И, блин, самое жуткое – фотосессия. Максим Романович сказал, что будет понемногу запускать пиар команды, нужны фотки для щитов. Это, конечно, капец, но что поделать.

А ещё я хотел попросить его оставить в команде Петьку. А вдруг ему тоже повезёт и он вырвется.

Я вышел из ванной и вернулся к себе в комнату. Мышцы после утренней пробежки и водных процедур приятно вибрировали. Хотелось ещё позаниматься, но тренер сказал, что перегруз мне не нужен и точно определил сколько и чего в день нужно делать из физо. А пока пора было до завтрака напрячь мозги. Поступление в Академию физкультуры и спорта, по словам тренера, дело решённое, но учиться придётся самому. Я хоть вроде бы не тупой, но понимаю, что уровень знаний не дотягивает, а значит, придётся покорпеть над книгами. Русский и английский точно надо подтянуть. ЕГЭ по русскому я сдал неплохо, проходной балл набрал, честно говоря, сам не знаю как. Хотя, знаю – с сочинением-то помогли. Сам бы не написал. А вот в Академии так не выйдет, там надо самому мозгами шевелить.

Я открыл ноутбук, что стоял у меня на столе и включил его. Ещё одна дорогая игрушка, к которой даже прикасаться страшно. Система запустилась и я зашёл в браузер, стал искать сайты с таблицами правил и тренировочными заданиями.

Честно говоря, мозги начали закипать уже минут через тридцать. Никогда не понимал логики правил языка, а самое главное – исключений из этих правил. Эти корни гар и гор, где под ударением а, а без ударения следует писать о, а вот в корнях зар и зор – наоборот. Вот как такое можно запомнить? В чём логика? В чём, блин, отличие?

То ли дело математика. Там всё чётко и ясно, всё по формулам и законам. Знаешь формулу – знаешь решение.

Устав за эти полчаса сильнее, чем за сорок минут интенсивной пробежки и двадцать минут растяжки, я закрыл ноут и посмотрел на часы. До завтрака, определённого хозяйкой дома, оставалось ещё около получаса, и я решил пока спуститься вниз. Может, помочь с чем надо, а если нет, то просто выйду на улицу, осмотрюсь во дворе. Мне тут жить ближайшее время, надо знать что и как тут в целом.

Я вышел в коридор и направился к лестнице, когда услышал, как меня позвали. Оглянулся и увидел, что дверь в комнату Ники приоткрыта. Она махала мне рукой, приглашая войти.

Я передёрнул плечами.

В комнаты девочек входить нельзя. Это правило.

В комнату тренерской дочки – тем более. Это твёрдое правило. Важное. Железобетонное.

Да и вообще…

– Доброе утро, – её мышиный нос показался в дверях, девчонка улыбнулась, а у меня в груди толкнулось раздражение. – Артур, зайди на минутку, пожалуйста, у меня есть для тебя предложение.

Блин, неужто папочка не объяснил тебе, что не нужно приглашать в свою комнату взрослых парней? Даже если они вроде как теперь в семье.

– Доброе, – отозвался я и, вздохнув, подошёл ближе, а потом и переступил порог, когда она отступила, пропуская.

Милая комната. Всё такое бело-розово-сиреневое. Как мне и представлялось, когда я наблюдал за ней в хосписе – мягкое пушистое покрывало на кровати, большой белый медведь посредине, огромная книжная полка.

Диссонанс какой-то. Не думаю, что она стерва, как сказали ребята из команды. Просто высокомерная кукла с синдромом отличницы.

На полу стояли коробки. Некоторые были закрыты, пара открыты. В одной были сложены тетрадки, альбомы, коробки карандашей, фломастеров, ещё какие-то канцелярские штуки, в другой какие-то коробки цветные, похоже, настольные игры или что-то в этом роде.

– Слушай, – начала она. – Я тебе уже говорила вчера, что занимаюсь волонтёрством. Я и ещё девочки из нашей организации решили посетить за городом центр временного содержания детей, попавших в сложную ситуацию.

Идиотка. Одно дело сказки читать инвалидам в хосписе, совсем другое – таскать леденцы и цветные мелки шакалятам во Временку. Там же в основном неадекваты на передежке. Есть, конечно, дети, у которых что-то случилось с родителями, и пока их не передадут детским домам, они находятся во Временке. Но основной контингент этого места – те, кого изъяли принудительно, или от кого отказались приёмные родители, потому что не выдержали. Проблемные, сложные, когда таких к нам на постоянно забрасывали, их приходилось ломать заново под правила, которые они отчаянно соблюдать не хотели.

