— Документы.

Получив файл, с удовлетворением просмотрел бумаги.

— Я ещё нужен?

— Да. Завтра надо подать на перерегистрацию аудиторской фирмы. Договоритесь на время с Татьяной Сергеевной. И соглашение с ней подпишите, — распорядился Евгений.

Они остались в гостиной втроём — Евгений, Вадим и Алла.

Дочь сидела на стуле и теребила воротник модной блузки, дотрагиваясь мизинцем до изящного золотого кулона на груди. Евгений взял бумаги у Вадима, быстро подписал. Потом положил стопку на колени Алле:

— Проваливай, дочь. Ты получила то, что хотела. Я бы тебя ещё к бабушке отвёз, но, думаю, не надо.

Она хотела что-то сказать, но Евгений повернулся к ней спиной и тяжело вздохнул. Только услышал шуршание одеваемой одежды и стук входной двери.

— Жень, зря ты так…

Это задержался Вадим.

— Так надо, Вадик, — он повернулся к другу, протянул ладонь. — Спасибо тебе. Приглядывай за ней, ладно?..

— Не вопрос. Может, — Вадим на секунду запнулся, пожимая ладонь друга, — с матерью, чем помочь?

— Не надо, Вадик. Пусть будет так, как будет.

Все разъехались. Майя Николаевна с Валерией спустились в гостиную, стали прибирать. Таня пила кофе и поглядывала в окно. Она ждала Сергея и наблюдала за черным микроавтобусом ФСО, остановившемся за воротами усадьбы. Около него металась Алла, сверкая в сумерках белизной пальто.

К Тане подошёл Евгений, встал за её спиной.

— Резко ты с ней, — прошептала она. — Не жалеешь?

— Не люблю, когда меня предают. Особенно, близкие мне люди.

— Это было предательством?!

— А как можно расценить, когда родная дочь называет отца «сволочь»? Просто так, не разобравшись. А потом укорять за то, чего не было.

— Я не знаю, Жень… И что дальше?

— Дальше ждём Сергея. А вот и он — лёгок на помине.

Во двор дома въехала машина подполковника.

Сергей вбежал в гостиную, оценивающе оглядел Валерию, прошмыгнувшую мимо него на кухню.

— Что за спешка, Тань?

Она вкратце рассказала о событиях, произошедших до его приезда.

— А кто там за воротами мечется, как тигр в клетке? — усмехнулся Сергей. — Такая приятная дама, но страшно возбуждённая.

— Это моя дочь, подполковник, — ответил Евгений. — Приступим к делу… Я могу забрать своё заявление, но при одном условии.

Таня напряглась, а Сергей заметно вздрогнул.

— Я слушаю.

— Вы обещаете мне, что скажете, когда тот молодой человек изволит вернуться в город.

Сергей задумался.

— А с чего вы взяли, что он вернётся?

— То, что я забрал заявление, будет известно тут же. Мамочка непременно захочет увидеть сына. Да и папочка не откажется.

— Допустим, — Сергей сморщил лоб. — Допустим, я скажу вам. А дальше?

— Подполковник, а вам не всё ли равно? — звякнул металл голоса. Жестко. Звонко. — Это моё условие!

— Да хрен с вами. Пишите отказ… Сейчас. При мне.

Евгений взял бумагу и под диктовку Сергея написал заявление. Потом оделся и на прощание галантно поцеловал руку Тане.

— Спасибо вам…

Вышел за дверь.

— Странный какой, — Сергей смотрел в окно, жуя бутерброд. — Я не понимаю его.

— Ещё больше не поймёшь, — сказала Таня, тоже наблюдая за Волошиным, — когда узнаешь, от каких денег он отказался буквально полчаса назад.

Она назвала цифру.

Бутерброд вылетел изо рта Сергея, как пуля. Подполковник выпучил глаза, открыв рот.

— Не смотри так, — хихикнула сестра. — Я сама считала.

— И почему отказался?!

— Гордый… Как это у вас, мужиков, называется… Честь свою восстановил. В глазах родной дочери.

— За такие деньжищи?! На хер нужна такая честь?!

— Значит, ему нужна…

Таня задумчиво смотрела на Евгения, неторопливо шагающего к выходу из усадьбы. Вот он попрощался с Васей и вышел за ворота…

— Жень, подожди! — окликнул Вадим. — Тут Алла всё успокоиться не может.

— И что я должен сделать? — Евгений остановился.

— Поговорить со мной! — крикнула Алла, выходя к нему.

