Хозяин дома( я решила звать его про себя хозяином) повернулся ко мне, держа книгу в руках, и проговорил что-то на своем глядя на меня. Европеец подошел ко мне и сказал, что шейх Мансур Бин… дальше я не запомнила, рад приветствовать меня в своем доме. Я молча на него смотрела, не понимая, что я должна ответить. Я вот как-то совсем не рада, хотя дом у него довольно симпатичный. Невежливо было совсем ничего не ответить и я на всякий случай кивнула.

"Шейх Мансур Бин…" – я снова не разобрала его имя,– "просит вас отдать ему то, что вы у него забрали" – пропел тощий европеец.

Единственная мысль, которая пришла мне в голову и которую я смогла произнести:" Я не помню, чтобы мы встречались, и что я что-то у вас забирала. Мы разве знакомы?"Лысый неодобрительно на меня посмотрел и что-то там перевел. Шейх подошел к столу, положил на него книгу, внимательно на меня посмотрел. Нотки раздражения и силы в его голосе я услышала и без перевода. Зубы снова начали постукивать, еле сдерживала себя, чтобы не затрястись совсем. Решила, что нужно отвлечься на что-нибудь. Начала рассматривать картину на стене, наверное какого-то современного художника, потому что было совсем не понятно, что на ней пытались изобразить…

– Кем вам приходится мужчина, которого вчера нашли у вас в номере? – акцент у него все-таки был… Похож на чешский, как будто пришепетывал, произнося шипящие буквы. "Дааа, сейчас, конечно, это важно – чех он или поляк!!! Нашла о чем думать. Похоже, вчерашний мужик, не только выпил мою воду и помер в моей ванной комнате… но и что-то у них скоммуниздил… И теперь они думают, что я с ним заодно что ли?!!" – от догадки у меня перехватило в горле, а от страха стало нечем дышать. Все тело покрылось мурашками, как будто от холода, хотя в этом халате было даже жарковато, а потом покрылось липким противным потом. Я здесь совершенно одна, без телефона, выбраться отсюда, по видимости, не реально и прийти на помощь мне совершенно не кому. Искать меня начнут не раньше, чем через двенадцать дней, когда Вера поймет, что я не вернулась домой. Ну вот – здесь и закончится моя короткая никому не нужная жизнь.

–Никем, я его не знаю…вернее не знала.

– У него была моя вещь и я склонен полагать, что теперь эта вещь у вас. Лысый переводил моментально, почти не подбирая слова.

– Я даже не представляю, о чем вы говорите. Я видела его буквально минуту на пляже возле отеля, когда он выпил без спроса напиток из моей бутылки, пока я купалась. А затем вечером в номере, когда вернулась от соседки, и он был уже мертв. Я все это объяснила полиции той же ночью. Он ничего мне не передавал. У меня ничего вашего нет!

Дыхание перехватывало от страха и бессилия. Наверное поэтому моя речь получилась не очень уверенной. "Шейх Мансур Бин… дает вам время подумать. До утра. Если ничего не вспомните, придется вам помочь"– и очкарик многозначительно зыркнул, вяло махнув рукой в сторону хозяина. Я молчала, чувствовала, что спорить бесполезно.

Тот же араб, что и привел меня сюда, проводил меня обратно в комнату. Пока обращались со мной довольно вежливо. С одной стороны это радовало, с другой настораживало. Я попробовала открыть окно, в надежде, что попробую сбежать, когда стемнеет. Второй этаж – при желании выбраться можно. Но окно было закрыто наглухо. Через двери попробовать, но за дверью обязательно кто-то будет. Еще бы в доме не заблудиться. Дверь открылась и в комнату вошла женщина. В руках она держала поднос с едой. Молча поставила на столик возле кровати и вышла. Я думаю, травить меня им смысла нет, так хоть поем на последок. Еда была довольно вкусная. Рис, какие-то тушеные овощи и лепешка вместо хлеба. Насытившись, попила воды и прилегла на кровать: "А может мне попросить у этой женщины телефон? Должна же она вернуться за подносом с посудой. Номер Веры я помню наизусть…" На улице стало совсем темно и в комнате тоже, мне не хотелось включать свет, в темноте лучше думалось.

