Он сорвался так, что заложило уши:

– Собою! Твою мать! Будь моя воля – ты даже в моей жизни бы не родилась!

Меня повело, но соскользнуть на жнивьё не позволил скрученный рулоном скирд сена. «Бежать!» – потрясённая грузом осознания, я ещё обходила колкое препятствие. Несколько шагов, и снова наткнулась на тирана. Мой бывший пациент был в абсолютном здравии. В роли пострадавшей теперь выступала я. Медленно, словно боясь спугнуть дикого зверька, Гордон смыкал вокруг меня объятия:

– Иди ко мне. Ты не должна была узнать. А я не справился, – успокаивающий голос с характерным ритмическим рисунком запускал принудительное программирование. Я очнулась, а сильные пальцы уже бесцеремонно хозяйничали в волосах и массировали мой затылок. Над ухом продышали. – Смилуйся над моим безумием. Я не пожертвую тобой. Оставь мне эту… тайну.

«Стоп!» – последняя пауза, и все пазлы сложились в комбинацию.

– Тайну? Ещё одну? – Я отстранилась, чтобы оценить реакцию раскрытого резидента, который так правдоподобно умолял о доверии. – Потрясающая актёрская игра. Сбрось образ. Вопрос с подкидным дураком решился.

– Ты час была без сознания. И у тебя… – мой психотерапевт занервничал.

– Шизофрения? – Я оборвала этот фарс и с презрением выплюнула в лицо лицемера. – О, Бога ради! Перестань! Я подозревала, что тебя наняли родители.

Я была уже у соломенного скирда. Но сбежать не удалось. Удав атаковал.

– Стоять! – Гордон схватил меня за локоть в своей силовой манере. И сиамская фурия ощетинилась в глаза, подсвеченные светоотражающими линзами:

– Не смей! – Я выдернула руку. Потеряв опору, пресловутый «акробат» изумлённо распахнул глаза и неспортивно отлетел назад. – Я не подопытная крыса.

Гордон тяжело приземлился в траву, скрестил по-турецки ноги и нащупал сухую крепкую жердину. Его манёвр спровоцировал мою логорею5. Я застрочила:

– Так всё было подстроено? Сначала аллея, цветы, эти дикие ситуации с преследованием. Неподдающееся никакой логике насилие. И рыцарь-тамплиер. Ты так втирался в моё доверие? Друг? Просто так?! – И тут меня накрыло. Я задохнулась и, чтобы не заверещать, закрыла рот ладонями. – Даже инфаркт?! Господи, ты выкрутился. «Сбежал из кардиологии»? Так просто?! И я поверила. Да у меня же все клинические признаки изменения модели мира! Неужели я была так очевидна, что они решились на такой извращённый метод терапии?

Он сжал челюсти и покачал головой. Я осознала себя жалкой дурой с психическим расстройством, схватилась за виски и взвыла в голос:

– Ты поместил меня в те жуткие условия. Воспроизвёл всё, от чего я убегала. Кто рассказал тебе? Кто, кроме них? – События, которые ранее не выдерживали никакой критики, выстраивались в организованной последовательности. Я не успевала за инсайтами. – И ни разу не прокололись. Не спросили…

Перед глазами проносились кадры, когда отец неожиданно менял тему: «И меня это не насторожило?». От остроты эмоций заложило уши.

– Господи, какая я… Нет, не идиотка. Я просто верила тебе. – Я сдержала слёзы, оборвала истерику и в одностороннем порядке расторгла контракт «клиент – терапевт». Взглянула в его глаза, даже в темноте увидела в них подавленность и поинтересовалась менторским тоном супервизора. – Позволь уточнить – ты хоть запатентовал свой инновационный метод психотерапии? Или проводил клинические испытания на мне? Я даже не спрашиваю, каков твой гонорар. Ты заслужил. Можешь рассчитывать на кейс. Я засвидетельствую, что ты поступал этично и не пользовался ситуацией. Никакого контр-переноса с твоей стороны. Ты не нарушил кодекс психотерапевта. А что до твоего шокового метода – назвать дерьмом…

Я сглотнула, но не от оскомины унижения. Всё это время он сидел с закрытыми глазами и расчленял сучковатую дубину. Когда я услышала глухой характерный хруст плоти: «Это пальцы?», – к горлу подступила тошнота.

Но из всей моей тирады он выделил концовку:

– Психотерапевт развёл тебя на чувства?

