Ролли раскрыл рот для ответа, и она почувствовала ложь прямо на кончике его языка. Она вздрогнула, внезапно смутившись от ощущения того, что уже так хорошо понимает его. Но одновременно Лили исподволь пугалась тех признаний Ролли, которые ей, возможно, еще предстояло услышать. Однако ложь испарилась у нее на глазах. Он встряхнул головой и отвел взгляд, отбросив остатки прутика.

— Нет, — признался он, — не затем я пришел сюда.

Она ждала, но он не произнес более ни слова.

— Даже если бы я спросила, ты не захотел бы мне сказать?

Он мрачно покачал головой. Она подумала, что ей следует начать беспокоиться, даже сердиться, но почему-то ничего подобного не возникало. Глядя на Ролли с удивлением, Лили внезапно поняла, что полюбила его. Действительно полюбила. Это чувство было не просто пробудившимся желанием. Это была настоящая любовь, чистая и простая. И она видела перед собой только один путь. Доверие. Она просто должна верить ему.

Глубоко вздохнув, она сказала:

— Тогда я не буду спрашивать.

Он резко откинул голову назад и прошептал:

— О, Лили!

И обнял ее.

Когда он поцеловал ее в этот раз, его поцелуй был легок и полон благодарности, несмотря на желание, которое она остро ощущала и которым наслаждалась. Она боролась с необходимостью потребовать большего, немедленно испытать свои новые уловки на этом мужчине, который оказался намного лучше се мечты. Но сейчас был неподходящий момент, и она знала это так же хорошо, как свое собственное имя, настоящее имя, которое ему, бедняге, было неизвестно. Странно, что теперь она почти не беспокоилась о секрете, который скрывала от него. Он тоже утаивал от нее что-то, имея на то, несомненно, серьезные причины. Конечно, он поймет, почему она хранит свои тайны. Любовь могла искупить множество грехов — так ей всегда говорили. Если бы только время не ускользало столь быстро. Она просто чувствовала, что оно бежит, как вода через решето.

Лили могла остановить этот поток, только держась за Ролли…

Они не видели одинокого всадника, издалека наблюдавшего за ними. Он подождал завершения поцелуя, и переместился за деревья, продолжая следить за ними, пока они наконец не направились к конюшне. Если бы они заметили его, у обоих появилась бы причина бояться, что все их секреты раскрыты.

— Я не хочу устраивать еще одну вечеринку.

— О, перестань, — сказал Дэймон, скрестив длинные ноги и раскинув руки вдоль спинки дивана в ее гостиной. — У нас получится еще лучше, чем в прошлый раз, намного лучше. Я позвоню по телефону и позову еще несколько дюжин гостей. Мы пригласим музыкантов. Между прочим, недавно в опере они играли превосходно. Жаль, что тебя с нами не было.

Мы устроим настоящий бал, как в старину. Ты ведь пропустила все балы на празднике в Уинборо. Я думаю, что напрасно родители запретили тебе пойти.

— Все в порядке, — пробормотала она рассеянно. Я не возражала. Я и в самом деле не хотела идти.

— Они так берегут тебя, — продолжал Дэймон. Возможно, слишком. Боюсь, что они — то есть мы напрасно удалили тебя от тех, рядом с кем ты должна была расти.

Она усмехнулась.

— Зато я видела, как ты рос среди тех аристократических кретинов, которыми наши родители окружали нас.

— Я — другое дело, — сказал он, отметая возражения. — Я выполнил свой долг, нашел себе подходящую жену.

— Ты потерял ее, — мягко напомнила ему Лили.

— И не имею никакого желания искать ей замену, на удивление легко подтвердил он. — Тебе еще предстоит встретить друга твоего сердца, сестра моя, но вряд ли тебе это удастся, если ты будешь сидеть взаперти в этом огромном дворце. У нас будет бал, и ты будешь веселиться. А теперь скажи, кого бы ты хотела пригласить?

Лили вздохнула, зная, что побеждена. Ну, что же.

