– У меня еще не было мужчины, – тихо заплакала я, ощущая, как вместе с горячими слезами меня навсегда покидают мои чистые и беззаботные дни… Я попыталась оттолкнуть его голову руками, вцепившись в густые волосы, но это только возбудило его еще сильнее, как и мое признание, и я слышала его гулкое тяжелое дыхание и едва сдерживаемые глухие стоны.

Простыни подо мной намокли от его слюны, мне было больно и неуютно, но мужчина, видимо, решил, что подготовил меня. Он встал надо мной на колени, расстегнул ширинку и достал красно-лиловый член, с влажной круглой головкой, словно причудливое экзотическое растение с другой планеты.

– Подержи его, малышка, ты ему так понравилась, – обращаясь то ли к нему, то ли ко мне, сказал Юра и сам положил мою руку на свой член. И накрыв и сжимая мою ладонь сверху своей, стал двигать ей вниз-вверх по своему скользкому от смазки стволу. Это был мой первый в жизни член, который я увидела так близко вживую, и я, с полностью парализованной волей лежала на жестком матрасе, воображая, что это происходит совсем не со мной.

Но моего мучителя это все явно очень возбуждало: и моя немая неподвижность, и мой безмолвный плач, и гулкая тишина этой огромной пустой квартиры. Взяв в руки свою налитую дубинку, он начал медленно водить ей по моему животу, поднялся к груди, осторожно отодвинул в сторону лифчик и начал скользить влажной горячей головкой вокруг крошечных горошин моих сосков. Поднялся еще выше и, нависнув над моим лицом, стал плавно выписывать узоры по моим скулам, подбородку, губам, размазывая мои слёзы по пылающему лицу влажным шариком своего пениса.

– Хочешь его, Маша? – в исступлении шептал он, проталкивая свой тугой, словно отлитый из резины, толстый член в мои крепко сжатые губы. Закрыв глаза от стыда и бессилия, и все еще бесконечно слабая от непонятного накатившего на меня морока, я только сжимала крепче вместе колени и цеплялась за складки натянутой простыни, как за последнее доказательство реальности происходящего и снова проваливалась и проваливалась в вязкий молочный туман летнего марева…

Видимо, я опять потеряла сознание, потому что очнулась, когда почувствовала, как безумно острая, словно удары ножом, боль пронзает мое тело, все сильнее и сильнее. Открыв глаза, я увидело над собой лицо своего насильника, ритмично качающегося живым маятником под «Вхождение Богов в Вальгалу» Вагнера, и поняла, что он уже внутри меня и раздирает на куски моё нежное розовое мясо, с каждым новым толчком загоняя остриё все глубже и глубже в тело.

Словно в кошмаре, когда ты хочешь закричать, но едва можешь разлепить сухие губы, я только лежала и хватала ртом воздух, и мои хриплые стоны отскакивали от стен…

Мне показалось, что эта пытка и Вагнер длилась часы, дни и годы, мои руки и ноги свело от бесконечной боли, но тут, издав громкий стон, под завершающие аккорды увертюры, мужчина резко остановился, и еще пару раз проткнув меня насквозь своим ножом-членом, всей тяжестью навалился на меня и замер. Я до сих пор помню его свистящее дыхание, когда, просунув свой длинный язык мне в ухо, он облизал мою ракушку и прошептал:

– Хорошая девочка, – и перекатился на бок. Он взял в руки свой полуобмякший пенис, и, как мне почудилось, снял с него окровавленную кожу, но потом я поняла, что это был гондон, который он предусмотрительно успел надеть перед тем, как стать моим первым мужчиной.

– Попей еще воды, и все пройдет, – прошептал он, снова вливая мне в рот уже успевшую стать тёплой жидкость. Я жадно пила её, благодарная ему уже только за то, что это мучение наконец-то закончилась. Он встал, потянулся всем своим стройным хищным телом и вышел из комнаты, а я поняла, что даже не могу приподняться, чтобы забрать свои вещи и уйти.

На изысканно-бирюзовом кресле с позолоченными ручками белой пенкой висели мои трусики с бюстгальтером. Подо мной было расстелено мягкое огромное полотенце, сейчас мокрое и липкое от моей крови.

