Да, как говорится, тяжела и неказиста жизнь московского лингвиста. Одного конкретного лингвиста – меня. Будь я попроворней, может, уже и стал бы серьёзным работником умственного труда, как того требует современный мир. Наверное, и сложностей особых не возникло бы, при знании-то нескольких языков «живых» и изучении одного мёртвого. Увы, интересы у меня преимущественно научные, а потому и с деньгами всё, мягко говоря, не очень. Думал найти работу, передохнуть от учёбы и пойти в аспирантуру на заочку, но не получилось ни того, ни другого, ни третьего. Так-то я даже репетитором пытался подработать, но с моими коммуникативными навыками ничего не вышло. Достойной работы не подворачивалось, а на недостойной опять нужны коммуникативность и стрессоустойчивость, что не про меня. А с моим спешным браком и погружением в бытовуху не вышло ни отдохнуть толком, ни поступлением нормально заняться. Вот и болтаюсь в воздухе до сих пор без денег и чётких планов на будущее. Тем более Снежана – противница моей научной карьеры, а огорчить её и бросить все силы на это даже как-то и неловко.

В общем, путешествия по миру – удовольствие пока непозволительное. Но медовый месяц – веский повод посмотреть мир, тем более, если родители платят. Тут главное – заключить сделку с совестью, ну или засунуть её куда подальше, кому уж как удобней.

Я и не заметил, как уже прошёл мимо Триумфальной арки и оказался в каком-то историческом саду – честно, не помню название, что-то там про какого-то Фарнеза и Палпатина или вроде того.

Внутри снова зародилось поганое чувство.

«Смогу ли я? Неудачник по жизни, которому приходится брать деньги на свадьбу и медовый месяц у родителей. Мне ведь даже в кредите отказали. Потяну ли я эту ответственность? Не хочется, чтобы моя семья еле сводила концы с концами. А ведь дальше – больше: в один прекрасный момент у нас появится ребёнок – и что тогда?»

Да, наконец-то я смог сформулировать проблему, которая не давала мне покоя: я трус!

Голова пошла кругом. Может, отравился, но скорее просто переволновался. Мне захотелось уединиться, отрешиться от этих людей, что ходили повсюду, так что я наплевал на такую мелочь как газоны и свернул с тропы. Я вдыхал свежий воздух полной грудью, наслаждался теплом и видами сада. В общем, как мог отвлекался на всё прекрасное и невинное. Даже вроде бы на удивление полегчало. В один момент промелькнуло странное, еле уловимое ощущение, будто воздух слегка изменился.

«Почему бы не погулять и не сделать круг?» – подумал я.

Дворами и улочками я шёл в сторону отеля. Хватит на сегодня толпы и громоздких памятников истории. Мимо проехала машина незнакомой мне марки. И ещё одна.

«Странно… Я что, заблудился?»

Проблем с ориентированием у меня никогда не возникало. Сейчас я должен был стоять на улице Марка Аврелия, но нашего отеля нигде не видел. По тихой, будто бы вымершей улице, навстречу шёл одинокий человек в странной одежде. Вроде бы и майка как майка, и брюки как брюки, и ботинки обычные, но вот что-то в его наряде было непривычным. Да и кто надевает брюки под майку?

– Простите, синьор, – обратился я к нему по-итальянски. – Не подскажете, как пройти к отелю «Лирика»?

Мужчина усмехнулся.

– Говор у тебя странный, – ответил он. – Нет здесь нигде такого отеля.

Человек ушёл, а я остался в оцепенении.

Он говорил на смеси итальянского и… латыни.

Итальянский, конечно, прямой наследник мёртвого языка. Звучало это непринуждённо, как смесь русского с украинским, эдакий суржик, но… Господи, он реально подмешивал к своей речи латынь! Язык, на котором многие столетия уже не говорит никто, кроме Папы Римского. А на него этот человек не был похож ни капли.

Я решил воспользоваться GPS, но сигнала не было. Давно ли в европейских столицах начались проблемы со спутниковой связью? Посмотрел на «палочки» – они пропали все до единой.

