13

Все как есть, утром в синематограф укатили на двух экипажах, за тридцать вёрст в Анапу. Да и пивная там знатная: «Демократия», город всё-таки, а не наше захолустье.

Только я ещё раньше к таманскому дилижансу направился, и вышло, что явился на час раньше. Прежде не случалось со мной такого, да и хронометр был при мне. Чтоб скоротать время, дошёл до моря, обозревàл брошенные бульдозеры и лодки.

И тут – о чудо! Спинки мокрые, брызги, да парочкой, парочкой в лазурных волнах резвятся! Фонтанчики пускают! Езус Мария! Дельфины! Засмотрелся с кручи, чуть на дилижанс не опоздал. Вот же чудо из чудес!

А доехал – блуждал окольными путями, потому как карты нет, карты не положены.

Вышел опять-таки к морю, а там – девица верхом, коней купает. И блестит всё, сверкает, как в легенде какой древнегреческой!

Скинул я мундир, окуляры, хронометр рядышком, сапоги, планшетку свою на камушек честь по чести – и в воду! Алилуйя! Вынырнул – а их и след простыл. На месте вещи, а коней нет. Амазонки тоже. Вот досада, неужто померещилось от жары? Лучше бы даже мундир украли! Надо было идти в кавалерию…

14

Из Варшавы открытку прислали! И из Праги – другую, в красках, с видом на башни ратуши. Ещё – из Петербурга. А дальше – греческий остров Парос, Мюнхен, Вена… Пересматриваю – перечитываю, даже не верится, что где-то существует ещё моя Варшава… Друзья пишут. Это хорошо, что в этой провинциальной тмутаракани, в этой глуши хотя бы имеется почта! Конечно, корреспонденция идёт чертовски долго, но ведь идёт!

Почтмейстер – молодая женщина. Раздражительна крайне. Брови ниткою. Губы пурпурные. Отчего-то скандал устроила. Очереди нет, спешу, пришёл за почтою, а она ожидать велела четверть часа. Но ведь на службе же она! Грубить не стал, хотя конверт тридцать рублей стал стоить, противу апрельского четвертного!

В дилижансе подсела улыбчивая стройная дамочка-блондинка в соломенной шляпке, поддержал разговор из вежливости только: назвалàсь, рассказала, где живёт с подругами, и как подруг зовут – в том же вагоне ехали. Так к вечеру, вообразите – в гарнизоне у меня уже репутация дамского угодника, и будто бы я дамочку за коленку трогал! Говорят, та ещё особа, известного сорта дамочка…

Ах, господа обер-офицеры!.. Что ж, надо ж как-то и развлекаться, таковы здешние нравы: сплетни в гарнизоне – вид досуга. Но надобно и знать меру! Эх, в Варшаву бы сейчас…

15

Зевс – пёс. Помесь алабàя с мастифом. Если мимо сардельку несут, Зевс делает "вуфф", и подбирает добычу. Если Зевс недоволен, он делает " вуфф".

Огромен, как полосатый телёнок. Если в природе бывают полосатые телята. Кошку или болонку какую может шутя перекусить пополам. Он наш сторож. Очень любит, когда его чешут, любимец всего гарнизона. Кушает из тазика, в два приема. Вырос этакий здоровяк, а всё забывает, что уже не щенок. Если кто шумит или через забор в шутку лазает, Зевс делает "вуфф!".

16

Нравы в гарнизоне сделались истинно пиратские. Рядовые носят какие-то треуголки, пестрые тряпки, бород и усов не бреют, словно одичали. В ушах видал серьги. За недостатком воды пьют всё, что горит. Ножи на поясе. Полная каррамба. Обер-офицера Белоруса уважают безмерно. Опять же, цыгане. Горланят чистую похабщину. Голые при луне танцевать станут скоро. В дилижанс садятся- так это сплошной "на абордаж"! Вуфф и ещѐ раз вуфф!

17

Хоть и говаривал царь Соломон, мол, во многом знании – много печали, а всё же жажда к познанию во мне сильнее жажды и голода телесных. Недаром я стандарты учил, и системы координат тоже.

Неразлучный наш спутник – оптический прибор нивелир в нарочитом жёлтом чемоданчике, тренога с винтами – к нему, да рейка телескопическая с сантиметровыми делениями. Метр спиральный, называемый рулеткою, французское изобретение – на пять, на десять и на тридцать метров длины. Вот бы порадовался старина Эвклид, а уж Лобачевский с Риманом и Бойяи уж точно бы позлорадствовали!