– Я приготовлю тебе ванну, малышка, – сказал Юра, словно проявившийся из чёрной фотоплёнки длинного коридора. – Тебе было очень больно, правда? Прости, котёнок, – сказал он с улыбкой, мягко положив руку мне на лобок и устраиваясь между моими раздвинутыми ногами. – Сейчас все будет хорошо, обещаю, – прошептал он, перед тем как очень осторожно и бережно начать теребить мой глянцевый бугорок кончиком своего языка. И хотя все моё тело саднило и болело, эта неожиданная ласка вдруг тёплым маленьким вихрем закружилась внизу моего живота, расправляясь и набухая ярким алым цветком.

Мои бёдра начали невольно двигаться навстречу его языку и губам, влажным от слюны и вязким от вытекающей из меня смазки, все быстрее, быстрее и быстрее, в какой-то бешеной скачке, стараясь поймать пугливую бабочку наслаждения, трепетавшую своими хрупкими крылышками на кончике моего клитора. Еще секунда, и я закричала от острого наслаждения, гулкими толчками пульсировавшего во мне, и одновременно от боли, вернувшейся с новой силой. Последнее, что я увидела, перед тем как начать проваливаться в новые слои забвения, был маленький черный паук, яркой кляксой выделявшийся на белой стене у изголовья кровати…

Юрий резко перевернув меня на живот, зубами разорвал квадратик гондона, точным движением раскатал его по своему возбуждённому члену и быстро вошёл в меня сзади, с каждым ударом раздирая мне внутренности и усиливая волны оргазма, все ещё плескавшегося внутри…

Рабочий день ещё не закончился, когда Юра отвёл меня в огромную белоснежную ванну, тщательно отмыл меня от всей налипшей на меня крови, слизи и пыли, залезая своими тонкими ухоженными пальцами и душем во все мои складки, затем насухо вытер меня мягким полотенцем и отдал мне мою одежду.

Сложил аккуратно подписанный макет в мой рюкзак и со словами: – Нам ведь было хорошо, малышка, ̶ мягко вытолкнул меня за порог своей квартиры. – Ах, да, подожди, – сказал он, засовывая мне в кармашек джинсовых шорт смятую пятидесятидолларовую купюру, – купишь себе фруктов.

Разомлевшая, на непослушных ногах я добралась в тот вечер до дома и проспала крепким сном до утра: молодое тело легко прощает любые обиды, и на следующий день все случившееся казалось мне каким-то мутным сном. Лишь боль внизу живота и смятая купюра напоминали о вчерашнем…

Жизнь продолжалась, и я практически не вспоминала об этом эпизоде: в конце концов, большинство моих подруг и знакомых теряли свою девственность в более суровых условиях, поэтому всё было перемолото и напрочь забыто.

Пока через какое-то время профессор Щербатский, как он сам себя называл, не начал мелькать поначалу на обложках книг и журналов, продаваемых у метро, и в разделах книжных магазинов «Психология и самопознание», а затем – и на центральных каналах телевидения.

Красивый, стильный, интеллигентный и ироничный он очень легко и доходчиво объяснял читателям и зрителям как правильно строить отношения, добиваться успеха в любви и карьере или как развивать свои скрытые таланты.

Казалось, не осталось ни одной сферы человеческой жизни, которую бы он не затронул в своих научно-популярных трудах. Женщины страны зачитывались его опусами из серии «Полюби себя счастливой», «Гармония секса и отношений» и прочей душеспасительной фигнёй…

Я снисходительно слушала рассказы подруг о его лекциях и тренингах, понимая, что все они не стоят и выеденного яйца, точнее, и пятидесяти долларов… Мои знакомые вокруг женились, разводились, рожали детей и снова выходили замуж, жаловались на своих мужей и бесконечно ныли, а я спокойно и уверенно сначала училась, потом строила карьеру, предпочитая не погружать себя в тухлое болото ежедневной рутины отношений.

Мой друг детства Гришка с потными ладонями, которыми он пытался нащупать застежку моего лифчика, уже давно окончил аспирантуру и уехал работать по приглашению в Кремниевую долину, откуда регулярно постил в инсте свою белозубую многодетную семейку. Я равнодушно пролистывала ленту, ставя дежурные лайки, и просто предпочитала молчать в ответ на причитания моей мамы об уходящем безвозвратно куда-то поезде…