Я прошел к своему месту. Надел фартук, затем присмотрелся, удачный ли ракурс.

− Сядь боком и расстегни верхнюю пуговицу рубашки.

Ярик опустил бутылку на пол и выполнил мою просьбу.

Рядом со мной стояли песочные часы, песка в которых было ровно на два часа. Я перевернул их, чтобы знать время.

− Если хочешь, можешь засекать время по своим часам. У меня такие.

− Не обычно. Я видел в школе такие, но только маленькие.

− Голову повыше, взгляд в окно. Представь, что ты мечтаешь о чем−то.

Яркий свет от окна портил композицию. Пришлось встать и прикрыть жалюзи. Рассеянный свет по−особому оттенял кожу модели. Ярик старался не волноваться, и, когда я смотрел на него, задерживал дыхание.

− Если что−то беспокоит, скажи.

− Нет, все в порядке.

− Я не буду сегодня просить тебя раздеться, расслабься. Устанешь, скажи.

Ярик кивнул.

И, наконец, я приступил к любимому увлечению. Рисовать решил просто в альбоме. Несколько набросков вернут мне мышечную память и через пару дней можно будет приступать к холсту. А за это время я рассчитывал разговорить Ярика, узнать о нем как можно больше. Ведь молчать два часа – это утомительно. И поэтому я первым нарушил молчание:

− Расскажешь о своей жене?

− Она красивая.

Ярик явно не хотел о ней заводить разговор. Я усмехнулся.

− Я это видел. Зачем она приходила?

− Хочет, чтобы я развелся с ней. Угрожала нанять детектива.

− Ревнует?

− Делает вид.

− В смысле? − я отвлекся от наброска.

− Это неприятная история.

− Понимаю, тогда я расскажу о своей жене.

− Алина сказала ты неженат, − парень с интересом посмотрел на меня.

− Ох уж эта, Алина, − улыбнулся я. – Она много знает обо мне, но не все. У меня была жена. Три года прожили вместе. Она погибла в автомобильной аварии – сбил лихач.

− Ты любил ее?

− Очень.

Я почувствовал, что зря завел тему о женах. Накатили воспоминания, мешая сосредоточиться на наброске. Я действительно любил Олесю – она была первой любовью еще с институтской скамьи. Заметив, как дрожит в руке карандаш, я вздохнул и перелистнул альбом. Потом дорисую. А сейчас начал новый набросок.

− Подбородок выше.

Возникла неловкая пауза.

− Можем поговорить о чем−нибудь другом, − прерывая паузу, проговорил я.

Я предоставил парню самому выбрать тему для разговора. Пауза немилосердно затянулась. Наконец, прерывая долгое задумчивое молчание, Ярик произнес:

− Нас вынудили пожениться наши отцы. И подарили квартиру трехкомнатную, с условием, чтобы жили всегда в месте. Кто подаст на развод, тот и съедет. Жена хочет сжить меня с квартиры и строит пакости, чтобы я вышел из себя. Но я слишком привык к ее причудам, что мне безразличны ее потуги.

− Ты любил ее?

− Не знаю… − пожал Ярик плечами. – Просто увлекся, а когда женился, понял, что влип.

− Спишь с ней?

− Это личное.

− Извини.

− Она мне неинтересна. Слишком агрессивна и навязчива.

− Как зовут?

− Ирина, но ее бесит, когда ее так называют. Предпочитает Ирэн.

История Ярика прозвучала скомкано, но была мне интересна. У него серьезные проблемы, что и говорить.

Уже после второго наброска я почувствовал зарождающееся волшебное чувство – вдохновение! Рука уверенными движениями переносила на бумагу образ моего художественного вожделения. Даже не сразу заметил, как улыбаюсь. От возбуждающего предчувствия, какие мне предстоит написать картины с этой моделью, начинает быстрее биться сердце.

Ярик опять надолго замолчал, погруженный в себя.

− Теперь сядь в анфас, смотри поверх меня, откинься на стену и закинь ногу на ногу. Правую руку положи на колено, а левую на нее. Вот так… Почувствуй себя царем. Взгляд надменный…

Ярик старался соответствовать моим рекомендациям. Я взглянул на песочные часы, примерно на полчаса времени осталось. Передумал рисовать. Просто делал вид, тщательно рассматривая парня. Он казался мне нереально−идеальным. Я хотел запомнить его образ, чтобы потом, оставшись один, писать по памяти.