— О чём? — тихо спросил Евгений. — Ты уже не ребёнок, а взрослая женщина. Самостоятельная, самодостаточная. То, что я хотел тебе сказать, уже сказал. А то, что скажешь ты — для меня неважно. Простить тебя? За что? Я уже давно всё тебе простил…

Он недоуменно развёл руками, будто говоря, что не понимает важности и нужности её слов.

— Любить тебя я не перестану — ты моя дочь. Я знаю о тебе всё, и знал всегда — что ты кушаешь, с кем встречаешься и даже с кем спишь. Моего мнения ты никогда не спрашивала, так что сейчас случилось? О чём ты хочешь говорить?

— Я не знаю, — вдруг призналась Алла, всхлипывая. — Но мне очень плохо.

— Это пройдёт, дочка.

Евгений повернулся и пошёл домой.

— Ты не хочешь меня видеть? Презираешь?! — крикнула она вслед.

Он остановился. Подумал немного, потом вернулся к машине.

Огни стоп сигналов тускло горели в наступившей темноте. Двигатель работал почти неслышно, выпуская облачка газа из выхлопной трубы на мокрый асфальт. Отодвинув занавеску в салоне, на отца и дочь смотрел нотариус. Он явно торопился домой.

— Вспомни, Алла, я ведь выполнил все твои желания, — Евгений смотрел в глаза дочери. — Это ты не хотела меня видеть и презирала. Возможно, ты что-то забыла, но я, к сожалению, забыть не могу. Вот такой у тебя отец, дочка. Плохой, хороший, или ещё какой — решать ведь тебе. А сейчас, извини, но меня ждёт человек, который без моей помощи не проживёт. А вот ты… жила же без меня.

Он снова повернулся, чтобы уйти.

— Я пойду с тобой! — заявила Алла. — Ты знаешь, как я живу. Я тоже хочу узнать, как живёшь ты!

— Алла Евгеньевна, нам пора в Москву, — вмешался Вадим. — И нотариуса надо отвезти. Я не имею права оставить вас одну.

Она вынула из пальто деньги.

— Отправьте его на такси. Я хочу посмотреть дом… моего отца. Я слишком долго жила с иллюзиями матери.

Металл в голосе Аллы звучал не так звонко, как у её отца, но очень похоже. Вадиму пришлось подчиниться.

— Ну, показывай, папа… свои хоромы.

Евгений не знал, что говорила Светлана дочери о том, как он живёт, но горько усмехнулся.

— Ну, дочка, пошли… пять минут, и мы на месте.

Она подумала, что отец пойдёт в сторону частных домов, а Евгений зашагал к обшарпанным пятиэтажкам. Алла хмыкнула и пошла следом.

Они зашли в подъезд его дома.

Старые стены с облупившейся клочками краской противного зеленого цвета и почерневшая побелка на потолке лестничных пролётов удивили Аллу не настолько, но огромная дыра в стене подъезда, сквозь которую было видно колено канализации, заставила Аллу остановиться.

— Я не верю, что ты живёшь в этом доме.

— А где, по-твоему, я живу?

Она брезгливо дотронулась пальцем до поручня на лестнице, лишенного покрытия.

— Мать говорила, что у тебя пятиэтажный особняк.

— В этом доме пять этажей. Я живу на четвёртом. Так ты идёшь, или вернёшься к машине?

Ей было стыдно признаться, что она устала подниматься по лестнице. Алла тряхнула головой, убирая волосы за спину.

— Идём!

Они поднялись на этаж, и Евгений отпер дверь ключом. Узкий небольшой коридор с прихожей из натурального дерева вёл к закрытой двери в комнату.

Алла шагнула внутрь.

— Дизайнерская мебель? — она рассматривала полированные лаком доски прихожей и небольшие хромированные поручни на стене.

— Сам сделал, — Евгений закрыл входную дверь. — Из ёлки. Обожди немного…

Он снял обувь и повесил куртку. Прошёл к двери в комнату, осторожно открыл и заглянул.

— Я думал, ты отдыхаешь, — Евгений улыбнулся Ольге. Жена сидела в коляске перед окном и что-то вязала. — Тут это…

Он подбирал слова, наморщив лоб.

— Алла к нам заехала. Вот, захотела посмотреть, как я живу…

Оля никогда не видела дочь мужа. Они с Евгением редко говорили о ней, чаще он мельком упоминал её в разговорах, но никогда не обсуждал с женой свои отношения с дочерью. Алла же считала до этого момента, что это Ольга увела Евгения из семьи. Что она была главной виновницей развода отца и матери.