Я всмотрелась с подозрительностью в обескровленное лицо. Но он даже не поморщился, когда резким рывком вставил суставы назад.

– Не льсти себе. Ты – профнепригодный. – Я пожала плечами и процитировала оппонента. – Мы друзья. Не больше. Да и это благодаря моему трансферу. Чувствам клиента к терапевту. – Аристократка Бриг, дочь Тамары Львовны отработала, как леди – с лёгким наклоном головы. – Благодарю за опыт.

Развернувшись, на одном упрямстве устояла на ногах и растерялась: «И где машина в этой темноте?». Мой четвероногий поводырь тут же подставил холку под руку. Жак тенью пролетел к хозяину. Утирая слёзы и сосредотачиваясь на дыхании, обессиленным недоразумением я спотыкалась, но шла за собакой к шоссе. Добралась до автомобиля, захлопнула за Ли багажник. И в затылок зашипели:

– Заблуждение. Одна. Большая. Грёбаная-аа… – Я съёжилась, а его голос нарастал по экспоненте, пока он не рыкнул яростное. – Ложь!

Меня перехватили, развернули в воздухе и впечатали в каменную грудь. Его губы оказались на расстоянии вдоха:

– Но правда хуже. – Ноздри трепетали. Глаза, как два софита, ослепляли и плотоядно скользили по лицу. – Я не настаиваю. Но вдруг ты хочешь знать? – Его руки порочно кружили по спине, пока не разделились. Одна ладонь спеленала мои пальцы и туго зафиксировала обе кисти за спиной, вторая – захватила затылок, притягивая меня ещё ближе. Я вросла в него. А хищник мстительно ворожил у самых губ, замораживая их своим дыханием. – Хочешь знать всю доказательную базу?

Онемевшая, я едва смогла кивнуть. И вся мощь его демонического обаяния просела. Руки потеряли хватку. В глазах промелькнула обречённость и тоска. Провокатор переиграл себя и, не ожидая того сам, был вынужден признаться.

– Я умираю.

Я была готова услышать любой треш. Но не эту альтернативу: «Его нет». Все тщательно выстроенные мною стены из обиды и отчуждения рухнули перед уродливой перспективой – потерять его. Реальность настолько оказалась беспощадной, что в панике я ухватилась за его плечи.

– Умираешь?! Нет! – Глаза застелили беспомощные слёзы. Инфаркт, эти его «приступы» – всё было очевидно. Задыхаясь от избытка противоречивых чувств, я бредила: «Только не это. Мы справимся, придумаем. Лекарства, исследования…». Он молча покачал головой, и я разрыдалась. – Ну должно же быть хоть что-то! Люк!

Он обхватил моё лицо ладонями, жадно ловя каждую обнажённую эмоцию:

– Процесс необратим. – Я прижалась к его торсу с таким отчаянием, словно пыталась поддержать уставшего под бременем Атланта. В его груди нарастал рокот. Глаза горели решимостью. Я зажмурилась, закрываясь в своей скорби, и он обрушил на меня спасительную правду. – Я умираю без тебя.

Я с трудом сглотнула и сосредоточилась на дыхании: «Вдох через нос, выдох через рот». В какой-то нечеловеческой ломке, у самых губ он проглотил мой воздух:

– Чистая. Невинная. Бросилась спасать чудовище. И заякорила. Помоги же тебе Бог! — С болезненной нуждой он ласкался о моё лицо, осыпал поцелуями волосы, дышал на ушные раковины и шею. Обездвиженная им и деморализованная, я покрывалась мурашками потрясения. А удав нашёптывал знакомым рокочущим баритоном. – Теперь я знаю, каковы на вкус… Твои эмоции. Кровь. Слёзы. И…

Хищник в наваждении потянулся к моему лицу, легко надавил на подбородок, коснулся пальцем приоткрытых губ и вдруг лизнул. Холодный язык на миг скользнул в мой рот, и меня закоротило. Физически, на уровне органов чувств. А хищник взвыл:

– Что же я делаю? У меня нет сил! – Он сгрёб меня в объятия, продолжая рычать в ключицу. – За что ей это? За что ей я? Бред! Что я несу? Я не в себе. Плевать! Да я без тебя с ума схожу!

Нервы оголились. В попытках вдохнуть, я хватала ртом воздух. А меня сотрясала дрожь. Все эмоции сплелись в единую проекцию и вылились в куммулятивный взрыв. Он прижал к себе моё агонизирующее тело: