От них несет ромом. Сара пьяна, а с кокаином это плохо сочетается. Она так сильно сдвигает брови, что в межбровную морщину можно воткнуть гвоздик и тот не выпадет. Громко бормочет имена, брызгая слюной как кошка.

Фред полон свежей идеей продвинуться на поприще независимого создателя порнороликов: есть уроды, групповуха, несовершеннолетняя штучка из собачьей дыры, которой достаточно завязать хвостики, и каждый дополнительный элемент поднимет цену творческого продукта. Что еще добавить? Он оглядывает комнату и делает пару нетвердых шагов по направлению к камину. Пытки кочергой? Выжигание клейма? Фред смотрит на Сару. Та достаточно обдолбана, чтобы не заметить, если он потащит ее в темную комнату в постель с мутантом.

Он садится, мелко дробит заначку и втягивает в себя несколько дорожек кокаина с ручного зеркальца, а остаток предлагает девушкам. Каждая нюхает достаточное количество, чтобы в должной мере подморозить центры высших мозговых функций. Меня удивляет, что Доди тоже нюхает кокаин. Она начинает хихикать, любуясь пылинками, парящими в солнечных лучах. Болотное колдовство матери не могло подготовить ее к такому, и в груди у нее нарастают рыдания. На щеках и шее проступают красные пятна, и она пододвигается ближе к Саре. Ситуация меня одновременно возбуждает и раздражает, я чувствую себя загнанным в угол.

Доди в настроении, а у меня есть жилка вуайериста. Я наблюдаю, все еще тускло и неопределенно улыбаясь, как она обеими руками хватает Сару за подбородок и притягивает ее губы к своим. Фред начинает настраивать камеру и пленку. В Доди не больше полутора метров, и весит она всего сорок килограмм, но вся состоит из мышц. Сара слегка сопротивляется, но не сильно, когда Доди резко наклоняется вперед и целует ее взасос. Кто-то из них тихо вздыхает. А может, это вздыхаю я. Почему-то я не перестаю думать, что дело закончится убийством.

Они неторопливо двигаются вперед, Сара слабо стонет и пытается оттолкнуть Доди, держа обе руки на ее грудях. Толкает, толкает, а потом начинает их нежно сжимать. Просто ожившая мужская фантазия. Доди посапывает точно так, как делает, извиваясь между братьев, и при этом искоса поглядывает, не смотрит ли кто. Я смотрю. А Фред думает только об уродах и внезапно устремляется к лестнице, ведущей наверх.

Я вздыхаю, поскольку такое хорошее зрелище закончилось прежде, чем я увидел хотя бы одну из девушек обнаженной. Фред двигается быстро, но я выпихиваю его в коридор и преграждаю путь. Он так привык не замечать моего присутствия, что, похоже, не до конца понимает, почему ему не подняться по ступенькам. Озадаченно склоняет голову набок, размышляя, что мешает. Никак не может осознать, в чем проблема.

Мне приходится пару раз откашляться, пока Фред наконец меня замечает. Он тяжелее меня килограммов на пятнадцать и выше сантиметров на десять; кладет тяжелую руку мне на грудь, чтобы отодвинуть в сторону. Я удерживаюсь на ногах, и он озадачен. Фред усиливает давление, но все равно ничего не происходит. Он издает звук, какие издают дети, когда не могут выбраться из манежа.

– Убирайся! – кричит он. – Тупой ублюдок! Я сейчас занят, это дело всей моей жизни. Прочь с дороги!

Его горячность наводит на мысль, что я ошибаюсь в причинах происходящего. Может, он сам хочет воспользоваться братьями. Дополнительный изврат, групповуха с геями-мутантами.

Даже удивительно, что ситуация так быстро достигла критической точки. Все надо разрулить быстро, четко и эффективно. Если я просто вытолкаю Фреда взашей, Сара уйдет вместе с ним и Джонас останется безутешен. Это все равно рано или поздно произойдет, но лучше я буду тянуть так долго, как смогу.

Наверху Джонас уже начал проникновенно напевать: «Туда, где она, мой дух за ней следует, по пути неизведанному, не ведая, жив или мертв будет…»

Фред крепко хватает меня за горло, сжимая все сильнее.

– Ты, глухой сукин сын, отсталый игрок на банджо! Ты меня слышишь? Я сказал, уебывай отсюда!

