на русском языке,

на белорусском языке,

в транслитерации с оригинального русского текста для иностранных читателей;

частично:

эсперанто,

французский,

английский

немецкий,

Предисловие

Россия

В полночь тревожную

Рядышком можно я

Тихо с тобой посижу,

Всё, о чём думаю,

Боль и тоску мою

Сердцем тебе расскажу …

От автора

Эта книга о той войне,

Опалившей сердца в беде,

И оставившей тяжкий след,

Хоть прошло с неё много лет …

ПРОЛОГ

В июне травы, цветы и росы,

Чубы мальчишек, девчонок косы,

Преддверье свадеб, преддверье жизни…

Но в сорок первом во имя жизни,

В цветы и травы родной Отчизны,

Невесты падали в пилотках,

Сколько имен их в военных сводках,

А где-то парень, в траве, остылый,

Чей-то жених он и чей-то милый.

Давно минула беда лихая,

Стоит Россия – Страна Родная,

Честь отдавая всем обелискам,

Где нет конца всем печальным спискам

Девчонок смелых, парней отважных,

Друг с другом – робких, в бою бесстрашных,

И неизвестным бойцам, их праху,

Что, перед боем, идя в атаку,

На сохраненье Стране Родной

Отдали имя и облик свой.

Стоит Россия – Страна Родная,

Своих детей всех погибших зная,

Всех поимённо благословляя

И вечной памятью венчая.

……………….

Поезд, мерно покачиваясь и постукивая на стыках рельс, нёс Антона Васильевича Крюкова домой, где, по существу, у него не осталось ни кого из родных. Начинал он войну фельдшером, но потом упросил взять его в разведку, так прошёл солдат весь военный путь. Вместе с ним возвращалась его однополчанка, Дарья Фролова, которую тоже никто из её родных не ждал, так же, как и у Антона Васильевича, кто погиб в боях, кто в тылу. Антон Васильевич звал свою однополчанку просто Дашенькой, как привык называть её ещё в батальоне в начале войны, тогда русоволосую, стройную, задорную, молодую. Теперь Даша была седой с безвременно увядшим лицом, но всё такая же не унывающая и жизнерадостная. Ещё в Берлине они договорились не терять друг друга из виду, так как были из одного рабочего городка.

Антон Васильевич вышел в тамбур покурить. Мимо него пробежал молоденький проводник, затем вернулся и с придыханием спросил – не врач ли он? «Что, на лбу написано?» – усмехнулся Антон Васильевич. «Да нет, я всех спрашиваю. Там молоденькая женщина родить собралась… То есть, уже рожает…». «Так пошли быстрее, иди вперёд», – скомандовал Антон Васильевич.

В одном из купе рожала молоденькая женщина, совсем девочка. «М – да…» – протянул Антон Васильевич, осмотрев роженицу. Он отдал распоряжение, чтоб сообщили на ближайшую станцию, где есть роддом и выслали «неотложку» для роженицы. «Так скоро ничего такого не будет, полустанки одни!» – растерянно ответил проводник, что подтвердил и второй его сослуживец, подошедший позже в купе.

Роды пришлось принимать Антону Васильевичу, фельдшеру ещё начала войны, после чего он переквалифицировался в разведчики и давно отошёл то фельдшерских дел. Родился мальчик. Довольно крепкий и сразу же громко закричал. «Ого, какой горластый! Это хорошо!» – одобрительно отметил Антон Васильевич.

Но, совсем другое дело было с матерью горластого малыша. Ася, так звали молоденькую маму, была женой военного. Сама Ася, вывезенная во время войны в Германию вместе с матерью, осталась впоследствии одна в вагоне с другими детьми и попала к «фрау». Не понравившись «фрау» за что-то, Ася была выдворена в коровник. Там и работала в коровнике под надзором злой надсмотрщицы от «фрау», в коровнике и спала, пока её не нашли, спрятавшуюся в сене, разведчики.

Ася оказалась смышленой девочкой, быстро научилась помогать в госпитале, родного русского языка она не забыла, слова выговаривала правильно. Оставшись у «фрау» одна, разговаривала с коровами, телятами, птичками, когда никто не мог её подслушать, чтоб не забыть родную речь в одиночестве на чужбине.

