— Вы отец этой девушки? — спросил инспектор из Скотленд-Ярда. — Судья?

— Безусловно. Председатель девонского суда присяжных. В чем обвиняют мою дочь?

— Обвинений несколько. Она приготовила средство, которое вызвало у старухи сердечный приступ. Украла у нее несколько вещей. Кроме того, мы полагаем, что у нее были причины желать старухе смерти, потому что она упомянута в завещании.

— Папа, это глупости! Я очень люблю леди Чарльтон, а она меня. Меня обвиняют в краже, но она подарила мне все эти вещи в благодарность за то, что я составляла каталоги ее коллекций. А о завещании я ничего не знала.

— А сердечное средство?

— Мне достался садик с травами и книги по траволечению. Я пыталась учиться. Я приготовила ей безвредное, тонизирующее средство. В нем не было ничего опасного. У меня есть рецепт, и я готова отдать его этим джентльменам. И приготовить еще порцию тоника для проверки.

— Ты занималась медициной без лицензии? — нахмурился отец. — Это само по себе преступление, юная леди.

— Я только хотела помочь. Она говорила, что плохо себя чувствует.

Судья Брайс обратился к полисменам:

— Джентльмены, моя дочь упряма и безрассудна, но у меня никогда не было причин сомневаться в ее правдивости, и я никогда не замечал в ней алчности либо склонности к клептомании. Если она утверждает, что это подарки, я ей верю. Кроме того, она из хорошей семьи. Зачем бы ей понадобилось красть у старой леди? Какое ей дело до завещания? Однажды она унаследует от меня неплохое состояние. — Он помолчал, давая всем время осознать это, а затем продолжил: — Если она говорит, что хотела помочь, мы должны ей верить. Если она в чем и виновна, так это в невежестве и в наивности, с которой использовала незнакомые травы. А убийство, как вы все прекрасно знаете, предполагает умысел.

— Тем не менее, судья, — возразил лондонский инспектор, — если старуха умрет, мы сможем предъявить обвинение в причинении смерти по неосторожности.

— Только если будет доказано, что травяной сбор действительно содержал ингредиент, ставший причиной смерти. И если она виновна в причинении смерти, тогда должна будет предстать перед судом, как и любой другой врачеватель, пациент которого умер после лечения.

— Здесь вы правы, сэр, — буркнул инспектор Пейн. — Вас хорошо знают в полиции графства Девон как честного человека. Мы не представляли, что эта юная леди — ваша дочь. Почему вы нам не сказали? — обратился он к Эмили.

— Вы не дали мне возможности объясниться.

Инспектор из Скотленд-Ярда поднялся на ноги.

— Полагаю, мы сделали все, за чем приехали. Если вы будете так любезны приготовить еще тоника, мы сможем отправить его на анализ и выяснить, мог ли он стать причиной сердечного приступа. Что до обвинения в покушении на убийство… Мисс Брайс, я бы сказал, что у кого-то на вас зуб.

— Это возможно, — согласилась Эмили. — А может быть, эта женщина искренне считала, что я желаю ее хозяйке зла. Она не слишком умна, зато очень преданна.

— Очень великодушно с вашей стороны, — кивнул инспектор. — Возможно, вы сможете завезти нам травяной сбор, когда вернетесь в Эксетер? — спросил он у мистера Брайса.

— С удовольствием. — Он смотрел на дочь.

Когда полисмены ушли и дверцы автомобиля захлопнулись, Эмили несмело подошла к отцу.

— Папа, ты был великолепен. Не знаю, как тебя благодарить.

Он улыбнулся.

— Да уж, верный аргумент у меня всегда наготове. Но на этот раз я сказал чистую правду. Ты мне никогда не врала, насколько мне известно. — Он вздохнул. — А теперь, ради бога, расскажи, что ты делаешь в этой дыре? И почему ты прячешься от родителей? Мама боится, что ты покончила с собой после смерти своего молодого человека, и винит в этом себя.

— Я тебе покажу… — открыв заднюю дверь, Эмили вывела отца на улицу. — Вот почему.

— Ребенок? — недоверчиво спросил он. — Твой? Ты родила ребенка?

— Девочку, — кивнула Эмили, — три недели назад.

— Но почему ты уехала сюда? Почему не сказала нам?

