– Ради сопротивляемости нам приходится вкалывать каждый день, а Проявитель – это… – немного помедлив, пояснил Аддиш. – Ну… не знаю. Дар, что ли.

– А че сразу ордена? Их же вроде как кучу времени уже нет.

– Не я так решил. Людей с сопротивляемостью больше всего внутри Церкви. Видимо, так просто проще в плане организации.

– И что, прям всех в мире посчитали? – ухмыльнулся полицейский. —

А по-моему просто кто-то очень ушлый пытается вернуть свою былую влиятельность.

Аддиш промолчал, ибо точного ответа не знал. Людей, в той или иной степени имеющих иммунитет к воздействию монстров, насчитывалось крайне мало. В процентном отношении к общему числу населения планеты – какие-то сотые доли. Озвучивать теорию, каким образом этот иммунитет вырабатывался, мужчина не имел никакого желания. Солнце нещадно палило и пот градом лился со лба.

– Дар…– протянул погруженный в себя Остин.

Затем вдруг оживился, и на лице его вновь появилась беззаботная улыбка. Выгнувшись, полицейский слегка приподнял тело над скамейкой и поискал что-то в заднем кармане.

– Кстати, о дарах. Смотри, какая приблуда, – в руке Остина материализовался прямоугольный чип-носитель со встроенным питанием примерно размером с ладонь.

На поверхности небольшого предмета располагалось что-то вроде герба: континенты Земли, омываемые океаном из ярко-голубой светящейся энергии. Мерцая и вибрируя, она огибала стального цвета материки. Все это великолепие обрамляли две оливковые ветви. Некогда официальная эмблема Организации Объединенных Наций теперь заняла свое законное место на флаге Объединенной Земной Конфедерации, обозначающей суверенность по отношению к государственным образованиям Луны и Марса. ОЗК контролировала незыблемую монополию на производство противорадиационной брони, а теперь и брони против аномалий. В свою очередь, Луна и Марс, все еще находившиеся в зависимом полуколониальном состоянии от Земли, пока безропотно с этим соглашались. Эмблема лишний раз напоминала, кто есть в доме хозяин.

– Карманный щит, представляешь? Чего только не придумают, чтобы деньги зажать. Города обесточивают. Излучения от брони не хватает для заглушки разрывов. Даже внутри куполов уже людей жрут. Зато выдали эту фигню. Хотят, чтобы мы гонялись за этой шельмой, а сколько народу при этом помрет их не волнует. Эх! Мы щас для них расходной материал, – на секунду нахмурился полицейский, но потом вновь заулыбался, отогнав от себя негативные мысли.

– Ну, допустим, локализуете вы монстра, а что дальше делать собираетесь? – с недоумением спросил Треф.

– Ваших звать, я так понял. Поговаривают вы их того… голыми руками. А если кого за причинное место схватите? – заговорщицким тоном прошептал Остин, а потом неприлично захохотал.

Треф, впрочем, и к этому давно привык. И даже бесцеремонный, но все же положительный нрав полицейского совсем его не раздражал.

Диалог прервало назойливое чириканье. Прямо перед глазами Остина выскочила голограмма, на которой красовалось очень недовольное лицо. Полицейский невольно напрягся, ибо выражение этого самого лица не сулило ничего хорошего. Звонок тут же локализовался, дабы лишние свидетели не присутствовали на приватном разборе полетов.

– Дарова. Да. Нет…– патрульный снял перчатку из андроволокна, отстегнул нейрозамораживатель от ремня и взял его в руку, – Щас посмотрю… Да нет же, говорю, не мог я.

При первом же легком касании поверхности оружия по его окружности побежали красные буквы, дублирующиеся голосовым сообщением. Они крутились вокруг дубинки, будто спеша куда-то, а женский голос вещал: «Внимание, несанкционированный носитель. Подтвердите свой статус. Время до отправки протокола в центр учета составляет 59…58…57…». Цифры неукоснительно приближались к нулю и, несомненно, достигли бы точки назначения, если бы все вдруг не пропало. Бархатный голос замолк. Раздражающее своей краснотой предупреждение растворилось в воздухе. Остин глубоко выдохнул, но, судя по его напряженному лицу, собеседник на том конце связи все еще оставался очень недоволен.

