Петровна. Толик не сердился на мать. Она отдала его отцу, потому что с ним её дорогому сыночку будет хорошо. А там, где остались они с Алей очень и очень плохо…