— Папа, ты ясно дал понять, что думаешь о дочери Моррисонов, которая оказалась в таком же положении. Я предположила, что получу тот же ответ. Я подумала, что ты отошлешь меня и заставишь отдать ребенка на усыновление, и я не хотела тебя позорить.

— Милая моя, твоя мать часто говорит вещи, которых на самом деле не думает. Она часто осуждает других. А дочь Моррисонов излишне увлекалась молодыми людьми, и это всем известно. Но ты — наш единственный ребенок, и неужели ты думаешь, что мы бы тебе не помогли?

— Да, я правда так подумала. Когда вы приехали, чтобы забрать меня домой с полей, когда думали, что я брошу Робби Керра, вы ясно сказали мне, что я могу не возвращаться домой, если ослушаюсь вас.

Он кивнул:

— Да, я был в запале. Наверное, я хотел тебя напугать. Ты никогда раньше не была такой своевольной.

— Я любила Робби и собиралась выйти за него замуж. Он был хорошим человеком, папа. Очень храбрым. Я готова была уехать вместе с ним в Австралию.

— А это его дочь? — Он заглянул в коляску. — Очень красивая.

— Да. Ее зовут Роберта в честь отца, но все называют ее Бобби.

— Ты должна немедленно вернуться домой. Мы наймем для нее няньку.

Эмили покачала головой:

— Я не хочу вам мешать. Мама будет беспокоиться о том, что скажут люди.

— Мы скажем, что ты вдова. Половина женщин Англии овдовела. Ты сбежала, вышла замуж за авиатора, а он погиб. Никто ничего не спросит.

— Я бы с удовольствием навестила вас, но жить я хочу здесь.

— Зачем, боже мой? У тебя есть уютный дом.

Она оглядела все вокруг.

— Потому что я здесь нужна. Я приношу пользу.

— Я надеюсь, ты больше не собираешься готовить эти чертовы настои?

— Не совсем. Сердечные тоники точно не собираюсь. — Она улыбнулась, вынула дочь из коляски и понесла в дом. Затем выглянула в окно:

— Господи! А это еще что такое?

К коттеджу шла небольшая толпа, которую возглавляла Алиса. За ней виднелись мистер Паттерсон и миссис Сопер. Эмили открыла дверь.

— Где он?! — воскликнула Алиса. — Где этот полисмен?! Сейчас мы его!..

Она вошла в коттедж и надвинулась на мистера Брайса.

— Мы насчет Эмили, — заявила она. — Мы не позволим вам ее арестовать! Если кто верит, что она могла кому-то навредить, пусть проверит свою тупую голову. Мы собрали подписи жителей всей деревни, благодарных Эмили. Она всех спасла, между прочим. От испанки ни один человек не умер, потому что она сделала лекарство. Все поправились, а где вы еще такое видали?!

— Нигде, пожалуй. — Мистер Брайс смотрел на Алису с опаской, как на кусачего пса. — Но вынужден вам сообщить, что я не из полиции. Я отец Эмили.

— Да? Ничего себе! Я вам только что письмо отправила. Мы видели, как в деревню въехал мотор, и решили, что это за ней. Мы бы им не позволили!

Мистер Паттерсон выступил вперед.

— Миссис Керр очень ценный член нашего маленького общества, — сказал он. — Мы все готовы были свидетельствовать в суде в ее пользу, если бы до этого дошло.

— Что ж, юная леди, — заключил мистер Брайс, — рекомендаций вы получили бы предостаточно.

— Кажется, да, — улыбнулась Эмили.

ГЛАВА XLI

Полиция больше не приезжала, и Эмили ничего не услышала о судьбе тоника, который отправила на анализ. Но в конце недели в ее дверь постучал Джастин Чарльтон.

— Бабушка поправилась, хотя этого никто не ждал. Я всегда знал, что она крепкая старушка. Она чувствует себя гораздо лучше и спрашивает, где вы. Я взял у друга автомобиль. Надеюсь, у вас найдется немного времени?

— С удовольствием ее повидаю. Я так рада! Позвольте только, я оставлю девочку с Дейзи.

Она побежала к дому. Первым человеком, которого она встретила, оказалась миссис Трелони, которая с удивлением уставилась на нее:

— Вы все еще здесь?

— А почему бы и нет? — спокойно ответила Эмили.

— Я слыхала, что зелье, которое вы дали хозяйке…