– Да, понял. Спасибо, Динкруфт. Нет, настройки менять не буду. Нет, не потеряю. Вечером сдам. Обещаю, такого больше не повторится, – стараясь реабилитироваться, быстро и по делу отвечал Остин.

После завершения звонка он тяжело вздохнул и присвистнул. Что ж, такова была плата за хорошо проведенный накануне вечер.

– Проблемы? – почти с участием поинтересовался Треф.

– Пока нет, но, чувствую, скоро будут. На обед пойдешь?

– Дык рано же еще.

– Что-то я ужасно проголодался. Надо закинуть че-нибудь в желудок, за одно и расскажешь че там к чему, – потянулся полисмен и снова заулыбался.

Казалось, ничего, абсолютно ничего не могло его расстроить.

– Ну, пошли.

Аддиш никогда не отказывал в просветительской деятельности, однако, в данном случае сомневался, что от нее будет толк. И что жизнь вообще способна кое-кого хоть чему-то научить.

Кафе представляло собой обычную парковую забегаловку. Стандартные аляповатые цвета, радующие разве что детей. Непритязательное меню, и робот в качестве менеджера. Внутри ощущалась значительная прохлада. Система, формирующая внутренний микроклимат помещения, работала четко, как часы. После изнурительной жары снаружи это казалось чем-то особенно приятным. Зал насчитывал около десятка столиков из прозрачного стекла с обширным функционалом. Порт в центре стола доставлял посетителю заказ тут же после ее приготовления. Затем происходило недолгое самоочищение. Все проблемы, не относящиеся к наличию или отсутствию блюд, решал менеджер. Искусственный интеллект работал исключительно в рамках своей профессии, и другие сферы жизни не воспринимал.

Несмотря на ограниченное количество мест, народу собралось достаточно много. В подавляющем большинстве это были пришедшие на обед работники местной свалки. Несколько женщин из местного клуба матерей-одиночек с шумными, снующими всюду детьми что-то громко обсуждали, пытаясь перекричать собственных чад. Из-за этого в зале стоял непереносимый гвалт.

Само же меню представлялось нехитрым: несколько видов бургеров, бутерброды, оладьи с различными наполнителями, а также парочка диетических салатов. В общем все то, что не занимало много времени на потребление и вполне подходило для поглощения на ходу. В раздел «Напитки» почему-то добавили пилюли «Анти-голод», частично заменявшие однократный прием пищи. Они предназначались для тех, кто не любил долгий процесс жевания или просто не имел на это времени. В ситуации экономического кризиса подобное пользовалось бешеной популярностью.

Лавировать между излишне активными детьми оказалось не так-то просто – единственный незанятый стол стоял в дальнем углу забегаловки.

– Ууу, тут лучшие блинчики в городе, – блаженно морщился полицейский.

Круглое, жирное тесто со сливочным кремом поглощалось с завидным проворством, практически не разбавляясь содовой. Сразу видно, что радоваться мелочам Остин умел и делал это с превеликим удовольствием.

– Следи за оружием. Тут полно детей. Схватят, и не заметишь, – предостерег Аддиш.

Догадаться о том, что настройки в данный момент сброшены, было не трудно. Это означало, что выбор нового носителя мог произойти в любой момент, достаточно было только прикоснуться к поверхности дубинки.

– Ты прав, дружище, – обеспокоенно произнес патрульный, тревожно схватившись за оружие. – Эта штука стоит огромных денег. Там не только этот новомодный нейрозамораживатель. Все сделано из Фиды. Не только покрытие… Представляешь? Вот и приходится потеть, если случится что.

«Если что», несомненно, означало взятое по ошибке оружие коллеги. Изменение настроек с одного пользователя на другого, мягко говоря, не приветствовалось. Закрепление значительно снижало восприимчивость вещества к ДНК нового пользователя при последующем использовании. Поэтому Остин и предпочел не вводить свои данные, чтобы вернуть оружие его законному обладателю в первозданном виде. Однако, это означало, что подвижная незакрепленная ткань могла откликнуться буквально на любую ДНК, соприкасавшуюся с ней.