− Можно будет посмотреть?

− Пока нет. Не люблю незаконченные работы показывать. Но обещаю подарить.

− Если только в одежде.

− Стесняешься?

− Есть такое.

Откровенный парень! Мне это нравилось. Еще чувствуется его скованность, но скоро это пройдет, ему придется привыкнуть к своей новой роли.

− Виктор, ты продаешь свои картины?

− Иногда участвую в аукционах.

− Наверно это выгодное дело?

− Да, бывает везет с продажами. Есть любители такого творчества.

И вот время закончилось. Я почувствовал сожаление, что так быстро.

− До завтра, − произнес я, провожая его. Парень кивнул.

Я еще некоторое время провожал его, наблюдая за ним в окно. Все пытался представить, что он испытывает. Наверно облегчение, что смог благополучно, без стресса пережить этот день. Интересно, как сильно его пугают мысли о том, что ждет его в скором времени? Я бы на его месте сильно переживал.

Семь лет назад я был таким же как он, за одним исключением – я был счастлив со своей женой. И в один прекрасный день ее не стало. А меня словно засосало в черную дыру. Я заливал горе водкой, не замечая времени, и не запоминая лиц, с которыми пил. Каждый день стал похож на предыдущий. Было лишь одно желание – пить. Я превратился в бомжа, меня не пускали в бары из−за долгов, иногда ночевал где придется. Я продал почти все из квартиры, я б и ее продал за бутылку, если бы однажды не влип в еще более неприятную историю. Казалось бы, разве может быть хуже? Теперь я знаю – может!

Одним недобрым днем я проснулся в чужой квартире, и мало того, в чужой постели!

− Доброе утро, милый, − от звука мужского слащавого голоса я мигом протрезвел.

Я вскочил, как ужаленный.

На меня улыбаясь, смотрел мужчина лет сорока пяти, не очень приятной внешности. Полноватый, щетина на лице и хитрые маленькие глазки.

− Какого… − я потерял равновесие и свалился на пол. Это ж в мозгах просветление наступило, а вот тело было будто не мое.

− Ушибся? – участливый голос аж взбесил меня.

− Какого хрена я тут делаю? – вскричал я, и вдруг обнаружил, что совершенно голый. Даже трусов нет.

− Мы провели чудесную ночь. Я согласен всегда быть твоей Олесей.

Мужик хохотнул. Моя растерянность его забавляла. Он взял сигареты и закурил.

Я же, заметив свою одежду, подтянул ее и начал одеваться.

− Ты был страстным жеребцом. Я давно так не трахался. Зад так и горит.

Услышав о заде, я прислушался к своим ощущениям. Не похоже было, что меня имели это ночью. Несмотря на подозрения, что это я имел этого мужика, а не наоборот, чувствовал я себя отвратно. Захотелось поскорее уйти.

− Не спеши, красавчик. Ты теперь мой.

− В каком смысле?

Я замер на полпути к выходу из спальни.

Мужик указал взглядом на журнальный столик. На нем лежали какие–то бумаги.

− Это твой экземпляр договора.

− Чего? Какого договора? Ты вообще кто такой? Что я здесь делаю?

− Парень, ты не бесись, сядь и собери воспоминания в кучу. Все не так плохо. Отработаешь месяц и свободен. Я все равно дольше месяца ни с кем не трахаюсь. Приедается.

− Че…го?

Как же мне в тот момент захотелось исчезнуть. Если бы ноги слушались, сбежал бы, куда глаза глядят.

− Что совсем хреново после вчерашнего? Не удивительно, ты столько выпил. Куда только лезло?

От этого голоса − притворно–любезного меня начинало трясти. Я покачнулся и чуть было снова не упал. Пришлось сесть на кровать. Перед глазами все поплыло, я обхватил голову руками. Голова будто превратилась в чугунный котел, по которому начали бить молотком.

− Меня Олег Анатольевич зовут, но для тебя я просто Олег. Но если будешь звать Олежек – мне будет приятно.

− Что за договор? – спросил я, подумывая, каковы у меня шансы убить этого мужика и свалить в закат?

Судя по его внушительным габаритам и моим худосочным телосложением, даже на пятьдесят процентов не тянуло. Запустил я себя, что и говорить. Трясет еще, словно конкретно Паркинсоном болен. Мне бы взять себя в руки, успокоиться, поспать… отлить еще жутко хочется.