Череп отрыли, 5 сантиметров всего. Зверь крот. Мементо мори!

Окуляры зелёного стекла ношу не снимая.

Сосед Сандро снова объявился, гречанка его бросила. Теперь какой-то "юнга" за ним таскается. Афины какие-то, прости Господи.

18

Неделю к дневнику не притрагивался. Что ж, на таком ветру не попишешь, аж в ушах свистит. В увольнение ездил, развеяться. Губерния-то обширная. А назад – оказия вышла – на гоночном автомобиле, с водителем, граммофоном и двумя мамзелями. Ни бельмеса по-русски не понимают, француженки. Курят на ходу папиросы все трое. Хохочут. Кур давят.

Верблюда дромадера белой масти чуть не сбили на дороге. Лимонады пьют. Снова хохочут. Зубы белые. На гоночном дальше прокатили. Тут уже пёхом.

Успел к обеду. Подавали мясное. Это славно, славно! Доехал кое-как, окрестности обозрел, зад отбил.

19

Касаемо кулинарных пристрастий, тут у всех могут быть свои причуды.

Меня вот обер-офицеры уличили в поедании казённых пряников, кои были

на всех выделены. Признал, покаялся, мол, да: съел единолично и с превеликим удовольствием. Однако неправоту свою признаю, и впредь обязуюсь боевых товарищей не объедать, хотя пряники эти нежно обожаю, и люблю чрезвычайно.

Не успел приехать – землекопы громадный глиняный горшок отрыли, зовóмый по-древнегречески пúфос. Пустой и совершенно целый!

С предосторожностями в гарнизон доставлен, аки младенец, и уж генерал-аншеф вокруг него пляшет, обнимает горшок и смеётся, как химера.

Фотографический аппарат мы, само собой, применили по назначению. А господа обер-офицеры изволили намекнуть, что я незамедлительно негативы в германский генштаб доставлю, и сейчас за то получу тридцать серебряных пфенингов. Ах, как они все ошибаются…Иуда из меня некудышный.

20

Вообразите: сегодня с обер-офицерами и прапорщиком – в пинг-понг, на столе, который – партейку сладили, один на один. Заведение есть неподалеку преуютнейшее.

Затем ещё, и ещё партейку. Азартная игра, я вам доложу! Обстановка претенциозная: на стенах картины маслом, часы механические с маятником. Стеклянные стены кругом, как в оранжерее. Часы, признаться, мы чуть не разбили, до такого куража дело дошло. Прапорщик Берёза, каналья, всех обыграл и в чемпионы вышел. Однако же, сей досуг мне по нраву!

Но зато надобно в этом заведении горячительного заказывать, и тогда хоть всю ночь играй, гость дорогой! Господа обер-офицеры дразнят мудрёно амбидекстером, потому как обеими руками одинаково владею ракеткою.

21

Вероятно, Вы полагаете, что я катаюсь тут, аки сыр в масле, и мне мёдом намазано? Отнюдь, вот, извольте ознакомится: по дороге в поле и обратно паровой дилижанс наш, случается, подолгу стоит на железнодорожном переезде, пропуская лязгающий состав цистерн. А наш седовласый шофёр с вислыми седыми усами, переходящими в благообразные бакенбарды – курит трубку, утробно кашляет громогласно и невнятно ругает матерно железнодорожников в ожидании сигнала семафора.

Крысы и мыши грызут изоляцию электропроводов, посему повсюду расквартированы штатные коты и кошки. И кормёжка, и служба им.

Оставшиеся татуированные землекопы сделались от загара и пыли черны как арапы. Сквозь зубы цедят чёрной бранью. Потому как при длительной работе с лопатой плечевые суставы ноют нестерпимо. Нужда и алчность всему виной! Фельдшера у нас нет. До ближайшего ехать 10 верст.

Окуляры зелёного стекла ношу не снимая. Солнце лютое. Ветер со всех сторон. Погода по четыре раза в день меняется.

Изладил себе самодельную лесенку из аршинных реек, выбираюсь по ней из раскопов и траншей, потом следом за собой за шнур вытягиваю. Иначе и не вылезти. Ямы есть и в полтора, и в два человеческих роста.

Днём иногда цеппелины пролетают над головой, а потом командованию дагерротипы на стол: вот-с, полюбуйтесь, чем обер-офицеры и прочие, мол, заняты.

Фурия-госпожа на раскоп приезжала.

Разыскивала дезертиров и не убёг ли кто в Крым самовольно. С водой стало получше, но надобно делать запасы. Мало ли что будет завтра.