С этими мыслями Гость уверенно распахнул дверь и превратился в Хозяина. Мешок медленно скатился с его усталых плеч и примостился на невесть откуда взявшемся стуле. Мало-помалу глаза привыкли к темноте и начали замечать и другие предметы: покосившиеся полки вдоль стен, добротный дубовый стол и пару бочек с неизвестным содержимым по углам. С потолка свисали высохшие пучки разнотравья. В воздухе стоял запах смешанного с многолетней пылью сена. Человек в капюшоне подошел к окошку и распахнул ссохшиеся створки. В ноздри ударило соленым ветром, который немедленно подхватил пылинки, дымную паутину из углов и закружил по комнате. Стало свежо и немного зябко. Он поежился и тихонько рассмеялся. Играешь со мной, это хорошо. Давай приберемся? – Завтра… – донесся до него еле различимый шепот ветра. – Ну, завтра так завтра, что делать, зевая, согласился Он, огляделся в поисках кровати и обнаружил в дальнем углу крепко сбитый топчан. Удовлетворенно хмыкнул, улыбнувшись залетевшему в комнату сну и потянулся рукой к заржавевшему шпингалету, чтобы запереть окно. Квадратный проем залило светом. Путник на секунду зажмурился, а когда открыл глаза, увидел прямо перед собой огромный, светящийся диск Луны.

– Ну вот я и почти дома, – еле слышно произнес он.

Ребята гуляли по набережной, взявшись за руки и пританцовывая. Вдоль широкой дороги, обрамляемой с обеих сторон цветущими деревьями, гонялись друг за другом солнечные зайчики. Их ожидал еще один безмятежный майский день, наполненный радостным предвкушением приближающегося лета. Впереди они увидели мороженщика и радостно замахали ему. Добродушный толстяк с широкими и жесткими как щетка усами приветственно поклонился.

– Как всегда, клубничное и фисташковое? – осведомился он.

– А то! – радостно подхватил Грэм. – Только можно эти два мне, а для Камилы шоколадное и карамельное.

Расплатившись, они схватили свои сладкие кулечки и двинулись дальше, угощая друг друга мороженым, показывая пальцами на уличных торговцев и новые безделушки, привезенные Умберто с Материка. Грэм запрыгивал на согретые нежным майским солнцем скамейки и напевал что-то жизнерадостное. Теплое солнечное утро было наполнено эйфорией детства и казалось каким-то вечным.

Незаметно они добрались до самого конца набережной, где закончился каменный парапет и волны пенистыми носами утыкались в небольшую поросшую деревьями скалу.

– Смотри! – вдруг воскликнула Камила.

Грэм не сразу понял, куда показывала подруга, а когда заметил, удивленно присвистнул. Среди цветущих зарослей проглядывал кусок обшарпанной белой стены и покосившееся крылечко. Хижина была заброшена много лет, но теперь на крыльце у зеленой двери сидел человек в темном плаще. Лицо его было скрыто капюшоном, но поза выдавала расслабленность и дружелюбие, поэтому мальчик смело двинулся вперед.

– А вот и первые гости, – улыбнулся незнакомец из-под капюшона и встал им навстречу. – Вам, наверное, и приглашение не нужно, готов поспорить, вы оба бывали здесь множество раз.

Дети переглянулись и, удивленные его догадкой, вошли внутрь. Почти пустующую раньше хижину было не узнать: вдоль самой широкой стены растянулись полки со всякой всячиной: горшки всех форм, цветов и размеров, причудливые склянки, морские ракушки, звезды и засушенные ежи, какие-то древние аппараты, назначение которых вызывало крайнее любопытство… Напротив входа возвышался длиннющий деревянный стол, очевидно играющий роль прилавка, на котором почему-то разместилась небольшая портативная газовая плитка. С потолка на них пахнуло смесью ароматов засушенных цветов и трав.

Ребята стояли, разинув рты.

– Эээ… а что это здесь теперь такое? – Грэм первым нарушил тишину, растерянно оглядываясь по сторонам.

– Ничего особенного, – ответил незнакомец. – Просто лавка с мелочами, радующими глаз и душу.

– Аааа… а травы для чего? – осмелела Камила и недоверчиво покосилась на торговца.