Временка – это не детский дом, не интернат, не дом малютки. Это перевалочный пункт, и чем дольше там находится кто-то, тем больше потом дыр в психике. Особенно у слабых.

Мой брат помогал таким. Надо ли напоминать, что с ним стало?

– Дурацкая идея, – ответил я, ощущая, что начинаю злиться на неё.

– Почему? – захлопала она глазами. – Помогать нужно всем.

Вот как ей объяснить?

– Им не нужны твои шахматы и фломастеры, сечёшь? Тем, кто ждёт решения опеки во Временке, насрать на настольные игры и красивые жесты.

– Это очень грубо, – девчонка вздёрнула нос и поджала губы. – Вот как раз таким, обездоленным, и надо помогать. И я хотела попросить тебя поехать с нами, ты бы мог что-то рассказать, собственным примером показать, что выбраться можно, что…

Не знаю, что она такого увидела в моём лице, но вдруг осеклась и сглотнула. И я очень надеюсь, что мои реальные эмоции не светились так открыто. Но я был зол. Чертовски.

– Я тебе что, цирковая обезьянка, чтобы таскать меня на выставки? – я сжал зубы, чтобы как-то сдержать прострелившую вспышку злости. Надо валить на хрен из её комнаты. – Найди себе другую забаву, Вероника.

– Я Николь!

Резко развернувшись, я быстро вышел в коридор.

– Да пофиг.

На хер завтрак, лучше пойду ещё на пробежку.

Николь

– Ну капе-е-ец, – возмущённо протянула моя подруга Ритка, когда я рассказала ей об утреннем происшествии. – Вот грубиян!

– Представляешь? – снова посетовала я. – И даже на завтрак не явился, хотя я ему говорила, что для мамы важно, когда все домашние собираются вместе за столом.

– Ну наглый. Вообще никакой благодарности! Вы его как щенка подобрали, а он ещё и хамит.

Честно говоря, хоть я и поделилась с Ритой своим негодованием, думать об Артуре, как о подобранном бездомном щенке, мне совсем не хотелось. Как-то это некрасиво совсем и несправедливо. Но чтобы не раззадоривать Ритку, я решила промолчать и сменить тему.

– Слушай, Рит, ну а ты уже определилась с университетом?

– Да что там определяться, – пожала плечами подруга, махнула рукой и вытянула ноги, любуясь свеженьким ярким летним педикюром. – Подам во все три, а там куда ближе к сентябрю захочется.

Рита Болгарская – моя подруга с самого первого класса. Мы подружились почти сразу, когда нас посадили первого сентября за одну парту. Я после линейки, когда нас повели в класс, потеряла из виду родителей и чувствовала себя очень растерянной, но тут девочка с двумя огромными белыми бантами на макушке и строгим взглядом крепко взяла меня за руку и сказала, что мы теперь будем держаться вместе. Кто она – на тот момент я не знала. Но как-то так и вышло. Вместе от самого первого звонка и до выпускного. И вот теперь, хотя мы уже были совсем взрослыми, было как-то не по себе от мысли, что рядом со мной в университете не будет Ритки.

– Или куда примут, – чуть попыталась опустить её на землю я, потому что Ритку, в силу характера, иногда заносило в суждениях.

– Примут-примут, – махнула рукой она и отпила из запотевшего ото льда стакана с колой. – А как не захотят, папа разберётся.

Да, иногда её заносит конкретно. Мы не раз с ней спорили на эту тему – что нельзя вот так кичиться перед другими своим положением. Не у всех есть возможности, как у родителей Ритки или моих, и помыкать этим других некрасиво.

– Кстати, – встрепенулась Ритка и расплылась в хитрющей улыбке, – у твоего папы же тренировка вроде бы как. Пошли на стадион, как раз и своего “братца” покажешь.

Вообще, я прекрасно поняла, зачем ей нужно на стадион. У папы есть помощник, Илья Викторович, на которого Рита уже полгода заглядывалась. Я ей неоднократно говорила, что идея эта глупая, и помощник тренера старше её на добрых десять лет, но подруга всегда отмахивалась.