Но вместо всего этого её ждал смертельный поединок вслепую.

«Была не была…» – подумала девушка, собирая в кулак всю свою волю. – «Не буду я трястись, сама не ведая от чего».

С этими мыслями беглянка взяла свой нож в зубы, покрепче схватилась обеими руками за ветку и лихо рухнула вниз, в пугающую чёрную бездну. Тело по инерции проделало дугу и, слава богам, ни за что не зацепилось. Ноги, описав полукруг, вынырнули с обратной стороны ветки, которая от этого лихого маневра изогнулась до предела, но, к счастью, не треснула. На самом пике описываемой в воздухе дуги Анабель развела ноги в стороны и почувствовала, как её сапог с силой влетел во что-то мягкое. Раздался глухой удар, а за ним почти сразу – истерический кошачий визг.

«Значит, – промелькнуло в голове Анабель, – либо пума, либо рысь».

Ну, или кто поменьше. Во всяком случае, ягуара, тигра или пантеру такая ветка точно не выдержала бы. А раз так, то можно было и побороться. Анабель всегда была рассудительной и прекрасно оценивала и свои силы, и свои шансы на победу в тех или иных передрягах, которыми изобиловала её жизнь до этой ночи. И сейчас, когда девушку накрыла волна адреналина, она понимала, что в полной темноте шансы на победу пусть даже не с самой крупной хищной кошкой у неё были примерно пятьдесят на пятьдесят. Но это всяко было лучше, чем безропотно ждать, пока страшный зверь вцепится мёртвой хваткой в горло и начнёт терзать свою жертву.

Сразу после удачной атаки девушка постаралась восстановить равновесие на ветке и принялась раскачивать её. Кошки прекрасно карабкались по деревьям, но у них не было преимуществ, которыми обладали приматы и люди. За ветки кошки могли держаться, полагаясь лишь на собственные когти. И до тех пор, пока Анабель придаёт единственной опоре её врага неустойчивость, этот враг будет лишен шанса оторвать лапы от ветки и атаковать.

Вообще-то в глубине души девушка рассчитывала, что такой маневр заставит дикого зверя ретироваться, особенно после увесистого пинка. Но, судя по грозному рыку вперемешку с истеричным шипением, дикая кошка не собиралась сдаваться. Анабель перехватилась более слабой рукой за ветку, рабочей рукой взяла зажатый между зубами нож и приняла боевую позу.

Но только она провернула все эти манипуляции и приготовилась атаковать своего врага вслепую, как возбуждённое шипение и грозный рык дикого животного сменились напряженной тишиной. Нет, кошка не ушла, её дыхание и вибрацию от когтей, царапающих кору, Анабель по-прежнему ощущала. Сменилась атмосфера вокруг. Кошка словно боялась своего противника, и девушка не преминула этим воспользоваться. Было довольно дерзко с её стороны полагать, что кошка решит ретироваться, начни Анабель своё наступление, но, как только она сделала первое движение вперед, тут же почувствовала, как невидимый зверь начал нервничать и издавать страшные гортанные звуки. Это было больше похоже на грозное мяуканье котов перед поединком, только автор этого звука, судя по его мощности и наполнению, был раза в три крупнее стандартной кошки.

В любом случае отступать уже было поздно. Раз уж зверь осознал свою ошибку, нужно было этим пользоваться и не выказывать своего страха. Анабель рискнула сделать ещё несколько уверенных, как ей казалось, движений по шаткой ветке и поняла, что зверю крайне трудно пятиться задом по неустойчивой опоре.

«Что ж, – подумала Анабель, – его проблемы. Нужно было думать, прежде чем нападать на спящего человека».

Набравшись смелости и почувствовав под собой более крепкую опору, девушка сделала свой первый выпад ножом. Но остриё лезвия полоснуло лишь воздух. Принцесса продвинулась ещё немного по направлению к стволу и повторила попытку. И вновь неудача. Третья попытка наконец увенчалась успехом – нож с глухим стуком воткнулся во что-то твердое. Сообразив, что она только что поразила ствол могучего дерева, Анабель с облегчением выдохнула: её противника на ветке уже не было. Вновь взяв острие ножа в зубы, она доползла до ствола и принялась ощупывать ветвь, на которой ночевала. Обнаружив на коре глубокие борозды и рытвины, девушка прикинула размеры хищника, с которым планировала сразиться. По спине пронесся холодок. Хищник, судя по всему, не сильно уступал в габаритах самой Анабель. Случись им схлестнуться на земле, у девушки не было бы ни единого шанса.