Тогда мне в голову пришла сумасшедшая мысль. Но так как более адекватного объяснения происходящему не нашлось, я решил её проверить и сломя голову побежал по улице. Мимо проехала ещё одна машина непонятной марки, и ещё одна. Улица определённо была знакома, но вот дома… дома немного другие, какие-то слишком новые и слишком пёстрые. Ещё люди в странной одежде, и…

«О Господи…»

Колизей был как новенький, целый и ухоженный, чуть ли не до блеска, будто вчера построили. Вокруг него развевались красные флаги с незнакомым гербом в виде золотого орла, под которым красовалась надпись «S. P. Q. R.». Рядом возвышалась гигантская статуя мужика с чем-то вроде короны на голове. Я был готов поклясться, что этого монумента раньше здесь не было. Да и вообще, весь район выглядел иначе. Тут же я заострил внимание на том, что и тот сад в какой-то момент показался мне другим. Мы не фиксируемся на мелких нелогичностях, и я просто прошёл мимо, не обратив внимания, но теперь масштаб странности ситуации стал колоссальным.

Моя сумасшедшая мысль всё-таки оказалась правильной. Италия загадочным образом превратилась в Римскую империю. Или республику.

Вопрос империя это или республика оставался открытым, но то, что я тронулся умом, не вызывало ни капли сомнений. По иначе размеченным улицам ездили другие машины, ходили люди в другой одежде и с другими причёсками, разговаривали по другим телефонам. Всё было таким знакомым и таким чужим.

Голова опять закружилась, а тело впало в ступор.

«Что происходит? Мне вчера что-то подмешали в баре? Да нет, уже много времени прошло. Тот дуболом отбил мне мозги? Интересно, а на фоне стресса бывают галлюцинации? Свадьба – это стресс, однозначно, стресс. Но не до такой же степени».

На мгновение у меня помутнело в глазах. Сейчас я склонялся к варианту с наркотиками.

«Или это от нервов?»

– Верните всё как было, – прошептал я, а потом закричал: – Верните всё как было, чёрт!

Люди стали оборачиваться на меня, глядя как на психа. В общем-то, они были правы, я действительно псих. Нормальные люди альтернативных миров не видят.

В полной растерянности я пошёл вперёд и стал озираться: повсюду стояли лавочки да магазинчики. Я остановился возле палатки с прессой и различной печатной продукцией и, подобно Марти МакФлаю, стал высматривать год на газете.

«И на кой чёрт мне сдался год? Для античности здесь многовато машин и мобильных».

Месяц совпадал, а за ним следовал, очевидно, год: «MMDCCLXXII AUC». Моих знаний в области римских цифр пока хватало лишь на то, чтобы понять, что сейчас две тысячи сколько-то там второй год.

«AUC – это что такое, интересно? По логике, наверное, что-то типа «нашей эры». Если здесь, конечно, летоисчисление от Рождества Христова, что не факт. Две тысячи? Похоже, что вариант с будущим, в котором Рим стал независимым государством, отпадает. Если только это не произойдёт в ближайшие годы, что очень маловероятно. Ну или если они не взяли какую-то совсем неочевидную точку отсчёта».

Я немножко отвлёкся, но паника стала возвращаться.

Что делать, если оказываешься в другой реальности? К такому никто не готов, и плана вменяемых действий просто нет. Так что мне оставалось лишь щипать себя в надежде, что я сплю – было больно. Впрочем, кто сказал, что во сне нельзя испытать боль? Книги да кино?

«Только бы проснуться поскорей…»

Но для сна всё выглядело слишком реальным и осязаемым.

– Эй, ты! – раздалось у меня за спиной.

Я повернулся и увидел человека в чёрной форме. Незнакомая символика, никаких надписей, но, очевидно, это была форма. Тем более, я заметил на ней погоны с двумя орлами.

– Прошу предъявить документы, – сказал он.

– Ты кто? – спросил я. В латыни множественное число в отношении одного человека не употреблялось. Вопрос был лишь в том, применимо ли это к современному мёртвому (но живому) языку. Так или иначе, я предпочёл выглядеть бестактным, нежели идиотом.

– Тессарий корпуса вигилов Марк Домиций Скавенгер, – спокойно представился он. – Тебе придётся пройти со мной.