Ася стала работать в госпитале и стала женой одного из подрывников, который прошёл пол войны живой, но в последние дни войны погиб, ведя роту, оставшуюся без ротного командира, на штурм. Привезли в госпиталь его ещё живого. И как только он пришёл в себя, сразу же сказал плачущей юной жене, чтоб она ехала в Россию к его старой тёте, единственно родному человеку, оставшемуся в живых после войны.

А теперь умирала и Ася. И она это чувствовала, всё больше и больше слабея от потери крови. В какой-то момент ей стало получше. Антон Васильевич знал, что это конец. Не надеялась на выздоровление и Ася. И, не теряя времени, подозвала к себе Антона Васильевича, попросила его взять малютку на руки и слабеющим голосом сказала, глядя солдату в глаза: «На Вас оставляю сына, Антон Васильевич, – глаза её потемнели, и она добавила, – больше не на кого. Тёти Петра, мужа моего, я не знаю, да и, по его словам, старая она, может, уже и умерла…».

Сама Ася родом была из одного городка, что и Антон Васильевич с Дарьей.

Вот так и остался солдат – разведчик с малюткой на руках около умершей Аси.

Вначале Антон Васильевич определил младенца в своём городе в дом младенца, назвав его именем погибшего отца, Петром. Потом разыскал старую тётю мужа Аси. Но она была сама такая старая и немощная, что и за ней самой нужен был уход, в чём не отказала помочь Дарья, забрав старушку к себе, смотрела за ней, а схоронив, стала опять жить одна.

Антон Васильевич нашёл себе работу на заводе и, как будто бы всё более-менее устроилось. Жильё довоенное сохранилось за ним, работа есть.

Но беспокойство за малютку, которого поручила ему умирающая женщина, не давало покоя Антону Васильевичу. И он каждый день после работы уже был там, чтоб справиться о здоровье Петра!

И когда малышу исполнилось девять месяцев, заведующая полушутя, полусерьёзно сказала Антону Васильевичу: «Вы не сможете забыть Петеньку, не лучше ли будет и для Вас, и для него, чтоб Вы усыновили его?» Антон Васильевич растерялся, был он не молод, одинок. А тут девятимесячный сын?! Но дома он стал обдумывать предложение заведующей и решил, что так и сделает.

И в первый же выходной день отправился к Дарье, с которой давно уже не виделся. И попросил её быть для его сына няней, положив ей и небольшой оклад из своего заработка. Однополчанка была рада предложению, искалеченная на войне, одинокая, она, схоронив свою подопечную, сиротливо жила на инвалидную пенсию, подрабатывая вязанием носков по спросу из ниток заказчиков.

Вот так и стал малыш Петром Антоновичем Крюковым с родным домом, стареющим отцом и ласковой заботливой нянюшкой, к которой Антон Петрович относил сына на время, пока сам был на работе. Затем Антону Васильевичу дали место для Петра в детском садике, а там и время в школу подоспело. И они с Дарьей, Дарья – на правах нянюшки, повели Петеньку в первый класс.

После окончания школы Антон Васильевич настоял, чтоб сын поступил в высшее учебное заведение. Юноша уже знал свою историю, Антон Васильевич рассказал подросшему сынишке всё как было, съездил с ним на могилу его матери и там, у могилы Аси сказал сыну: «Ну, вот, сынок, теперь ты знаешь, куда я ездил каждый год, присмотреть за могилкой. Придёт время, мы с тобой съездим в Германию на могилу твоего отца». Мальчик был благодарен за всё, сказал, что будет помнить своих родителей, давших ему жизнь, но считает отцом его и так будет всегда.

По окончании школы, жалея своего уже не молодого отца, юноша хотел идти работать. Но Антон Васильевич впервые за всё время тогда взял в руки ремень и пригрозил: «Я тебя, сынок, сейчас выпорю, чтоб ты понял, что я твой отец! А отца надо слушать». Юноша не горел желанием – быть выпоротым, сказал, что он и так послушается отца, поступил в институт и закончил его с отличием. А затем стал директором небольшого заводика.