Поблагодарив богов за удачную мысль заночевать на дереве, принцесса, наконец, смогла позволить себе расслабиться. Она вновь прижалась к стволу спиной и вытянула ноги.

Только сейчас она поняла, что её напрягает. Тишина. В джунглях стояла бесконечно мёртвая тишина. Даже во время охоты на неё опасного хищника такой звенящей пустоты в голове у Анабель не было. Сейчас же тишина была изнуряющей, пугающей до жути. Девушка слышала каждый удар своего сердца, слышно было даже, как шумит кровь, стремительно бегущая по её венам. Но что могло заставить разом затаиться всех обитателей леса? Что или кто?

Ещё с минуту Анабель прислушивалась, пытаясь уловить в этом ужасном молчании леса хоть малейший намёк на то, кто мог вызвать такой ужас и трепет у его жителей. Единственным логичным выводом было предположить, что где-то поблизости находится дракон, похитивший её. Но разве он мог подобраться к Анабель столь бесшумно? С его-то габаритами?

Узнать правду в ту ночь девушке было не суждено. Как она ни прислушивалась, но уловить хоть какой-нибудь звук так и не смогла. Кромешная тьма не позволяла ей понять, где низ, где верх. Она вспомнила тот страшный миг, когда чуть не утонула, и от этого ей сделалось ещё страшнее. Она даже не догадывалась, что в тот миг её жизнь буквально висела на волоске.

Очнулась Анабель от духоты, когда было уже далеко за полдень. Она обнаружила себя лежащей на земле аккурат возле того самого дерева, на котором заночевала. Но как она оказалась внизу, девушка не помнила. На теле она не обнаружила ни единого синяка, ни единого укуса насекомых. Вообще ничего. Упади она с такой высоты, травм было бы не миновать, а потому девушке стало не по себе. Последнее, что она помнила, была несостоявшаяся схватка с дикой кошкой. Затем оглушительная тишина, и всё – дальше пустота. Как ни пыталась Анабель припомнить момент спуска на землю, ей это не удавалось. Единственное, что она помнила чётко, – это ощущение чьего-то незримого присутствия. Кто-то был там – рядом с ней. Кто-то наблюдал за ней.

Первые сутки Крад вообще не покидал пещеру. Он лежал у тела Астры, уронив тяжелую голову рядом с алым носом матери, и молча плакал. Огромные ручьи слёз непрерывно катились из его закрытых глаз. Дракон не мог остановить их поток, да и не пытался. До этого момента он вообще не знал, что драконы умеют плакать. Слёзы – черта людей. Слабых людишек, чьи никчемные жизни по какому-то глупому закону природы давали жизнь им – драконам.

Встать и покинуть мать он был не в силах. Мысль о том, что мир вокруг продолжает жить, он сам продолжает жить, а она – нет, терзала его могучее сердце сильнее самого нестерпимого пламени. Он просто лежал, не в силах оторвать тяжёлую голову от холодного пола. Не мог пошевелить ни хвостом, ни крыльями. Каждый вдох давался ему с трудом. Раз за разом ему приходилось напоминать себе о том, что нужно дышать. То, что раньше было естественным, теперь стоило ему огромного труда. Казалось, не делай он над собой усилий, можно будет просто уйти вместе с Астрой. Перестать дышать и утонуть в бездонной пучине смерти. Отправиться на ту сторону бытия вслед за единственным родным существом на всей земле. Отыскать её там, в полях вечной Варралы, и сказать ей то, что говорил так редко.

– Я люблю тебя, мама, – прохрипел он.

Сейчас он проклинал себя. Как же редко он говорил ей эти слова. Как же часто он их слышал от неё. Она – единственное существо в его судьбе, от которого он слышал эти три слова.

«Я люблю тебя, мой маленький сари», – звучали в его голове слова Астры. Как же часто он слышал их в детстве. Так часто, что перестал придавать им хоть какое-то значение. Даже когда он стал большим и сильным драконом, Астра не скупилась на эти слова. Порой они выводили горделивого и упрямого Крада из себя.