– Ну как для чего. Обычная бытовая магия, – спокойно отозвался тот. – Твоя мама или бабушка готовят себе лекарства? Или заваривают целебный чай?

– Ах, это да, – облегченно согласилась девочка. – А я уж было подумала…

– Что я тут занимаюсь страшным колдунством? – рассмеялся новый хозяин хижины. – Ну не без этого. Хотя всему свое время, – добавил он загадочно и представился: кстати, меня зовут Тээм. Торговец Мелочами. Это мое предназначение здесь, в этом Городе.

– Предназначение? – удивился Грэм. – А имя тогда какое?

– Знаешь, там, где я родился, имен не давали. Поэтому можно сказать, что имени у меня и вовсе нет. Или наоборот, их были сотни… в общем, зови меня Тээмом, так мне привычнее.

Легкое оцепенение сменилось любопытством, и вопросы посыпались один за другим.

– А где ты родился? Как у знал о нашем городе? Ты с Материка? Давно ты здесь? Как у тебя получилось остаться?

– Погодите, погодите. Вы обязательно все узнаете, но не сразу. Не хотите ли выбрать себе что-нибудь из моих чудесных безделушек?

– А у нас денег нет. – Ребята опустили глаза и принялись сосредоточенно разглядывать шершавый дощатый пол. Свои немногочисленные монетки они потратили на мороженое.

– Да не переживайте! В моей лавочке деньги не нужны. Я принимаю оплату снами.

– Снааами? А это как?

– Это несложно. Я покажу. Вам главное помнить сегодняшний сон, и все получится.

Грэм погрустнел.

– А я не вижу снов. Совсем. Так что и за ваши диковинки у меня оплаты нет. – Произнес он потухшим голосом.

Камила удивленно взглянула на него. Вот это неожиданность! Каково это, всю жизнь вместо чудесных разноцветных миров, да пусть и вереницы каждодневных воспоминаний с налетом фантазии, и даже колючих ночных кошмаров, смотреть на равнодушный и безмолвный черный экран? Ей внезапно стало стыдно за свою способность видеть все это каждую ночь. Она потянула друга за рукав и растерянно сказала:

– Мы, наверное, пойдем.

– Ну что ж, дело ваше, – миролюбиво отозвался Тээм. – А сны дело наживное, выход всегда есть.

Мальчик с невнятной надеждой взглянул на странного торговца, но Камила уже тащила его на улицу. Ноздри наполнились соленым воздухом. С моря доносились крики чаек. Загадочная фигура в капюшоне, выглядывающая из-за распахнутой зеленой двери, становилась все дальше. Привыкнув к дневному свету, они снова вернулись в привычную реальность, наполненную запахами и звуками безмятежного майского дня.

У Анны на столе стоит старая пишущая машинка. Когда-то она принадлежала писателю из мансарды на улице Гармошек, а затем долгое время стояла на столе у секретаря мэра. Конечно, работать в мэрии было не так интересно, как у писателя, однообразие и рутина сплошная, какие-то скучные документы вместо увлекательных рассказов, но выбирать не приходится – работа есть, и то славно. Внутри, под видавшим виды потертым корпусом, за долгие годы скопилось множество историй, но рассказывать Машинка может лишь те, что были на ней напечатаны. Да и слушатель у нее пока всего один – серая кошка хозяйки с белой кисточкой на хвосте. Есть у Машинки и любимые истории, но кошка не всегда слушает внимательно. Вот Анна Машинку больше уважает, в иной день подойдет и знай стучит по клавишам до самого обеда. Некоторые буквы уже совсем стерлись, но Анна и так отлично помнит, где чье место, и никогда не ошибается.

Каждое утро Анны начинается одинаково: завтрак, мягкие кошачьи лапки теребят фартук, тихонько скрипит деревянный стул. Затем сосредоточенная пауза, и вот уже спустя несколько секунд тишина сменяется ритмичным механическим перестуком.

«Мой милый Габриэль! Вчера у нас с госпожой Ницке произошла веселая история…. Она накануне была в театре и взволнованно рассказывала мне, как восхищена игрой одного актера. А уже после спектакля выяснилось, что это Мартин, ее внук, решил со своими друзьями музыкантами попробовать себя в новом амплуа. И она его не узнала в гриме! Вся улица хохотала, представляешь.»