Прошло, наверное, больше двух часов после того, как мне принесли еду.Дверь открылась и снова вошла та женщина. Молча одними жестами попросила меня надеть их халат, а на голову повязала мне принесенный ею платок, так, что остались видны только глаза. Одежда была темной и почти не заметной в темноте. Посмотрела мне в глаза и приложила палец к губам. Такой жест может означать только одно – не шуми. Взяла меня за руку и повела к двери. Я вырвала руку, добежала до кресла, схватила свою сумку, спрятала ее под халат и поспешила за женщиной. Моя интуиция подсказывала, что спрашивать что либо в данной ситуации бесполезно. Я долго шла за ней по каким-то коридорам, стараясь почти не шуметь. Периодически нам кто-то встречался, но мы проходили мимо низко опустив голову, и никто не обращал внимания. Затем мы двумя тенями прошли сквозь двор, а затем оказались за воротами.Она отвела меня немного в сторону от выхода, жестом показала, чтобы я стояла тут, а сама скрылась в темноте.

Я огляделась по сторонам. Хоть было и темно, но … каких либо строений в округе не было… Во все стороны, насколько хватало глаз, простиралась пустыня: "Тааааак… и что дальше...."

В темноте меня кто-то резко схватил за руку и одновременно зажал рот ладонью. Незнакомец очень медленно оторвал ладонь от моего рта и поднес указательный палец к губам. Махнул рукой, приглашая следовать за ним… А что еще оставалось?…

Холодно и темно. Такое представление сложилось у меня от ночного путешествия по пустыне. Когда писатели поэтично описывают пустыню , они обязательно упоминают красивое звездное бескрайнее небо. Я в небо не смотрела, я пыталась не отстать от провожатого. Шел он довольно быстро и уверенно. Как ему удавалось ориентироваться в этой темноте, мне было совершенно не понятно. Ноги утопали в песке. Песок забивался в шлепанцы, неприятно царапая ступни. Мы шли куда-то уже около часа. Так, во всяком случае, мне казалось. Сначала я радовалась, в надежде, что спаслась. Потом мысленно материла подругу и себя, за то что согласилась на эту авантюру с поездкой. Потом… потом у меня просто закончились силы, чтобы думать… Провожатый шел молча, совершенно не сбавляя темп, и я из последних сил старалась не отставать, т.к. выбраться отсюда самой не оставалось никаких шансов. Пусть доставит меня хотя бы до города, а там я соображу как себя спасти. Лучше бы, конечно, сразу на самолет и домой, в Россию. Гори он пропадом этот отпуск. Но где-то глубоко в душе я чувствовала, что зря тешу себя надеждами. Провожатый неожиданно резко остановился. Я не успела затормозить и по инерции врезалась ему в спину. Он посмотрел на меня, а потом вытянул руку, как будто показывая куда идти. Мягко подтолкнул меня в этом направлении. "Нет! Не бросайте меня, пожалуйста! Доведите меня до города! Я заплачу! У меня есть деньги!" Но спутник исчез в темноте, как будто его и не было. По щекам потекли слезы. Как же было себя жалко. Хотелось рыдать, рычать, кричать во весь голос от обиды и злости. "Как бы совсем тут не остаться! Куда он показывал?". Злость придала силы и я пошла в направлении, указанном провожатым. "Надеюсь, я правильно иду, надеюсь я не перепутала, надеюсь там обязательно что-то или кто-то меня ждет…

Он лениво приподнял бейсболку за козырек. Осмотрелся, обдумывая как поступить… Лениво поднялся с лежака, подхватил пустой стакан и медленно пошел с пляжа.

Сел в стоявшую неподалеку от отеля машину, повернул ключ. Включил кондиционер, чтобы хоть немного остынуть после пляжного солнца. Мотор урчал почти не слышно. Медленно поехал вдоль улицы, поглядывая в зеркало заднего вида. Достал телефон. Повертел в руке и положил на соседнее сиденье. "Сначала переоденусь и поменяю "лошадку", – решил он. Он уже догадывался куда везут девушку, но уверен пока не был.

Квартира, которую ему арендовал его фирма, была совершенно обычной. Все только самое необходимое. Она практически не отличалась от других таких же – удобная, неприметная в обычном районе для среднего класса. Фирма не жадничала, но и не разбрасывалась деньгами.