Я стараюсь придумать место, куда его ударить, не нанося реальных повреждений, но кровь во мне вскипает. Может, из-за банджо: мне всегда хотелось научиться на нем играть. Фред, дрожа от ярости, еще сильнее сжимает кулаки, а сломанный верхний мост скрипит на расколотых зубах во время его рыка и визга.

Я следую своим курсом – наношу два удара в солнечное сплетение, и он тут же валится на нижние ступеньки. Если бы я врезал ему кулаком по темечку, его череп разлетелся бы как старый глиняный горшок.

Вместо этого хватаю его за волосы и волоку на кухню. Фред надувает щеки и испускает долгое шипение, пытаясь вывернуться и размахивая вокруг кулаками. Дозы кокаина, которую он принял, достаточно, чтобы свалить носорога, поэтому нужно действовать аккуратно. Много виски не потребуется, но вопрос в том, сколько он сможет проглотить, прежде чем откажет сердце.

Я вливаю в его глотку около четверти пинты, пока он не рыгает с каким-то щебечущим звуком, а глаза не закатываются чуть ли не на затылок. Каждый мускул в его теле превращается в кашу, он медленно валится вниз и растекается по полу.

Доди и Сара исчезли из гостиной, и в доме их нигде нет. Мой пикап тоже исчез.

«…по пути неизведанному, не ведая, жив или мертв…»

КТО-ТО В ГОРОДЕ повадился пинать собак.

Дети истерично орут на улицах, выкрикивая клички своих любимцев, пока их родители инспектируют соседские дворы. Собаки обозлены и не берут угощение. Размер обуви, похоже, двенадцатый, как раз чуть больше моего. Собаки стали осторожными и подозрительными, они мечутся по углам дворов и прячутся за ильмами и белыми дубами.

Даже колдуньи и старые ведьмы, живущие в низине, не знают, что с этим делать. Они наводят колдовские чары и натирают собак различными смесями, чтобы отогнать зло. Теперь собаки не только обозлены, но еще и ужасно воняют. Их лоснящаяся шерсть склеилась, вся в потеках грязного жира и каких-то цветных порошков. У части детей появилась аллергия на зелье, и теперь их лица покрыты ужасными красными волдырями от крапивницы.

Народ в городке стал параноидально присматриваться ко всем обладателям ботинок двенадцатого размера. Даже если ты носишь одиннадцатый или двенадцатый с половиной, все равно встретишь косые взгляды. Магазин боеприпасов Перси распродал запасы патронов. Колдуньи выловили на болоте всех лягушек, тритонов, летучих мышей и дождевых червяков.

Клубы красного пара и зловещая вонь поднимаются из дымовых труб, над Кингдом Кам кружатся ядовитые испарения. Вельма Кутс приносит в жертву мизинец. Цена для нее не имеет значения – только услуга и итоговый обмен.

Я начинаю сомневаться в здравом уме этой женщины.

Безглазых тритонов и безногих жаб выкидывают из окон лачуг и бросают обратно в болото. Собаки слишком злы, чтобы продолжать участвовать в играх, поэтому дети начали таскаться с хромыми лягушками, слепыми тритонами и бескрылыми летучими мышами. Они дают им имена, обмениваются ими, цепляют на них крошечные ошейники и поводки, солнцезащитные очки и тележки.

Эликсиры продолжают вариться, но собак они не защищают.

Как и всех остальных.

МОЙ ОТЕЦ ПОЗНАЛ ЗЛО. Зло пришло за ним в виде его собственного прошлого.

С рождения он прирос к округу Поттс, фабрике и семейному дому, как я прирос к своим братьям, а те – друг к другу. Зло, как считается в таких случаях, есть отсутствие выбора.

Наш городок был его судьбой, но ему не хватало воображения или предвидения. Он был реалистом со слишком сильным энтузиазмом и недостатком фантазии. Всегда сохранял прагматичность там, где все построено на суевериях. Этого достаточно, чтобы погубить любого человека.

Но он делал все возможное, или то, что считал возможным. Использовал свое богатство, чтобы улучшить жизнь обитателей Кингдом Кам, даже когда те не хотели принимать его вложения. Он строил школы и дома, даже больницы. Пытался осушить болото, чтобы появилось шоссе, которое дало бы этим людям какую-то альтернативу.