Чем быстрее она даст Дэймону то, чего он хочет, тем скорее она сможет пойти в конюшню и приняться за то, что желала делать она сама. Ей не терпелось рассказать Дэймону о Ролли, о том, какой он человек, о, том, что он заставил ее чувствовать и желать. Дэймон был не прав, когда утверждал, что она не нашла друга сердца, но Лили не осмеливалась говорить об этом, пока она и Ролли не смогут быть вместе, соединив тела и души. Она не сомневалась, что ее семья согласится. Может быть, без радости, но в конце концов согласится. Они ведь желали ей счастья, а она не понимала, как может быть счастлива без Ролли Томаса.

Если бы только ей удалось сделать так, чтобы Ролли тоже понял это!

Роланд выключил сотовый телефон и засунул его в передний карман джинсов. Еще неделя, и все дома Монтегю будут проверены. Если только сам принц Чарлз не спрятал дочь Виктора, то у Роланда больше не оставалось причин чистить здесь стойла и разрешать Лили флиртовать с ним. Он покачал головой, удивляясь тому, как ей удалось завладеть его мыслями. Как она могла заинтересоваться им, не зная, кто он? Или она как-то узнала его тайну? Нет. Это невозможно. Она доверяла ему. Она не могла знать, что он Тортон. О Господи, он чуть не поверил в то, что она любит его.

Со вздохом Роланд признал, что не может разобраться в своих чувствах к прекрасной Лили. Он хотел ее — это было несомненно, и он был польщен, чувствуя, что желание взаимно. Но Лили была такой девушкой, на которой надо жениться. А никакого желания жениться у него не было. Ни теперь, ни потом.

Не было желания жениться?

От этой мысли он вздрогнул, но еще хуже показалась мысль о том, что пора бы уйти и никогда больше не видеть прелестного личика Лили. Ясно было лишь одно: надо принимать решение, и быстро. Его пребывание здесь подходило к концу.

С этой думой он покинул комнату с низким потолком, которая на несколько недель стала его домом, и спустился по узкой лестнице к стойлам. Он сразу же заметил Лили, которая опять взобралась на ворота загона Леди Дублон. На сей раз одежда Лили состояла из непристойно короткой юбки из белой джинсовки, такой же курточки и белых сапожек до колен. Надо было что-то делать с нарядами этой молодой леди, и Ролли не мог допустить, чтобы это сделал кто-то, кроме него. Хорошо, что хоть вблизи не было глазеющих конюхов, не считая его самого, конечно.

Он стремительно пересек просторное помещение, схватил подол юбки и сдернул Лили вниз. Она издала короткий вопль и уставилась на него. Под курточкой у нее был лишь ярко-красный эластичный топ, который едва прикрывал ее. Он видал лифчики, которые были не так открыты. Обняв ее, он сказал ей об этом.

— Что ты привязался к моей одежде? — спросила Лили, задирая нос.

— Мне не нравится, когда ты выставляешь себя под непристойные взгляды всех парней на этом острове.

— О, что ты говоришь? Девяносто девять процентов людей на острове никогда не видели меня.

— Ты знаешь, о чем я говорю.

Ролли не мог не заметить удовлетворенной улыбки, изогнувшей ее губы, хотя она вздернула подбородок и подняла нос еще выше.

— Не пойму, тебе-то какое дело?

— Возможно, никакого, — неохотно согласился он, но мне все равно это не нравится.

Лили снова подошла к воротам, но в этот раз просто оперлась на них локтями и положила подбородок на пальцы.

— Почему?

Он ответил не сразу. Не осмеливался ответить.

— Щеголять собой, Лили, ниже твоего достоинства.

Она резко повернулась и уперлась рукой в бок.

— Если я щеголяю собой, то винить следует только тебя.

— Меня?

— Ты же знаешь, я так делаю лишь для того, чтобы ты обратил на меня внимание.

Видимо, ее усилия были потрачены впустую.

— Лили, — сказал он, отчасти раздраженно, отчасти взволнованно, — я замечаю тебя, даже когда тебя нет рядом! Я думаю о тебе каждую минуту каждого дня, спрашиваю себя, когда я увижу тебя опять, — а в последнее время думаю и о том, как много я увижу!

Она расхохоталась.

— Лили, в этом же нет ничего смешного, — внушал он. — Я пытаюсь делать то, что должен, потому что беспокоюсь о тебе. Лили, но ты вытворяешь такое, что мне трудно вести себя, как полагается.